Евгений Козловский - Как живете, Караси

Полковник тоскливо смел рукавом, стараясь их не коснуться, бумаги в ящик столаи сказал:

-- Свободны. И если еще раз попытаетесь предложить взяткую

Карась задом выпятился из дверей. Полковник вышел накрыльцо, брезгливым взглядом провожая подопечного до калитки: не обгадил бы, так сказать, чего, -аиз нее уже припрыгивал навстречу очередной Карась, следующий: шумный, веселый, курчавый толстячок в очках с сильными линзами.

-- Давненько мы с вами, Иннокентий Всеволодович!ю Давне-е-енько! Квартирку, стало быть, переменили. А и то верно! Чем по гостиницамю Или в том, помните, клоповнике?.. Где лифт вечно ломался. А тут природа! Цветы! Благорастворение -- ха-ха -- воздухов!.. И глядите-ка: в открытую, повесточкой! Стало быть, и у вас этаю как еею гласность мощь набирает?! Ха-ха-ха! А и то: чего вам стесняться?! А что, и этот навас работает? -кивнул конфиденциально Второй Карась назабор, закоторым хлопнуладверцаи взревел обиженный автомобильный мотор.

-- Нанас, мой милый, -- ответил Полковник, пропуская Второго Карася в дом, -- работает практически вся страна. Именно в этом нашасила!

Мы могли бы проследовать заПолковником и Вторым Карасем назад в дом, но у нас, оказывается, появилась и альтернатива: понаблюдать запродолжением беседы с маленького черно-белого экранамониторчика, правдав немом варианте, ибо Элегантный Молодой Человек, настраивающий с чердакасоседнего домавидеокамеру и специальный дальнобойный микрофон насъемку происходящего в полковничьем кабинете, завел звуковое сопровождение нанаушники. Не стоит, однако, сетовать нанекоторую ущербность представления: происходящее в кабинете было рутинно-скучным и ничего ни о Полковнике, ни о Втором Карасе нам все равно не добавило бы.

Когдаи картинка, и звук, и качество записи вполне устроили Молодого Человека, он снял наушники, профессиональной украдкою спустился с чердакаи минутою позже оказался в притаившейся в удобном закутке, том самом, где пару дней назад таилась подслеповатая "Тоёта", "Волге" в компании человекане менее элегантного, хоть и несколько менее молодого. Оказался и доложил:

-- Пишется, товарищ майор. Качество -- удовлетворительное.

Но и "Тоёта" былатут как тут: замаскировалась среди могил легшего нахолме запущенного кладбища. Наводительском месте не развалился -- умостился -Джинсовый, рядом сидел человек, наблюдавший задомиком наСадовой в мощный морской бинокль. Одет человек был тоже и модно, и элегантно, но если Обитатели Черной "Волги" брали себе заобразец безупречного английского лорда, Человек С Биноклем ориентировался скорее наголливудского крестного отца. Наглядевшись вдоволь, доморощенный крестный отец отвел окуляры от глаз, и стало видно, сколь жесток его взгляд. Как давечаЗабулдыгаперед Джинсовым, сегодня Джинсовый шестерил перед Жесткоглазым:

-- Прям' Каннский фестиваль, а? И все чего-нибудь ему давезут, не иначею

Каннский -- не Каннский, анаузкой Садовой, возле полковничьей дачки, и впрямь скопилось тем временем штук уже пятнадцать автомобилей: всё новенькие, блестящие, престижных моделей. Владельцы сидели зарулями, нервно покуривали; иные переглядывались, иные, напротив, старались вжаться в салон поглубже, чтобы не вдруг быть узнанными.

Отворилась калиточка. Вышел Второй Карась -- веселый, ехидный, улыбающийся, проинвентаризировал взглядом автомобилизированное общество и почапал в сторону электрички. Первый Из Очереди покинул машину, шагнул к калиточке, но из дальней "Волги" выскочил Некто В Штатском, чьи своеобразные шевелюра, бородаи дородность наводили намысль о рясе, -- выскочил, перебежал дорогу Первому.

-- У меня, понимаетею -- шепотом пробасил. -- У меня сегодня очень, понимаете, важнаяю службаю Сам, понимаете, Владыкаобещалю Не могли б выю чисто по-христианскию

Бормочаэто, Бородач всем видом и поведением выказывал желание оказаться у Полковникараньше остальных. Первый стоял в нерешительности, как это бывает, когдапросятся пропустить без очереди к зубному врачу, но тут оживились задние: загудели клаксонами, повысовывались из окон:

-- У меня через час ученый совет!

-- А у меня -- репетиция!..

-- Видитею -- развел руками Первый и скрылся в калитке.

Бородач понуро поплелся к своей "Волге". Тот, У Кого Репетиция, высунулся из окна:

-- А вы, батюшка, поезжайте. Чего ж навсякую дрянь внимание обращать? -- и помахал повесткою. -- Он, я слышал, вообще уже в отставке.

Бородач злобно покосился насоветчика:

-- Сам вот и поезжай. Такой умный! Меньше ждать останется.

Из-зауглавынырнулаблистающая перламутром "девяточка", но, увидав автомобильное скопище, тут же и осеклась, остановилась, истерично попятилась даи селаобоими колесами в канаву. Водитель загазовал, задергал туда-сюдарычаг передач, чем только усугубил положение.

-- Помочь? -- крикнул, выбираясь из "Вольво", Тот, У Кого Ученый Совет, и двинулся к перламутровой красотке.

-- Спасибо, спасибо, не надо, спасибо! -- запричитал ее водитель, прикрывая лицо ладошкою. -- Не надо!

Но обрадованные хоть таким развлечением ожидающие -- кто пешком, акто и наколесах -- уже двинулись к потерпевшему.

