Денис Бутов - Чеченские дни
- А конкретно - в разведроте.
- А-а-а... Разведка? Спецподготовка там, рукопашный?
- Ага. Спецподготовка и рукопашный.
- А это что? ...Выполнял служебно-боевые задачи в составе...? Воевал, что ли?
- Было дело.
- Извини, такие нам не нужны.
У меня отвисла челюсть.
- Почему?!
- А вы все оттуда больные на голову возвращаетесь, а у нас оружие боевое выдают. Мало ли, чего ты учудишь, дай тебе настоящий пистолет.
Я молча смотрел на него, на этого чмыря в очочках. Он засуетился, видимо, почувствовал себя неуютно. Решил, наверное, что сейчас на себе испытает неадекватность поведения "вернувшихся оттуда". Я расхохотался. Вспомнил, что я учудил (учудял? учуждал?) со своими пулеметами. Да, действительно, дай мне НАСТОЯЩИЙ пистолет... Пулеметы-то игрушечные были. Да и автомат, с которым спал и в сортир бегал - тоже фальшивый. Настоящий пистолет, бог ты мой! Я согнулся пополам, от смеха слезы катились по щекам. Чмырь, видно, подумал, что у меня началась истерика. Только бы он не начал меня по щекам хлопать, подумал я. От этой мысли меня согнуло еще больше. Упал на стул, с трудом успокоился. Вынул носовой платок, вытер глаза. Этот засранец протянул мне стакан с водой. На, мол, выпей, легче станет. Я встал, поблагодарил за интересную и содержательную беседу, взял у него из рук стакан, вылил ему на аккуратно причесанную голову, забрал документы и вышел.
- Домой хочу! Знаешь, Балу, как дома классно? Знаешь, как меня ждут?
- Знаю, Харлей, знаю. Меня тоже ждут.
Вранье. Никто меня не ждал. Кроме родни. Гражданка, на которую рвался два года, о которой думал и мечтал, оказалась поносным местом. У тебя нет денег? Ты слабак. Ты был в армии? Ты не смог отмазаться, ты дурак. Ты был на войне? Да еще и рапорт туда сам написал? Ты полный дебил.
Остались еще друзья. Которые тоже ждали тебя. Как выяснилось напрасно. Мы больше не понимаем друг друга.
- А расскажи, как там на войне?
- А расскажи, страшно было?
- А расскажи, ты убивал?
- А расскажи, как это?..
- А расскажи?..
Я рассказывал. Когда пил. В полуневменяемом состоянии. После того, как я на одной из пьянок рассказал о том, почему часового лучше душить, а не резать горло, девушка, которая мне нравилась, перестала со мной общаться. Просто бросала трубку и не открывала дверь. Видимо, не понравились физиологические подробности.
Однажды пили в общаге на краю города. Не помню, как, но оказались мы в гостях у соседей. А соседи оказались чеченцами. Я сидел голый по пояс, молча пил водку, подливая себе сам. Когда один из чехов налил мне в стакан вина, я выбросил стакан в окно. Не помню, почему я не ушел, просто не помню. Наверное, потому, что там сидели мои друзья. Ну, я так думаю. Сидел и терпел. Когда чех сказал мне, показывая пальцем на мой опознавательный медальон - "смертный жетон", - "В следующий раз, когда придешь, сними его у дверей", я не выдержал. Меня оттащили. Хорошо, что меня оттащили. Иначе я его завалил бы. И сел бы. Из-за чеха.
Включил чайник, закурил очередную сигарету. Спохватился, закрыл дверь кухни.
Когда приехал в Черкесск, пошел гулять по городу. Я ездил туда каждое лето года, этак, до девяносто четвертого. Тихий, зеленый городок. Есть в нем своя прелесть. Идешь по улице - растут абрикосы, алыча, тутовник. Залазь на дерево и лопай.
Стоял на остановке, ждал троллейбус. Хлоп-хлоп! Выхлоп дизеля грузовика. Рефлексы сработали как у собаки Павлова. Очнулся в кустах, нашаривая автомат. Секунд десять нашаривал. Потом осознал, как я глупо выгляжу. Смотрю - все, кто был на остановке, человек тридцать, на меня уставились. Ну, я представляю, как это выглядело со стороны - стоит парень, как припадочный прыгает в кусты и выглядывает оттуда. Я встал, штаны отряхнул, сделал морду лица поиндифферентнее, мол, так задумано было. В троллейбус уже не полез, пешком пошел. Уши, наверное, аж светились у меня.
Уже дома гулял с девушкой по парку. С той самой, которая, как оказалось, не любит снимать часовых. Она так и не поняла, почему я встал, как вкопанный, сказал ей "Стой!", постоял несколько секунд, рассмеялся и пошел дальше. Я не стал ей объяснять, что валявшуюся на земле ржавую табличку с кусками торчащей оттуда проволоки я принял за растяжку.
Зато меня любят собаки. И я их люблю. "Чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки". Я не люблю людей. Совсем. В общей их массе. За очень редкими исключениями. Я не могу любить людей, которые говорят мне: "Ты не смог отмазаться от армии? Значит, ты бедный. А если ты бедный, значит, ты глупый". Я не могу любить людей, которые говорят мне: "Ты еще молодой и сопливый, вот поживи с мое...". Я не могу любить людей, которые каждый день обедают в дорогих ресторанах. Пускай это всего лишь зависть с моей стороны, пускай мне говорят, что можно честно заработать такие деньги. Все равно я не могу любить таких людей. Я не могу любить людей, которые могут ударить собаку. Я не могу любить людей с пустыми глазами.
Я не умру молодым, я знаю это. Потому что мне уже поздно умирать молодым. Я уже не молод. "Нам по двадцать семь лет и все, что было, не смыть ни водкой, ни мылом с наших душ...". Мне еще даже не двадцать семь. Я даже не вклеил еще вторую фотографию в паспорт. Но я уже не молод. Я никому не говорю этого, потому что люди будут смеяться. Я не люблю этих людей. А еще я не люблю людей, которые меня жалеют. А еще я не люблю себя.
Только не надо меня жалеть. Оставьте себе шанс.
