Шломо Вульф - Обратимый рок
Кондор, тонко улыбаясь, сделал три хлопка в ладоши, Жанна беззвучно смеялась, вытирая слезы платочком. Люда едва перевела дух от ужаса. Конечно она слышала эти сверхкрамольные анекдоты из народной ленинианы, но вот так, профессионально, со сцены в общем-то... И как не боятся... За такое же лагеря... И не только артистам-исполнителям, но и зрителям! А Шульцы себе раскланивались, кормили друг друга сметаной с завязанными глазами, отчего борода Ленина и круглые очки Крупской были комично испачканы. Надежда Константиновна от смущения заговорила по-буратински и призывала Володю быть умненьким-благоразумненьким и на доверять рабочим, крестьянам и особенно ходокам, ворующим последнюю кепку вождя мирового пролетариата. Теперь хохотали уже все, даже Кондор, причем, его словно прорвало. Уже все отсмеялись, а он все взрывался смехом.
"Вы никуда не пойдете, - говорил он Люде, когда все дошли до кондиции. - О чем вы говорите? Какой вокзал, если есть крыша над головой. Уложим на детской раскладушке, пока дочка у бабушки. А пока просто пойдем, погуляем, чтобы выветрить спиртовые пары из наших тонких организмов." Все стали поспешно одеваться в тесной прихожей-кухне с туалетом на антресолях, когда Люда увидела, что на ее сумочке лежат слегка потертые, но целые и теплые кожаные перчатки. Жанна только мило кивнула в ответ на вопросительный взгляд гостьи.
А на дворе в эти часы чуть потеплело, прошла туча с обильным влажным снегом. Деревья приобрели сказочный негативный вид, оттеняя своей пышной белизной цвета Росси на здании Смольного и голубизну собора работы Росстрелли, давным-давно заколоченного ввиду аварийного состояния внутренней лепки. В богатом парке позади собора чернели старинные стволы окутанных белыми облаками деревьев, стояла тишина, нарушаемая сонными криками ворон и смехом нашей компании, оставлявшей на аллеях первые после снегопада следы. Величественная Нева катила черные воды у самого основания аллеи, а синие разводы на белых зданиях облисполкома словно подмигивали сквозь белое великолепие парка. Было скользко - снег выпал прямо на оледенелые после последней оттепели и мороза аллеи. Тамарка вцепилась в Фреда с одной стороны, Жанна - с другой, а сдержанному и аристократичному Кондору не оставалось ничего другого, как предложить свою стальную руку новой знакомой, которая тут же прижалась к нему, сама не сознавая, как она может так себя вести на глазах у такой благожелательной к ней жены. Кондор тоже ососзнавал, что происходит нечто необычное, неприличное, но непреодолимое - в нем поднялась от близости с Людой такая буря, что он вообще перестал осознавать, что он делает и что собирается делать... "В одном фильме я видел, - хрипло сказал он, чтобы не полететь в уже видимую бездну с непоправимыми последствиями, - как по этим аллеям гуляли Ленин и Свердлов. Они жили вот в этом здании и могли прогуливаться только здесь. И вот мы отмечаем столетие основателя нашего государства неприличными анекдотами и сценками, словно у нас есть альтернатива тому, что реально сложилось. Меня лично все эти насмешки коробят. Я не вижу, что положительное может придти на смену советской власти... И полагаю, что смеяться над Лениным можно только тому, кто может предложить что-то лучше. Как вы думаете, я прав?" "Я... я думаю... как, кстати, вас зовут? Не Кондором же?" "По паспорту я Нешер, что на древнееврейском языке означает "орел", но на работе меня называют Сашей, а... жена зовет Шурой. Видите, как просто?" "Ничего не просто... На кого вы меньше всего похожи, так это на Шурика. В жизни не видела более импозантного мужчины. Так вот, сейчас я думаю не о Ленине, который, если и прогуливался здесь, то скорее всего не с никому тогда не известным Свердловым, а с Троцким... Я думаю о том, как... низко я выгляжу, повисая на вас на глазах у вашей милой жены. А вы?" "Я... не знаю, Люся... Я никогда не изменял Жанне, как бы меня ни соблазняли мои сотрудницы. Но с вами я просто потерял голову. Мне никогда в жизни ни с кем не было так хорошо, как вот сейчас с вашим дыханием у моего лица, с вашей рукой на моей руке и с самим вашим присутствием здесь и сейчас... Что же касается приличий, то, во-первых, я хозяин, а вы гостья, а, во-вторых, скользко и вам нужна помощь." "И, в-третьих, - сказала она шепотом, - мне тоже никогда и ни с кем не было так хорошо и уютно, как с тобой Саша... Если бы это было возможно, я бы продлила эту минуту до самой смерти... Но завтра мы расстанемся навсегда и скорее всего никогда не встретимся. Ни