Андрей Курков - Нападение
С наступлением утра идти стало намного легче, только от воздуха, пропитанного сыростью, першило в горле.
На заставу мы прибыли около полуночи. Свет в окнах не горел. Мы тихо вошли и сбросили с себя грязные, пропитанные влагой х/б.
Утро наступило рано. Я проснулся от шума, с которым поднимались другие солдаты.
В комнату-казарму вошел капитан, проводя ладонью по только что выбритым щекам.
— Отлично, ты уже здесь! — он радостно улыбнулся. — Вставай, приводи себя в порядок и давай ко мне!
Для того, чтобы привести себя в порядок понадобилось бы по моим подсчетам четыре краткосрочных отпуска по десять суток каждый.
Быстро одевшись и умывшись, я зашел к капитану.
— Ну как? — он пристально посмотрел на меня уже без улыбки. Настрелялся?
— Так точно, — кивнул я с грустью. — Настрелялся.
— Я все прекрасно понимаю, но не мог же я послать туда своих родных солдат, с которыми уже давно… впрочем, чего это я оправдываюсь?! Слушай! Есть для тебя новое задание. Легкое и, можно сказать, даже приятное. Ведь скоро праздники…
Я вдруг понял, что за время пребывания на спецточке полностью оторвался от гражданского календаря.
— Какие праздники? — спросил я.
Капитан не ответил.
Он поправил прядь волос, сползшую на висок, прокашлялся и продолжил:
— Праздники, как ты понимаешь, надо чтить и отмечать. Короче говоря, пойдешь за наградами для нашего личного состава, кстати и для себя тоже.
Я расслабился. Такая цель командировки меня вполне устраивала.
— Награды подберешь под свой вкус. Можешь взять и впрок. На месте сориентируешься! Вот тебе гарантийное письмо, предписание и компас.
— А компас зачем?
— В этот раз пойдешь без провожатого. У нас здесь стало неспокойно. Я тебе карту дам, сам выйдешь. Если попросят там помочь в чем-нибудь — не отказывайся! Понятно?
— Так точно.
— Вот карта, — седой капитан протянул мне раскрытый планшет, — тут все указано. Разберешься. Даю тебе четыре дня. Вопросы есть?
— Никак нет! — по привычке гаркнул я, уже привыкнув оставлять все возникающие вопросы неразрешенными.
— Ну все, — по-отечески произнес он. — В путь, товарищ солдат!
Путь к отмеченному на карте месту оказался близким. На удивление легко было идти по компасу, сверяя направление по дрожащей стрелке. Все эти движения по азимутам, когда мне объясняли принципы ориентировки по компасу теоретически, казались мне дремучим лесом. На практике же все было намного проще.
Через день я вышел на окраину нужного мне населенного пункта под несколько странным названием Исильдорф-Поповка. Для села он был слишком маленьким, для хутора — чуть великоватым. Обойдя его за десять минут прогулочным шагом, я все-таки решил, что это село. Из шести одноэтажных зданий, составляющих весь этот Исильдорф, только два были жилые. Четыре других напоминали или склады, или мастерские. Побродив еще с полчаса, я постучался в один из жилых домов.
Дверь открыл рыжеволосый мужчина маленького роста. Усеянное веснушками лицо вежливо улыбнулось мне.
— Вот… — не зная с чего начать, я протянул рыжеволосому письмо и предписание.
— Та-а, — прочитав, сказал он, доброжелательно уставившись мне в глаза. — Давненько вы у нас не были. У вас что там, все тихо?!
— Да, все в порядке… — пожал плечами я. — Как будто тихо.
— Тихо… — мужчина почесал за ухом. — Латно, а вас претупреждали, что притется немного помочь?
— Предупреждали. Могу хоть сейчас…
— Сейчас не нато, чуть позже, — перебил рыжеволосый. — Прохотите!
Он посторонился и я прошел в дом.
— Направо, прошу направо, — рукой указывал хозяин.
Я очутился в просторной комнате. На одной из стен висел темный ковер, на котором стройными рядами располагались ордена и медали, а солнечные лучи, падавшие сквозь окно, заставляли их блестеть и пускать блики.
Почувствовав на плече руку хозяина, я обернулся.
— Нравится? — спросил он.
— Конечно. Вы, наверно, очень богаты!
Мужчина скромно пожал плечами. Рот его расплылся в довольной улыбке.
— Как вам сказать. Просто много клиентов. Вот, говорят, что от войны богатеют фабриканты оружия. Честно говоря, я против войны, я за мирное сосуществование всех армий. Хотя не скрою, во время войны мои тохоты увеличиваются, но и в так называемое мирное время я не стратаю.
