Мне бы в небо - Татевик Гамбарян
– Если хочешь, можешь позвонить моим родителям…
– Зачем?
– Папа любит Луиса как собственного сына.
– Прекращай, я опаздываю на работу.
Я глубоко вздохнула и встала из-за стола. Гай укрылся от меня своим хладнокровием словно бронежилетом, и уже никакие мои уговоры не способны были смягчить его.
-Когда они приедут? – спросил он, когда я собиралась выйти из машины.
– Через неделю…
– Понятно.
– Пока, – я хлопнула дверью и быстрыми шагами направилась к зданию типографии.
– Аврора, доброе утро!
В лифте я встретила Роберта,высокого худого писателя с торчащими в разные стороны темными волосами и с небрежной щетиной.
– Оно не совсем доброе, – сказала я, нажав кнопку этажа.
– Не у тебя одной. Отказались напечатать мою новую книгу, я в отчаянии.
– Почему?
–Говорят, слишком много философских мыслей и слишком мало интересных сюжетных линий.
– Мне жаль, – я положила руку на плечо подавленного мужчины, – просто они ничего не понимают в настоящей прозе.
– Это так грустно.
– Согласна.
– Я теперь на долгое время впаду в глубокую депрессию…
– Как я тебя понимаю. Кажется, я уже впала…
– Может быть, поужинаем вместе? – мужчина сощурил свои темные глаза и улыбнулся мне, – тогдамы сможем поднять настроение друг другу.
– Прости, но у тебя сегодня неудачный день во всех смыслах.
– Это значит, ты мне отказала?
Я вместо ответа кивнула и вышла из лифта. Напоследок наградила его самодовольным взглядом, от которого он нахмурился. Не люблю наглых мужчин, особенно таких, которые уверены, что любая женщина в мире мечтает поужинать с ними. Роберт писал книги, которые к тому же печатались, и он относился к тем многочисленным холостякам, не желающим жениться в ближайшие лет двадцать, и прожигающим свою жизнь среди молоденьких девиц, покоренных писательским даром.
– Аврора, – в коридоре меня догнала Софи, – доброе утро. У меня завтра день рождения, мы собираемся с девочками сходить в бар. Я приглашаю тебя.
– Спасибо, – я окинула блондинку в ярко-красном платье с глубоким декольте взглядом, который ее рассмешил.
– Слишком глубокое, да?
– Эмм… – я почесала затылок, – для меня да, но тебе к лицу красный.
– Забавная, – она потрепала мои волосы, – присоединяйся к нам, будет весело.
– Постараюсь, дорогая, – сказала я, взмахнув своими длинными волосами.
Софи сделала комплимент моей прическе и позволила мне, наконец, дойти до своего кабинета. Я незамедлительно приступила к работе, закончила с первой книгой, принялась за вторую, пропустила обед. Честно говоря, я старалась отвлечься от настойчивых мыслей, нагло лезущих в мою голову, а работа в чем-то помогала этому. Но мысль о том, что через несколько дней я увижу Франца, не оставляла меня ни на секунду.
Что я почувствую, увидев его? Кажется, моя внезапная влюбленность к этому сероглазому парню уже угасала. Расстояние заглушает все, даже такие сильные чувства, которые заполняли меня почти все лето. Мне хотелось верить в то, что встретившись друг другом, нас ничего не будет объединять кроме дружеского тепла, но я знала, что заблуждаюсь. Он в меня влюблен, и в его отношении ко мне ощущается еле заметное упорство, а я в свою очередь пытаюсь убедить себя в том, что не испытываю ничего.… Из-за страха.
Я не собираюсь расставаться с Гаем ради воздушных, прозрачных отношений с Францем. Позволить нашей истории продолжаться – как отправиться в далекое плавание без корабля на маленькой непрочной лодке. Риск застать сильнейшую бурю очень велик; я могу утонуть в этом человеке словно в открытом, переменчивом море.
Кроме того, я не могу причинить боль Гаю. Я люблю его. Пусть и эту своеобразную любовь невозможно объяснить словами. Но она есть, она совершенно реальна, более того, она крепка. Ее не исчерпать ничем, она вросла в мое сердце подобно тому, как корни дерева врастают в твердую почву, зная, что найдут там убежище.
Я предала нашу верность. Еще в тот момент, когда увидела Франца и позволила своим ногам оторваться от земли.… Разве я могла противиться этому? Может быть, и не могла, но это не успокаивает меня, когда я смотрю на свое отражение в зеркале. Я вижу предателя, который не смог подавить безумное влечение и разочаровал в первую очередь сам себя.
Поверьте, если человек уважает себя, то не избежит душевных терзаний, не важно, насколько далеко он сбился от своего правильного пути. Даже малейший, незначительный шаг в другую сторону – это уже измена. А те, кто этого не признают, просто тешат себя иллюзиями и пустыми оправданиями.
К счастью, рабочий день подошел к концу, и я почти выбежала из этого душного помещения на свежий воздух. Погода исправилась, и кусочек лета все-таки остался в большом городе В… Я решила прогуляться пешком до метро, не хотелось звонить Гаю, тем более, я прекрасно понимала, чем вызвано его недовольство. Но я слишком сильно хотела увидеть мою волшебную четверку и ни за что на свете не смогла бы отказаться от времени, которое могу провести с ними.
Во мне произошли яркие перемены, вызванные предвкушением встречи с ними. Осенняя хандра отошла на второй план, появилось желание прикупить новой одежды, изменить прическуи сделать пирсинг. Эта идея давно таилась в моей безумной голове, но ее всячески пытался изгнать оттуда Гай. Проснувшись сегодня утром, я поняла, что мне хочется совершить какой-нибудь поступок, выходящий за грани моего целомудрия. И по дороге к метро я зашла в тату-салон.
Мне прокололи хрящик уха, и я, довольная тем, что поборола еще один свой страх, с приливом странного энтузиазма, вернулась домой. С порога мне в нос ударил аппетитный запах еды, я застала на кухне Рене, она тихо напевала какую-то французскую песенку и мешала на сковородке деревянной лопаткой белые шампиньоны.
– Аврора, – она встретила меня своейбелоснежной улыбкой, – я решила приготовить твои любимые шампиньоны. Разговаривали с утра с твоей матерью, и она напомнила мне, как ты их любишь.
– Да, очень люблю, – сказала я, вдохнув чарующий запах.
– Рассказывай, – Рене вновь повернулась к плите, когда я опустилась на стул возле окна с нежно-голубыми занавесками, – как на работе дела?
– Как обычно. Сегодня один писатель хотел пригласить меня на ужин, но я красиво ему отказала.
– Только Гаю не говори об этом, ему и так не нравится твоя работа.
– Гаю вообще не нравится, когда женщина работает.
– И я его могу понять, – Рене тоже села за стол, напротив меня, – ты такая хорошенькая, страшно отпускать на работу, где много голодных мужчин.
– Которым нет до меня никакого дела, – резюмировала я.
– Сама-то веришь, в то, что говоришь?
– По крайней мере, мне хочется верить в это. Я так устала от всего, честно.
– Моя милая, – Рене заботливо погладила меня по голове, – что с тобой такое? Я думала, ты хорошо отдохнула, набралась сил. Аврора, ты проколола себе ухо? Совсем обезумела?
Взгляд Рене упал на мое красное ухо. Я засмеялась, посмотрев на ее ошарашенное лицо.
– Это всего лишь пирсинг, – сказала