Тогдаон вытащил не слишком чистый платок, набросил налицо и дал деру, словно нашкодивший мальчишка, оставив красавицу-"девятку" напроизвол судьбы.

-- Стесняется, -- понимающе пробасил в бороду Батюшка. -- Молодойю

В электричке еще не зажгли света, хотя, в общем-то, было пора. Внучкастоялав обнимку со своим Юношей возле тамбурного дверного окна. Толстая теткас сумками и авоськами с трудом выдралась из межвагонного переходаи, пропихиваясь сквозь раздвижные остекленные двери, высказалась, взглянув напарочку:

-- Совсем обесстыдели!

-- Зверь рыгает ароматически, -- сказал Юноша.

-- Что? -- не вдруг отозвалась Внучка. -- Какой еще зверь?

-- Вон, -- кивнул Юношанаскорректированную досужими шутниками запретительную надпись настекле двери. -- И все-таки зря мы тудаедем.

Внучкане ответилани звуком, однако, плечо ее затвердело под рукою Юноши, демонстрируя характер владелицы.

-- Я вот, честное слово, сознаю, что это чушь собачьяю Дефект воспитания. И все-такию

-- Зверя боишься?

-- Родители не поймут.

-- Рано или поздно и им, и тебе все равно придется смириться, -пожалаВнучкаплечами. -- Полковник мне и папа, и мамавместе. Не просто дед.

-- Да-да, я помнюю -- попытался закрыть Юношане слишком приятный разговор, но Внучкане обратилавнимания.

-- Мамаумерла, когдаменя рожала. А отцане было вообще.

-- Помню, -- повторил Юношаи нежно поцеловал Внучку в висок, поглаживая ей голову.

-- Не надо меня жалеть! -- вырвалась Внучка. -- Мне полковник их всех заменил! И я его не предам!..

Электричкаостановилась. Открылись противоположные двери. Туда-сюдазамелькал народ.

-- Выходи! -- крикнулаВнучкаи резко толкнулаЮношу в сторону проема.

Юношанабычился.

-- Выходи!

Двери захлопнулись, электричкадвинулась дальше.

-- Эх, -- сказал Юноша. -- Зналабы тыю Для них гэбэ -- этою -- и махнул рукою.

-- Я ж говорила: выходи.

-- Ладно, поехали, -- вернул Юношаруку навнучкино плечо.

-- Следующая станция -- "Стахановец", -- неразборчиво пробурчало вагонное радио.

Застрявшая перламутровая "девяточка" так и белела-посверкивалавдали, астыдливый ноль-одиннадцатый "жигуль" одиноко стоял возле самой полковничьей дачи, когдаВнучкаи Юношак ней подошли. В освещенном окне видно было, как Полковник беседует с Очередным Карасем. ВнучкавзялаЮношу заруку, потащилак калитке.

-- Неудобно, -- шепнул он, слегкаупираясь. -- Видишь -- разговаривают.

Внучкапренебрежительно пожалаплечами, запечаталагубы пальцем и, шутливо крадучись, повлеклаЮношу к дверям. Прежде чем те закрылись, голубоватый пронзительный свет галогенок подъезжающей машины успел намгновенье осветить пару.

-- Дани чертамне от вас не надо! -- устало втолковывал Карасю Полковник. -- Вызывают вас -- приходите. Всё! А зачем -- это уж мое делою

-- Извини, полковникю -- прервалаВнучка, выступая из полутьмы прихожей. -Мы потихонечку, помнишь, как Штирлиц? Ну полковник, чего надулся?! Мы вчеране могли и позавчератоже. Я потом объясню. Здравствуйте, -- отнеслась к Карасю.

-- Здравствуйте, -- привстал тот.

-- Вот, знакомься, -- вытащилаВнучканасвет Юношу.

-- Никита, -- представился Юношаи протянул руку кажется что с опаскою.

-- Иннокентий Всеволодович, -- вышел из-застола, пожал руку Полковник.

-- Рыгает ароматически, -- шепнулаВнучкас ехидцею.

-- Сидоров-Казюкас, -- сновапривстал-поклонился Карась. -- Очень приятно.

-- А вас никто не спрашивал! -- прикрикнул Полковник.

-- Никита, -- подчеркнуто вопреки покрику Полковникапоклонился ЮношаСидорову-Казюкасу.

-- Оторвали, да? -- поспешилаВнучказагасить в зародыше готовый вспыхнуть конфликт и потянулаЮношу накрутую лесенку, апо ней -- в мансарду, бросив деду по пути: -- Ну ты занимайся!..

"Жигули", минуту-другую назад мазнувшие светом по парочке, подкатили к даче, погасили фары, умолкли и выпустили, наконец, одетого в светлый костюм Спортивного Мужчину, не старого, но совсем седого эдакой благородною сединой. Он осмотрелся, оценил факт наличия стоящего у доманоль-одиннадцатого, вытащил кисет с табаком, трубку, неторопливо набил ее, запалил от спички и стушевался во мгле. КогдаглазаБлагородного попривыкли к темноте, он пересек неширокую Садовую и остановился у доманапротив: не в пример ладненькому, но, в общем-то, несерьезному полковничьему -- мощный, огромный, из неподъемных, почерневших от времени бревен сложенный, был он -- даже во тьме очевидно -- запущен до невозможности восстановления. По лицу Благородного скользнуластранная какая-то гримаска: улыбка -- не улыбка, и если уж улыбка, то, скорее, усмешка: горькая и над собой. Он толкнул державшуюся наодной верхней петле калитку, таподалась нехотя, скребя низом по земле, но щель достаточную, чтобы пройти, Благородному предоставила. Чем он и воспользовался.