Поток красноречия хозяина несколько смутил меня.
— А чем вы собственно занимаетесь?
— А вы за чем сюта пришли? — вопросом на вопрос ответил он.
— За наградами.
— Вот этим я и занимаюсь. Тут у меня центр метально-ортенской промышленности.
Честно говоря, эти шесть хибарок были похожи на все, что угодно, но только не на центр какой бы то ни было промышленности. Видно, я не смог убрать саркастическую улыбку, выскочившую на моем лице произвольно, как прыщ.
— Вы совершенно зря смеетесь! — обиженно сказал рыжеволосый. — Тля моей промышленности не нужны ни завоты, ни комплексы. У меня, та бутет вам известно, все заготовлено на лет тватцать вперет, таже новые образцы! Латно, говорите, что вам нато.
— Ну, медалей надо… — я запнулся, — военных…
— Выбирайте. Вот тратиционные: «За храбрость», «За мужество». Такие у меня тля всех армий есть. Вот тругой вариант: «За внутреннее мужество степени», «За показательное усердие», смотрите сами!
Я внимательно проинспектировал весь предоставленный выбор и остановился на трех медалях: «За любовь к командиру степени», «За потенциальную самоотверженность» и «За подавление личных чувств ради общего дела». Последнюю я выбрал для себя.
— Вот эти! — сказал я хозяину. — Первого и второго названия по четыре штуки и одну третьего.
— А что, убитых у вас нет?
— Почему вы спрашиваете?
— А почему вы ортенов не берете?
— А при чем тут ордена к убитым?! — я озадаченно глянул на рыжего.
— Как это, при чем?! Метали для раненых, ортена — тля убитых. Все толжно быть по справетливости.
Тут настал мой черед почесать за ухом.
— А если я сам ранил или убил — чем тогда меня награждать? — спросил я.
— Я бы ничем не награштал. Стрелять каштый может. Убийство — это плохо.
— Но ведь если идет война, значит люди убивают друг друга!
— Можно и не убивать! — уверенно произнес хозяин. — Тут неталеко тоже итет война. И без всякого кровопролития. Просто воюющие стороны по тоговоренности стреляют труг в труга холостыми, солтаты, согласно графика, считаются то ранеными, то убитыми, и награштают их как настоящих раненых и убитых. Это очень гуманно…
Я пожал плечами. О войне такого рода слышать мне еще не приходилось.
— Латно. Итемте. Помошете немношко.
Мы вдвоем вышли из дома и прошли к зданию, напоминавшему склад или мастерские. Зашли внутрь. Рыжеволосый включил свет. Я осмотрелся.
Под стенами в несколько рядов стояли массивные ящики, а в центре переливалась красками и сверкала куча орденов и медалей.
— Нато посортировать, — хозяин указал взглядом на кучу. — Несколько ящиков поломалось и все перемешалось, понимаете… Там посмотрите, если метали и ортена на немецком языке, то их вон тута, в правый угол. Если на английском — то в левый, а русские по тем трем ящикам, что пот тальней стеной стоят. Витите, они открытые. Только не перепутайте ваши русские с тругими русскими.
Я опустился на корточки и сгреб пригоршню блестящего металла. Перед глазами замелькали знакомые по учебнику истории лица. Екатерина, кайзер Вильгельм, Александр Невский и его недавний преемник с гордым взглядом и жесткими усами. А сколько незнакомых лиц!
Предварительно я стал раскладывать награды по пяти кучкам рядом с собой.
Дверь на улицу отворилась, и на пороге появился незнакомый мужчина с седыми усами.
— День добрый! — он поклонился. — Я в помощь прислан. Тоже, видать, по такому же делу, что и вы, пришел. За крестиками-медальками.
Он подошел ближе, ознакомился с содержанием пяти кучек, насыпанных мною. Присел с другого края и тоже стал копаться в наградах, время от времени поднимаясь и добавляя в мои кучки позвякивающие серебряные, бронзовые медали и ордена.
— А что-то я вас здеся раньше не видал, — после долгого молчания сказал он. — Меня Ерофеичем кликать.
— Я здесь первый раз… — словно оправдываясь, промямлил я.
— А-а, то-то и оно, — мужик понимающе кивнул. — А я уже раз двадцать сюда захаживал. У нас командир щедрый — каждую недельку чтой-нибудь к груди прицепляет. Я уж шесть Георгиев своей старухе отослал, чтоб внучатам чем играться было. А у меня еще шесть осталось. А на что их так много?! Ну три али четыре — еще куды ни шло — красиво на груди. А коли больше, то вылитый адиот выходит. А вы сами-то откель будете?
— Застава у нас…
— Казачья? — оживился мужик.
