Валентина Дорошенко - А потом изучу испанский...
Я повернулась к Белику, но его не оказалось: отошел к другому прилавку и сосредоточенно изучает какой-то ценник. Лицо, как и прежде, белое, а уши пылают еще более пламенно. От тепла, наверно.
— …зелень одну вешают, — возмущалась Чачина мать, — под прилавком-то небось спелые лежат. Я сейчас поеду на станцию техобслуживания — что-то карбюратор барахлит, — а ты не забудь Ричку покормить. Дашь ей тертое яблоко с морковным соком.
Ричка, услышав свое имя, подала голос.
— Стой смирно, а то ничего не получишь, — предупредила ее Марина Михайловна, и собака послушно замолчала. Дрессированная псина, ничего не скажешь. Стоит и молча смотрит на свою хозяйку. Муж тоже молчит, только согласно кивает.
— Белик, Белик, — позвала я, выходя из очереди. — Пойдем, а? Орешков в следующий раз купим, хорошо? Сегодня они, говорят, с мусором.
Мы вышли на свежий, прокаленный январским морозом воздух. Повернули к автобусной остановке, и вдруг — телефонная будка. Ни с того ни с сего. Новенькая такая стоит, свежей краской сверкает.
— Подожди, я сейчас, — сказала Белику и побежала к будке.
— Ма, это я. Ты это… не беспокойся, ма. Я надела капюшон от куртки. Так что… вот, мама.
Из журнала "Смена". опубликовано в номере № 1387, Март 1985 г.
