Андрей Варламов - Цепная реакция
- Ну чего... - Взгляд Лехи растерянно прошелся по стенам кухни. - Дело, конечно, живое... А Зинка в курсе? Имею в виду - насчет договоренности?..
- Да ты сам посчитай, - произнесла Людмила с терпеливым укором. - Если будет с ней договоренность, то что получится? Четверо в доле? И не рискнет она... Ей зачем на задницу приключений искать? Она богатая стерва!.. А потом, так даже лучше, она все честь по чести подтвердит: нападение, пострадали совместно, неизвестные мужчины... А?
- Тэк-с, - произнес Леха задумчиво. - А если крик-шум? Мне ее чего, мочить, что ли?
- Какой шум? Молчать она будет, как рыба в пироге! Ножик ей покажи уписается!
- Не, стрёмно...
- Эх, Леха! - промолвила Людмила разочарованно. - Дел-то... Бабу припугнуть... Я-то думала...
- Чего ты думала? - Леха встал из-за стола, тяжело дыша, прошелся по тесной кухне. - Что заклею тебе хлебало, приклепаю к батарее, полежишь чуток, а там ваши мусора тебя и освободят? А мне потом...
- Во-первых, попрошу не выражаться!
- А чего я?..
- Это у тебя хлебало! И прежде чем его раскрыть, рассуди: накроют тебя - значит, и мне несдобровать.
- Двадцать штук... - Вытянув подбородок, Леха остервенело поскреб пятерней заросшее суточной щетиной горло.
- И оружие, - добавила Людмила.
- Какое еще оружие?
- У нас же экспертно-криминалистический отдел, - назидательно пояснила милицейская дама. - И по уголовным делам на экспертизу поступает оружие: холодное и огнестрельное. Ясно? С целью квалификации его пригодности для боевого употребления, так сказать... Этот пистолет, к примеру, стрелять не может, а этот - еще как! Этот кинжал - сувенирный, хотя, кажется, быка надвое развалить может...
- И много у вас пушек? - полюбопытствовал гость, как всякий нормальный мужчина, тяготевший к оружию.
- Хватает. Вчера один вещдок принесли... Вальтер наградной. Времен войны. В позолоте, с надписью готической... Я уж на что к этим стрелялкам равнодушна, но себе бы взяла...
- И на какую сумму этого железа?
- Почем мне знать? Это как продашь... Только, - поправилась, продавать кому ни попадя - сгоришь... Но оружие взять надо. Причем обязательно надо. И знаешь, почему? Потому что думать будут, что за ним вы и явились... А попутно и деньги взяли. Оружие закопаем. До лучших времен. Пусть будет как капитал...
- Подумать надо...
- Если есть чем - думай!
Ирина Ганичева
Жизнь одинокой деловой женщины, имеющей собственный бизнес, неизменно связана с принятием не просто самостоятельных, но и тщательно спрогнозированных решений, поскольку скоропалительность или же всякого рода "авось" чреваты катастрофическим крахом всех предыдущих, удачно завершенных начинаний. А если под крылом у тебя двое детей, еще в младенчестве оставленных ушедшим из семьи муженьком, не пожелавшим мириться с главенством пробивной и энергичной супруги, то ежечасно и глубоко надо ей, одинокой волчице, сознавать: будущее ребят только в твоих руках, ослабей эти руки, выскользнет из них и твое будущее...
Себя Ирина считала человеком жестким, практичным и абсолютно логичным; упорно шла к намеченной цели, мгновенно разделяла знакомства на необходимые и пустые; позволяла себе, конечно, ветреные романчики, но голову не теряла, используя любовников как по назначению прямому, так и косвенному - то бишь требуя подарков и помощи в решении бытовых и коммерческих проблем.
"Деньги решают все" - эта формула как основополагающее руководство довлела над ее устремлениями к накоплению такого капитала, который надежно обезопасит ее от внезапного, как смерч, черного дня. Болезнь, авария, одинокая старость... Перечисление дурных вероятий бесконечно, но противоядие от них одно - капитал. Амортизатор. Щит. А в случае определенного рода нужды - меч.
Родилась и выросла Ирина в крупном сибирском мегаполисе, здесь же вышла замуж, окончила институт, аспирантуру, занимала руководящую должность на нефтеперерабатывающем комбинате; после развода с мужем сблизилась с директором предприятия - властолюбивым старичком, а когда грянула приватизация, оказалась в узком кругу допущенных к местному нефтяному пирогу лиц, получив собственные акции и главенство над частной компанией, обеспечивающей необходимое руководству комбината посредничество между производителем и разбросанными по всей стране клиентами.
