Милана - Надежда Лавринович

прекрасно зарекомендовать себя, и клиент мог не опасаться за свой кошелек и здоровье. В свои тридцать шесть она была безусловно хороша. Время почти не тронуло прекрасных черт, возраст выдавали отнюдь не морщины, но взгляд, глаза. Глаза Миланы были глазами пожилой женщины, много повидавшей и пережившей на своем веку. Они создавали странный, дикий и резкий контраст со свежим лицом, упругой кожей и всем обликом в целом. Милана регулярно посещала салоны красоты, пристально следила за собой, но с глазами ей не смог бы помочь даже самый опытный косметолог или пластический хирург. Милана трижды в неделю посещала бассейн и тренажерный зал, она прилагала все усилия для поддержания формы. Мужчины платили ей хорошие деньги за опыт, за красоту, за виртуозность исполнения, их не интересовали нюансы. Часто бывало, молодые начинающие девицы проигрывали ей и если клиент мечтал о чем-то особенном, то Геннадий всегда обращался именно к Милане. В случае необходимости она и разговор могла поддержать, и развлечь. За годы работы Милана приобрела высокий статус и могла позволить себе выбирать. Геннадий, ее неизменный «представитель», хорошо изучив ее вкусы и предпочтения, уже не дергал ее по пустякам, звонил, только если попадался кто-то стоящий.

Все вроде бы складывалось в ее жизни не так уж и плохо, но чем старше становилась Милана, тем сильнее ее мучили мысли о детях. Она гнала их, смеялась над собой, издевалась, но мысли неотвратимо возвращались, вползали будто змеи. Она понимала, что хочет стать матерью, что готова, но все откладывала решение этой проблемы на неопределенное время. В ее случае выход был один – усыновление, об этом нужно было обстоятельно поразмыслить. Милана сердилась на себя за слабость, но время шло, и она менялась помимо воли. Снежная королева повзрослела и начала таять, обнаруживая вполне человеческие черты и потребности. Очень медленно, но неотвратимо протекал процесс трансформации. Милана уверена была, что нутро ее – выжженная степь, но оказалось в ней осталось немного живого тепла и его хотелось кому-то подарить. У нее был материальный достаток, любимая работа, но вокруг пустота.

Периодически дома у нее собирались друзья. Однажды один из приятелей привел с собой подружку. Они только познакомились, и он хотел похвастать друзьям. Девушку звали Варя, ей исполнилось всего восемнадцать. Варя была застенчивой, свежей как утренний цветок и очень миловидной. Она постоянно краснела и смущалась, явно чувствовала себя неловко в компании взрослых тетей и дядей. Милана внимательно и с удовольствием наблюдала за ней. В ее представлении именно такой и должна быть юная пташка. Милана видела в ней себя, такую, какой ей не суждено было стать. Сердце ее сжималось от непривычной щемящей и неуместной нежности. Что-то давно забытое, потерянное шевельнулось в ее обезображенной душе. Она ясно сознавала, что приятель не видит в диве того, что должно. С цинизмом, свойственным многим мужчинам, а врачам в особенности, он видел в Варе лишь самку, у которой будет первым. Он поглядывал на нее плотоядно, разве что не облизывался, представляя, как вскроет ее. Именно так он именовал сей нехитрый процесс. Он «вскрывал» девчонок как консервные банки. Предпочитал сей приятель обязательно девственниц, безошибочно угадывая их за версту. Варе же, наивной, полной иллюзий, казалось, он смотрит влюбленно. В силу молодости и неопытности она не могла заподозрить этого взрослого красивого мужчину в поверхностности и пренебрежении. Она жалась к нему, словно бы в поисках защиты. Милана знала, что дома его ждет жена, что это не первая девственница им околдованная. Раньше ее это ничуть не трогало, хотя она ведала и то, что деятель этот не был внимателен и аккуратен. Напротив, он славился грубостью и резкостью, партнерш не уважал и нисколько не жалел. Его обходительность испарялась тотчас же, стоило девушке оказаться с ним наедине в интимной обстановке. Одному богу известно, сколько душевно искалеченных, разочарованных женщин он выпустил в мир. Милана не испытывала к ним сострадания, нет, она считала что каждый за себя. Если написано девице на роду повстречать такого вот урода, то ничего уже с этим не поделаешь. Значит для чего-то это нужно. Жизнь любит сильных, слабые ломаются и бесславно погибают. Он, можно сказать, специализировался на девственницах. Сценарий был почти всегда один и тот же с небольшими отклонениями. Сладострастник знакомился с милой молоденькой девочкой, непременно провинциалкой, приехавшей поступать. Смеясь, он говорил, что чувствует их запах еще до того, как увидит.; легко и непринужденно знакомился, окружал вниманием, говорил комплименты, буквально не давал опомниться. Осечек не случалось. Он был, вне всякого сомнения, привлекателен, умел ухаживать и устоять перед ним молодой глупышке без опыта возможным не представлялось. Женщина взрослая, скорее всего, раскусила бы его за пару минут, но, то был не его конек. Опытные, бывалые дамы в возрасте его не интересовали. Он с удовольствием дружил с женщинами, шутил, балагурил, чувствовал себя комфортно, но хотел он исключительно молоденьких и неиспорченных. Конечно же, многие его осуждали, но кто без изъяна?

Интерес его быстро угасал, он без церемоний прощался с юной подругой, чтобы немедленно приступить к поискам новой.

Варю ждала та же участь, и несложно было предугадать, что девушка будет страдать по– настоящему. Милана словно уже сейчас видела печаль, поджидающую ее. Варя была явно не из тех, кто сдается при первой встрече. С ней предстояло хорошенько поработать, завоевать ее, убедить в своей благонадежности, в чистоте намерений. Возможно, ее воспитывала бабушка, прививала ей представления о том, как должно быть. Милана неплохо разбиралась в людях и могла рассказать о Варе немало, совсем не зная ее. Пусть она и влюблена как кошка, воспитание не позволит ей кинуться в омут сломя голову. А тот, кому суждено разбить ей сердце, постарается и сделает все, чтобы она отдалась. Милана наблюдала за ней и думала, что в том случае, если Варя выстоит, не сломается, то встреча эта даже пойдет ей на пользу; заставит скорее повзрослеть. Ну а если рана окажется слишком глубокой, что ж, так тому и быть. В любом случае все идет своим чередом и не следует вмешиваться.

Она вскоре забыла о Варе. Жизнь продолжалась, пока однажды, несколько месяцев спустя после той вечеринки, в дверь не позвонили. Стояла поздняя ночь, ноябрь, за окном буйствовал ветер, Милана спала. Первой ее мыслью было, что явился Птицын. Иногда он как будто забывал позвонить. Пытался контролировать ее. Случалось, закатывал ей что-то вроде сцен ревности. Он давно уже считал Милану чуть ли не собственностью, требовал отчета о ее жизни. Он