Евгений Попов - Materia
- В каком смысле?
- В смысле человечности. У России, в отличие от других стран, может, даже и более развитых, до сих пор есть голова, шея, руки, туловище и ноги. Ноги России - это не просто ноги, а нижние конечности и столпы. А нация должна иметь свои привычные черты, чтобы можно было смело взглянуть в привычные черты нации. Едем мы, друзья, в дальние края! Едем на стареньком тракторе. Жизнь на стареньком тракторе. Эй, там, на борту - есть ли жизнь на маленьком тракторе?
- Эко тебя куда завело! А роман Достоевского "Бесы"? Помнишь, когда это было - в начале 70-х, что ли? Какая-то мелкая гадина из Политбюро прошипела в "Литературной газете", что "уже стало можно печатать "Бесы"", и бесы действительно стало можно, да только совершенно в другом смысле - типа воспитанника московского Университета Дружбы народов террориста Карлоса Ильича Рамиреса по прозвищу "Шакал". Тогда, тогда все и началось. Сами себе козу заделали - что мы, что американцы. Надо расхлебывать, пока не поздно... Надо всем объединиться и дружить, кто помирать не хочет и не рехнулся еще окончательно на пути к прогрессу...
- Слушай, а давай мы уйдем, - вдруг предложил Хабаров. - Элементарно сбежим и все! Бабы придут, а нас нету. Пусть все случившееся послужит им хорошим жизненным уроком!
- Нехорошо, - отрезал Гдов.
- Да я понимаю. Давай снова сменим тему. Говорят, что здесь же, в этом здании, кроме мюзикла, действует клуб пидарасов.
При этих словах бармен впервые внимательно посмотрел на них. До этого маялся у стойки в цветной жилетке своей со скучающим видом неизвестно зачем, когда посетителей, кроме наших двух персонажей, и не было вовсе. Не для того же стоял, чтоб стаканы перетирать. Непонятный этот бармен. Непонятно в мире вообще все.
- Тише ты! - цыкнул Гдов. - Во-первых, это слово - политически некорректно, а во-вторых, рыло начистят, если тут действительно функционирует то, что ты сказал.
- А что я такого сказал, что я такого сказал? - начал защищаться Хабаров.
- Ничего ты такого особенного не сказал, однако твоя ошибка заключается в том, что ты не принял во внимание важный фактор современного глобализма. Гдов поднял вверх указательный палец и не опускал его до самого конца своей тирады. - А именно, что подавляющее количество населения земного шара одурело от прогресса и теперь состоит из полоумных потребителей одноразовой цивилизации. С ума сошли итальянцы, французы, англичане, русские, естественно, еще с семнадцатого года, хотя и по иной причине, совершенно ополоумели американцы с их биг-маками и упомянутой "корректностью", когда негр у них уже не негр, а гомосек - светлая личность другой сексуальной ориентации. То есть я не то чтобы против свободы, но я ненавижу любые формы агрессии и бытового тоталитаризма, коими эта свобода оборачивается, как в сказке, которую сделали былью. Алмаз величиной с отель "Риц"...
- А вот интересно, за сколько миллионов долларов продаются честные неподкупные с идеями? Сколько стоят бедные, но честные безыдейные, я знаю.
- Сколько?
- Тысячу "зеленых" в месяц.
- И много таких на Руси?
- Перепись покажет. Меняем, снова меняем тему. Ты, кстати, выполнил свой патриотический долг? Ты участвовал во всероссийской переписи населения?
Гдов глубоко задумался.
- Как бы тебе поточнее объяснить, чтобы не было ерничества и все стало понятным. Не то чтобы я в переписи участвовал, скорее, перепись участвовала во мне, произведя в моей душе необратимые изменения. Дело в том, что мой отец в конце пятидесятых изрядно пил и в состоянии алкогольного опьянения всегда повторял одну и ту же фразу, пытаясь смахнуть навернувшуюся от водки скупую мужскую слезу. Фраза была такая. "Я-то думал, что я - донской казак, а на самом деле я - тунгус". Дело в том, что несколько поколений моих предков по мужской линии были священниками в Сибири, на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан. И по семейной легенде одна из моих прапрабабок была "ясашной татаркой" - так раньше называли в этой некогда отсталой части царской России всех северных инородцев. Тунгусов как нации не существует в отличие от Тунгусского метеорита, с явлением падения которого на месте обитания именно моих предков еще нужно разобраться - нет ли здесь контактов с иными мирами, тогда дело моего происхождения может окончательно запутаться. Тунгусы - это коллективное несуществующее вроде русских, которые тоже существуют лишь в мистическом, но отнюдь не реальном пространстве. Русский ведь это не тот добрый молодец с льняными волосами и голубыми глазами, бездонными, как озеро, в котором утонул град Китеж. Русский - это российский, крепкая здоровая и весьма перспективная натура, избегнувшая инцеста благодаря безобразиям ее правителей, швырявших народы туда-сюда, как дети песок в голову друг другу. Поскреби так называемого русского, и ты найдешь в нем не только татарина, но и кого хочешь, включая латыша, англичанина, шведа, финна, венгра, иудея или, как в моем случае, КЕТА. Да, именно перепись помогла мне национально самоидентифицироваться. Отец был не прав и малообразован, именуя себя тунгусом. На самом деле он конечно же был кетом. Или кето.