я, ни ты не будет, я уверена, искать такой встречи. Просто в силу нашей семейной порядочности..." "Ты права. Тогда давай попрощаемся, пока нас заслонил от всех этот ствол..." Люда вырвалась и побежала, делая нелепые движения руками, к приближающейся компании, вцепилась в Тамарку, сильно поскользнулась и упала, увлекая за собой всех. Они стали со смехом отряхивать друг друга от снега. Люда не сразу поняла, что ее похлопывает по пальто именно Кондор, выскользнула, снова вцепилась в Тамару и Жанну. Та как-то жалко посмотрела на не званную гостью, но улыбнулась, доотряхнула с нее снег, крепко взяла под руку. Кондор и Фред шли теперь позади женщин, о чем-то горячо споря. В уюте подвала снова пили "чай по-Похлебкину" с пирожками, о что-то говорили вразнобой. Кондор и Люда не встречались даже глазами. Жанна была демонстративно внимательна к Людмиле и игнорировала мужа. Чувствовалось, что семейная гроза у Комаров впереди. Наутро Люда вышла из подвала и направилась по тому же пути к метро. Опять взялся тот же сырой свирепый мороз, но она шла по снегу, помахивая сумочкой, не сгибаясь, не кутаясь, наслаждаясь балтийским воздухом, теплотой рук в перчатках, замирая от воспоминаний о том мгновении у черного шершавого ствола дуба в Смольном парке. С ним я бы запросто изменила мужу, со страхом и счастьем думала она. Я - неверная жена... У моего Виктора неверная жена. А у Жанны,.скорее всего, со вчерашнего дня - неверный муж. Вот была, была верной, а стала - неверной, смеялась она про себя. Какой моветон... Какое счастье!..
Через два года она от третьих лиц узнала, что внезапно замолчавшие в переписке Шульцы, прекрасно было устроенные в больнице Кащенко, уехали в Германию. В это же время начался выезд и евреев. Скорее всего, думала Люда, и Комары уже не в Ленинграде, а на Ближнем Востоке, в своем Израиле, где такому ученому, как Кондор, самое место.
***
"Мамочка, что с тобой? - тормошил ее Виктор. - У тебя такое лицо, словно ты увидела привидение!" Люда смотрела на белую нитку прибоя, за которой нарядными зелеными распадками разворачивался остров. "Вика, это он, - одними губами произнесла она. - Но это не может быть он... Тут, сейчас... Ничего не понимаю..." "Кто, он?" "Тот, с собакой и девочкой. Ты еще смеялся, когда собака рванула в трюм. Но в каком виде! Вика, он просто не может быть в таком виде." "Каждый может силой обстоятельств быть в любом виде. Только я не понимаю, какое мы имеем отношение к этой экзотической группе. Я не знаю их." "Его там звали Кондор. Теперь вспоминаешь? Три года назад, у Шульцев..." "Ты влюбилась в элегантного еврея с экзотическим именем, но тотчас мне во всем призналась. Я тебя простил, а к ним надо немедленно подойти. Представишь меня несостоявшемуся любовнику. Я уже привык покровительствовать свысока твоим незадачливым поклонникам. Меня это как-то возвышает в собственных глазах." "Вот ты и подойди, Вика. Вдруг это все-таки не он. Я ведь, когда Шульцы эмигрировали, была уверена, что и Комары слиняли в свой Израиль." "Люка, был бы какой-нибудь Израиль для украинцев, я бы сам немедленно слинял!" "Папочка, ты просто не понимаешь! Он был та-акой респектабельный и самоуверенный, с та-акими перспективами, что он и в Союзе должен был быть уже доктором-профессором, а уже на Западе!.. Я была уверена, что он там уже миллионер..." "И что ты упустила единственный шанс и осталась мучиться с таким неудачником, как я." "Папочка, ты - талант. Ты еще всем кондорам утрешь нос. Иди же. Разведай. Не подлезать же мне с воспоминаниями к незнакомому человеку, а?" "Подожди, мамка. Пусть они хоть на палубу выйдут." "Подождем." "А собака? У них что, в подвале была собака?" "Дочь была, но я ее не видела. Сказали, что у бабушки. А вот собаки точно никакой не было. Но тут они быть не могут. У них родители где-то под Сочи, что им делать во Владивостоке?" "Не скажи! Сейчас многие предпочитают..."Ладно, давай без этого дальневосточного патриотизма для наивных. Как будто я не знаю, что такое Крым и Кавказ. Нас может утешить только то, что у нас тоже море, не более того." "Позволь, а где же твоя эффектная красавица Жанна? Ведь ты никогда не жаловала женщин, а тут такое восхищение. Значит, нечто заметное. Я не прочь отплатить этому Кондору его же монетой. Если она так хороша, как ты описала, то моя месть будет сладкой!" "Старый ты и жалкий мой ловелас! С твоей-то застенчивостью..." "Тебя же я увлек!" "Она его за муки полюбила..." "Погоди, вот они. Ну, он?" "Я лица пока не вижу... Фигура вроде его, но, Боже, какая осанка!.."