Для интимных свиданий с подчиненной любовницей директор снимал небольшую квартирку, где они встречались строго по графику, вечером каждого четверга, но подобного рода рандеву раз от раза убеждали Ирину, что плата за аренду квартирки - блажь, ибо дряхлеющий шеф прогрессирующую половую немощь компенсировал пространными разговорами о жизни и вообще, которые мог бы вести со своей пассией не то что в присутствии посторонних, но и в компании собственной супруги и домочадцев...
Однако правила игры диктовал властительный старичок - инструмент созидания капитала, и Ирина с терпеливым усердием инструмент ублажала, зная, что без старичка - никуда.
Она заработала весомые деньги, когда произошло неизбежное: власть на комбинате не без вмешательства криминальных структур поменялась, застрелили первого заместителя директора и старичок спешно ушел на пенсию. Он уведомил Ирину, что ей предстоит разговор с людьми, должными сделать ей предложение, которое она, умница, пускай воспримет как обязательный для исполнения приказ.
Предложение, а точнее, вердикт, вынесенный ей вежливыми молодыми мужчинами, внешностью напоминавшими предупредительных банковских клерков, был незатейлив: получить скромную отступную сумму, передать руководство фирмой указанному лицу и уходить в самостоятельное автономное плавание в неизвестность дальнейшего бытия - кстати, как намекнули, любезно дарованного ей некими высшими земными силами.
Ненавязчиво поторговавшись относительно величины компенсационного гонорара за свое благосклонное восприятие наглого ультиматума и получив твердый отказ, Ирина приняла незамедлительно врученные деньги и отправилась домой, обреченно уясняя, что в этом городе делать ей, собственно, уже нечего... Да и детям тоже.
Попутно размышляла она и о другом предложении, сделанном накануне московскими клиентами, покупателями нефти, задолжавшими лично ей полмиллиона долларов за поставки сырья и упорно навязывавшими в счет оплаты части долга роскошную четырехкомнатную квартиру с евроремонтом, новенькой бытовой техникой и антикварной мебелью в одном из респектабельных районов столицы.
Еще вчера данный вариант представлялся ей напрочь лишенным какой-нибудь практической целесообразности, однако, избегая резких решений, она взяла тайм-аут для раздумья - и, как обнаружилось в итоге, поступила мудро: приобретение жилья в Москве ныне виделось уже не капризом, а необходимостью. и с положительным ответом стоило поторопиться: прознай москвичи о смене руководства на комбинате и о ее сегодняшней никчемности - сгорели денежки! Да какие! Практически все плоды ее тяжких трудов, включающих ублаготворение дряхлого старца...
Позвонив в Москву, она сообщила, что сложное финансовое положение должников готова понять, а поскольку завтра вылетает в столицу для решения неразберих комбината с министерством, то заодно готова осмотреть предлагаемую ей недвижимость. И с сокрушенным вздохом присовокупила, что частые командировки в Москву для решения всевозможных организационных несуразиц, видимо, поневоле заставят ее, из соображений чисто практических, приобрести вынужденный собственный приют.
Заявление кредитора должники восприняли с нескрываемым восторгом.
На вечернем семейном совете (хотя какой еще совет? советов она уже давно ни у кого не просила) за семейным ужином в окружении детей семнадцатилетнего Антона и Олечки, чье пятнадцатилетие готовились отметить на будущей неделе, она объявила, что потеряла работу, никаких перспектив в своем пребывании на земле сибирской не видит, а в самом богатом городе России - Москве - их ждут не дождутся великолепное жилье и масса ослепительных возможностей...
Она говорила, веря и не веря в свои слова, но сознавая, что в очередной раз поступает разумно и логично: там, в огромном городе-государстве, дети найдут лучшее будущее, нежели в унылой глубинке, где она, растратив в рабском однообразии служивых будней вдохновенные годы молодости, пестовала неустанно какающих и пищащих кровных чад, зарабатывая это их будущее унижениями, горбом и отрабатывая, возможно, таким вот образом гипотетическую карму.
А как незаметно подросли дети! Антон - двухметровый атлет, сложенный с чарующим женский взор великолепием, помешанный на компьютерах и каратэ; Олечка... Ох, Олечка!.. Еще соплюшка, а зрелость и законченность форм двадцатилетней девушки! Глядишь, охмурят ненароком местные оболтусы, подрастающее быдло и пьянь, затянут в убожество своего прозябания, и увянет в этой безотрадной сибирской провинции нежный цветок, а то и попросту затопчется копытами вонючей плебейской нечисти...