Гдов перевел дух, а Хабаров вновь попытался сострить:
- "Кето и Котэ" - это не про тебя фильм?
Гдов всего лишь поморщился, но и этого было достаточно для продолжения беседы.
- Кеты - это древний народ на севере К-ского края, на известной тебе сибирской реке Е., исконный народ, до сих пор говорящий на палеоазиатском языке. Их было до переписи 1022 человека, а теперь благодаря мне будет 1024, потому что своего сына я тоже записал кетом. С его, разумеется, согласия, потому что мальчику тоже захотелось национально самоидентифицироваться, несмотря на прогресс, компьютеризацию пространства и то, что он в отличие от нас с тобой свободно говорит на трех языках - русском, английском, французском, а теперь взялся и за кетский.
- Так ты значит кет! Ой, не могу! - хохотал Хабаров.
- Да, я - кет, одновременно я - русский, одновременно я - гражданин мира.
- А кто ж тогда я? - чуть не плакал Хабаров.
Гдов хотел было напомнить ему, что каждый должен решить этот вопрос самостоятельно, что именно в этом заключается главная функция Души перед Господом или гражданина перед государством, но стало уже поздно.
Ибо у него в кармане вдруг запел свою арию Герцога из оперы "Риголетто" мобильный телефон "Эриксон", а у Хабарова его старенький "Филипс" исполнил лишь забытую советскую мелодию "Подмосковные вечера". Друзья схватились за трубки.
- Ты что же, сволочь, нас не встречаешь у метро, как договаривались? Мы сколько должны ждать? Ты где, гриппозная вошь, кретин, гадина, свинья с выпученными, как оловянные плошки, глазами? - услышал Гдов и лишь пробормотал в ответ, как Константин Симонов: - Жди меня...
А Хабарову среди всего прочего сказали знакомое:
- Даже и не мечтай, что тебе, негодяй, опять удастся загнать меня в мышеловку...
Как громом пораженные подняли они свои измученные глаза.
И увидели, что в хорошо освещенном проеме улицы, ведущей к ДК, колеблются в неверном свете городских фонарей две до боли знакомые и родные персоны женского пола. Пожилые, но все еще красивые дамы шли, обнявшись и раскачиваясь, как матросы, после долгих месяцев изнурительного плавания вокруг света наконец-то ступившие на твердую туземную землю.
- Быстро, - сказал Гдов.
- Быстро, - как заклинание повторил Хабаров. - Бармен! - крикнул он.
Но бармен при первых же звуках мобильников куда-то мгновенно исчез.
Хабаров швырнул на стойку крупную купюру в 500 рублей, хотя выпили они максимум рублей на 200. Схватив пальто в охапку, они бросились на улицу, чуть было не сбив с ног черного человека, который в этот раз не нес очередной бумажный мешок с надписью "MATERIA", а делал какие-то непонятные знаки непонятным людям, скрытым за тонированными стеклами черного богатого джипа, подкатившего чуть ли не к самому подъезду.
- Бармен где? - спросил его Хабаров.
Черный человек невидяще глянул на него и отвернулся.
- Передашь ему, что за все заплачено, - сказал Хабаров, нелепо размахивая букетом белых хризантем.
- Пьяные, как собаки. И твоя, и моя. Здесь скандал не разводи, нам же хуже будет, - предупредил Гдов.
Усталые, но довольные дамы танцевали под электрическими часами, показывавшими 20-05. Они обе были чудо как хороши и желанны, обмениваясь своими пьяными поцелуями. Новая изящная шляпка на голове m-me Gdoff сбилась набок, обнажив ее все еще прелестные белокурые локоны и очаровательное ушко, нервная m-me Chabaroff в своем приталенном кашемировом пальто чуть-чуть поникла в руках подруги, но все равно была похожа на дорогую и редкую озерную орхидею, сорванную рукой хищного браконьера для незаконной продажи на бывшем колхозном рынке.
- Мало того, что опоздали на час, так еще и нажрались, твари! Я вот щас как врежу ей этими хризантемами прямо по харе, - распалился Хабаров.
