Происшествие - Глеб Александрович Ванин
***
После окончания университета для меня наступил самый тяжелый период в жизни. До того времени я жил по распорядку. Я был в «стае», посещал школу, затем университет, ходил на дискотеки. Я всегда был в людях, я был один из многих. Я принадлежал к группам: Школьники, Молодежь, Студенты. В этих группах я находил интересы и смыслы жизни. И вот после института я оказался без группы, и, признаться, потерялся немного. Я плохо представлял, что делать, ведь теперь я сам должен был решать, как жить, никто больше не указывал мне ориентиров, не задавал заданий. Я остался в одиночестве, предоставленный самому себе, совершенно не понимающий за что взяться. Мой старый мир если не начал рушится, то, как минимум слегка пошатываться. На секунду я засомневался в правильности моей жизни. Мне казалось, у меня не было выбора. Я вынужден был следовать. А правильно ли следовать? Я не мог не выбирать, жизнь всегда ставила передо мной задачи. Я шел по ней, не мной проложенным путем. Но мне не хватало смелости заглянуть за натоптанную тропинку или попытаться проложить свою. Иногда мне казалось, что, возможно, вообще не надо никуда идти. В общем, тот раз был единственным, когда я засомневался.
Но обстоятельства не позволяли мне сидеть на месте. По настоянию родителей я отправился на поиски работы. У моей семьи не было больших связей, поэтому она не могла мне помочь в моих поисках. Родители только торопили и указывали на то, что другие уже давно работают и строят карьеры, пока я жаловался на отсутствие подходящих вакансий. Я скитался два года, сменяя по ходу несколько профессий. Пока, наконец, Олег не позвал меня к себе в Москву.
В Москве я снова нашел себе группу, на этот раз она называлась: «Молодой специалист». Больше не было вопроса «как жить?». Я снова взялся за работу, у меня опять появились задания и обязательства. В общем, все встало на круги своя. У меня в жизни появилась цель или, скорее, цели – задания на работе, оплата за квартиру. Эти вещи создали мою жизнь. На мне постоянно висели обязанности, и вокруг меня постоянно были люди. Мне снова было комфортно. Тревоги и сомнения исчезли. Тогда я окончательно перестал спрашивать. До этого я еще задавал себе вопросы «зачем» и «почему». Москва навсегда убила во мне вопрошателя. Москва убила меня.
***
Я потерял надежду неделю назад. Со мной не произошло никакого прозрения или трансцендентного духовного опыта, я просто в одно мгновение осознал, что это конец.
Я лежал на койке и долго не мог уснуть. Дождь стучал в окно, не позволяя мне отвлечься. Чтобы отвлечься, я думал о будущем, о том, как вернусь на работу, подсчитывал, сколько мне заплатят за больничный. Я все еще делал вид, что ничего не произошло и все вернется на круги своя. Однако рана ужасно ныла и не позволяла мне продолжать прикидываться. Желание увидеть рану завладело мной. Я не видел ее до этого, потому, я говорил себе, что боюсь вида своей крови. На самом деле я боялся увидеть. Я в тот момент находился в странном положении: доктор почти перестал ко мне приходить, медсестра делает уколы два раза в день, и все, больше никаких процедур не происходило. Я не знал, когда меня выпишут и насколько серьезно мое ранение. Я решил посмотреть на живот и саму оценить степень серьезности урона. Я стянул с себя одеяло и медленно начал отлипать пластырь. Перевязка въелась в живот, меня начинало мутить, мне казалось, я отлипал собственную кожу. Меня едва не вырвало. Мне это стоило больших усилий, но я наконец отклеил пластырь с одной стороны. Я слегка приподнял его, стараясь не отлепить всю перевязку. В палате было темно, и мне пришлось протянуть руку за телефоном. Я включил фонарь и направил его на живот… Я ужаснулся. Плоть. Отвращение нашло на меня. Я был искалечен. Мое тело, которое я так берег, мыл, брил, обдавал духами и натирал маслами, было изувечено. Я посветил этому телу жизнь, и вот сейчас у меня в животе находилась дыра, внутри которой была смесь из крови, зеленки, нитей и кусков кожи. Я посветил себя бренности. Я не чувствовал боли (видимо, мне давали наркотики), только отвращение и тошноту. Я увидел свою наготу и животность. Я – мясо.… Дыра отныне – моя единственная реальность. Смерть пробила во мне брешь и вытягивает меня через нее. Тогда я понял, что конец неизбежен и очень близок.
Я всю жизнь был этим телом и ни разу не заметил этого. Может быть, только раз, совсем ребенком, на похоронах прабабушки, когда я увидел смерть, до меня что-то дошло. На деле я тогда увидел жизнь. Между смертью и жизнью нет разницы, они – сестры садистки. Они вместе пытали меня, терзали и издевались надо мной. Я поверил в жизнь, доверился ей против смерти, а она оказалась союзницей смерти. Я принял ложь, только чтобы не видеть Правду, которая есть Смерть.
Я рыдал, вспоминая свою жизнь, и каждое мое всхлипывание болью отдавалось в животе. Я – ничтожество, обманывался и был рад обманываться с самого рождения до сего момента. Даже с дыркой в животе я прикидывался и льстил. Я вспомнил, как проявлял фальшивый интерес, когда Серега рассказывал одну из своих бредовых историй.
Я никогда не жил! Я потакал их желаниям, я хотел быть одним из них, я обманывался. Я учувствовал в их симуляторе, в мире людей, в мире, где ничего не по правде и не всерьез. Я «учился» – чему? Их абстракциям и небылицам. Они думают, что знают жизнь, и верят своим бредням. Они не научили меня главному – умирать. Мне сказали: смерти нет, мне запретили о ней думать. И вот сейчас она врывается в мою жизнь, она во мне, в этой ране, в моем теле и сознании, она моя жизнь, а мне говорили, что ее нет! Я и представления не имею как к ней относиться.
Я с самого детства не должен был верить никому. Ни родителям (они самые большие лжецы), ни бабушке, ни людям. Зачем меня принесли в мир? – думал я, лежа в палатке. Меня обрекли на смерть и страдания и ничего больше. Вся та жизнь, что вы ведете – обман. Вы живете
