Борис Письменный - Субурбия
Если разговор завязывается, Джо в грязь лицом не ударит, найдет нужный тон, одним словом, отметится и последует дальше, оставив о себе приятное впечатление.
Свой кофе себе Джо наливает сам.
Директор отделения Винсент Ломбардо тяжко рушится в начальническое кресло.
Ему уже несут кофе-декаф, как он любит, и припудренный сахарный донат-пончик.
У Винса - постоянная свита: Рич, Рэм и Джина. Они последуют за ним в любом направлении, в любое Время. Во всяком случае, пока он босс. Они ходят за ним, когда Винс идёт в кафетерий или покурить. Они всегда тут как тут, когда Винс имеет что сказать массам. Картина эта мне напоминала живо один из анекдотов моего отца - про лису, которая всё ходила сзади за бараном: 'вот-вот у барана что-то отвалится'. Забегая вперед, отмечу, что свита ходила не зря - каждому что-нибудь отвалилось.
Рэм - человек молодой, но сильно бородатый с задубленной шеей. Бывший плотник, стройподрядчик, что здесь называется 'синий воротничок'. Таких легко разпознать по бороде, ковбойкам, крепким, свиной кожи ботинкам на толстой подошве. Они водят удалой грузовичок, пыот 'Будвайзер' и курят, что покрепче. В противовес хлипким мозглякам, воротничкам 'белым', 'синие' символизируют мужественность и, по легенде, половой гигантизм.
Каким-то чудом Рэм попал в этот офис; люди Винса помогают ему прижиться.
Рэм явно недоумевает, как это можно делать деньги в чистой сорочке, не таская циркульной пилы и мешков с цементом. Он всеобщий приятель; в присутствии Рэма девушки даже в лифте начинают нервно хихикать, а это хороший признак.
Не успел я подивиться конторскому энтузиазму Рэма, как до меня дошло, что на экране у него не наши страховые таблицы, а калькуляции его левого строительного бизнеса, который он и не думал бросать.
Зачем? Пригодится - два дохода не помешают. В последнее время Рэм увлекся ещё и политикой. День-деньской размножает на новом офисном ксероксе горы листовок для очередной демонстрации или митинга. Не раз он приносил значки и прокламации, убеждая нас, сотрудников, купить это всё по-хорошему для финансовой поддержки, кажется, популистской партии. Рэм показал мне местную газетку, в которой его активность была косвенно упомянута; и на групповом снимке можно было различить его бороду. Не так ли рождаются политические деятели!
У Рича честные, вдумчивые глаза с длинными ресницами; весь облик его положительный - типичный, еще скромничающий секретарь первичной комсомольской ячейки. Может быть неизвестно, за что любить Рича, но и придраться к нему невозможно - не помню случая, чтобы на него кго-нибудь пожаловался или разозлился. Не успеет мистер Ломбардо выкрикнуть его имя, Рич уже за спиной, готовый выполнить любое распоряжение.
Когда Рича повысили до среднего управленческого уровня, он продолжал оставаться таким же положительным комсоргом и, перед моим переходом в другую фирму, Рич долго интервьюировал в группу, которую он только что возглавил, женщин и только женщин, стараясь, видимо, найти похожую на Джину из их ломбардовской свиты.
Теперь - сама Джина. Полногрудая и знойная, она бывала чуть неряшлива, с размазанной помадой, наверное потому, что слишком близко принимала к сердцу производственные проблемы. Ей приходилось немало волноваться, принимать лекарства или накуриваться от обиды. Винс имел обычай закрываться с Джиной в своем кабинете для серьёзного разговора, откуда она выходила растрепанная, в пятнах от волнения. И снова она жадно курила и подкрашивала опухшие губы.
- Мистер Ломбардо, - заявляла она с вызовом на лице, - для меня всё равно, что родной папа и учитель.
На новом месте я сразу выделил юношу Джима. В отличие от прочих, с кем разговор редко отклонялся от стандартных приветствий и служебной тематики. Джим с интересом обсуждал совершенно необычные для американца абстрактные проблемы. Он был способен привести что-нибудь из древней истории, мифологии, вдруг сказануть, например,про поэтику, про волшебство поэтической речи... Я мог бы легко представить Джима на Московско-Питерских пресловутых кухнях, в обычном для нас высоком трёпе и дымных грёзах.
Одним словом - наш человек. Каково же было моё возмущение, когда остальные,'серые' сотрудники, даже не имея понятия, о чём мы там с Джимом толковали, вдруг уведомили меня, что 'малый этот ку-ку'. Да как же они посмели!
По прошествии времени я сам стал замечать, что бедный Джимми, случается, говорит одно и то же, не соизмеряя тона; он может без слушателей бубнить то же самое себе под нос, как вокзальный диктор; а, если попадался новичок вроде меня, Джимми ловил его за пуговицу и начинал своё - про 'волшебство поэтической речи'.
ПАНИКА
В американских инструкциях по найму на работу есть важный момент проверить как человек способен функционировать под давлением. На взвинченных нервах, в испуге, в полнейшем цейтноте. Чтобы времени - только в обрез. Специально расчитано. Это - необходимое условие почти любого американского экзамена. Где, чтобы добиться успеха, требуется дать как минимум три четверти правильных ответов в короткое время. Этого можно достичь только, щелкая вопросы без задержки.
Раньше, в пору промышленной революции, поточная линия, а теперь, в революцию коммуникаций, компыотер - это метафоры американской психологии. Янки нетерпеливы. Они сходят с ума в паузах; они совершенно не могут ждать.
Европейские фильмы не годятся для американского рынка - мало действия, тоска.
То, что для всего мира всё ещё 'экстра' - дополнительный комфорт и роскошь, скажем, машины, супермаркеты, видио, факс..., для американцев, это скорее, просто нужда. Такая же как транквилизатор, антидепрессант или наркотик; без них, кажется, просто не выжить.
США безнадёжно проигрывают войну с наркотиками всех видов; в то же время сама культура делается наркотической. Здесь явно перебарщивают с чертовщиной не только в дни некогда невинного праздника Всех Святых Халуин. Непременные монстры с кровавыми тесаками, освежеванные трупы и отвратительные рожи - это, похоже, не случайный перегиб новых безпринципных времен. Это - такие же черты издерганного национального характера, как истерическая потребность иметь любой продукт тут же и сию же минуту. Идея американской торговли - всё на свете под одной крышей 24 часа в сутки. IBM слышится как 'ай-бим' - мгновенный луч лазера в глаз. Если у компьютера приходится ждать вместо одной секунды - две, - В помойку это дерьмо! - кричит американец. - Эта машина пыток выводит меня из себя!
То всё личные, так сказать, домашние реакции. Теперь представьте, как это выглядит в условиях бизнеса. Большой босс, напротив, никогда не станет кричать, повышать голос; его убийственным вердиктом скорее будет тихое замечание, что он 'не счастлив'.
Смотрите, ишь чего захотел! - скажите - 'счастья' - такой эфемерной субстанции.
Никак нет, В США полагается презумпция Счастья. Удивительное согласие с нашим Горьким; чуть ли не буквально записано, что человек в США рождён для счастья, как птица для полёта. Известно, если босс шепчет, что он 'нот хеппи', подчиненным это звучит как предложение подыскивать себе другое место работы.
В крупных компаниях, я говорил, случаются периоды долгих распиваний кофе, бесцельных хождений, чесания языков, но всё это - между непременньми паниками, когда некто сверху, вдруг, позвонит и кротко признается, что как-то не чувствует себя счастливым сегодня.
Тогда-то всё и начинается.
Боссы мал-мала-меньше начинают взрываться, как по бикфордову шнуру, что именуется здесь словом 'пистофф' - так лопается воздушный баллон. Не суть важно, какова причина сего - муравейник приходит в движение.
Для Винсента Ломбардо - это родная стихия. Его любимые роли - Крёстный Отец и Дуче-Муссолини. Экстренно призывается личный состав отделения. Люди размазаны по стенам кабинета, лица - красные. Винс закатывается в кресле в глубоком трансе.
Свита скорбно молчит.
- Свою шею за вас подставлять не намерен! Никого держать не собираюсь; не желаете работать - убирайтесь на все четыре!
Запирается дверь, Винс смачно пересыпает слова любимьми трезвучиями из четырёх английских букв - Шит, Хэл, Фак...
Никто не решается подать голос.
Обычная причина паники - какое-нибудь рахождение цифр в отчетах Компании, Урожденный американец, как правило, хоть и политически корректно негодует вместе с боссом, но, при случае, даёт понять, что суть вопроса вне его участка работы и даже вне его профессиональной компетенции. Иммигранты такого не скажут никогда.
В своём резюме они заявляли, что знают всё на свете; хотя, скорее всего, лишь в Америке впервые сели за компьютер. Самодельный русский программист не отказывается ни от чего; берется решать любую проблему. Не примите это замечание за патриотизм - просто ему некуда деваться.
...Типичное воскресенье во время чумы, то есть паники. Пустынно огромное здание Компании. Ломбардо - у себя в кабинете. Рэм прикуривает ему сигарету. Рич приносит сводки с фронта и пончики. Потом Винс закрывается для серьезного разговора с Джиной. Бывает, для солидарности, заявляется и прочее начальство.
