Вадим Жмудь - Страстное тысячелетие
- Да погасите же свет! Что за нерадивые! Ах, вот уже ... всё... готово, да. "Что-то мысли теряются... А зачем сейчас мысли - на танец посмотреть, ведь я так ждал... Кто это сказал - повиноваться супруге? Дерзкий! Здесь только я повелитель. А, впрочем, пустое - вот уж и танец..."
* * *
- Усладила! Чародейка! Волшебница!
- Браво!
- Ах, что за движения!
- Какая фигурка! Гибкая, как серна, а формы-то каковы!
- Ирод, твоя дочь - сокровище! Огонь так и мелькал от факелов, а она чаровница. Какова, а? Какая гибкость! Ни одного неточного движения! Какая игра страсти!
- Какая натура!.. Талия... Пупок... Грудь... Глаза... Шея...
- Ах, перестань, слова - чушь. Она!.. Не отвести взгляда. Молодая такая... Желанная.
- Когда бы не её высокий сан, ей-богу, бросился бы на неё и в объятиях сжал!
- Моя! Моя, только моя она!.. ... Дочь, да! Племянница. Моя. Эй! Кто там! Вина ей! Вздор - прочь. Уберите кубок! Дайте ей. Из моего кубка, из моих рук... Нет, не пей, ты молода ещё... А впрочем... Саломея, подойди ко мне! Дай я тебя поцелую...
- Ирод, ей уж и замуж пора ... Так ведь, а?
- Вздор!!! Она юна ещё!!! Ребёнок. Не к спеху. Как ты меня, однако!.. Потешила, да, клянусь, я тебе... Что хочешь ты от меня - я всё!.. Что тебе?.. Чем наградить, а? Проси!!!
- Ну, коли она - ребенок, подари ей это золотое блюдо.
- Блюдо? Вздор! Моей любимой... дочери, да?.. Блюдо? К чему? Мало!!! Красавица моя, душенька... Что хочешь - всё тебе... Что же дать тебе? Проси же - я твою волю, вот... как свою, да!..
- Она смущена.
- Да, а вы что думали? Конечно, такая молодая... Накинь же что-нибудь на себя - видишь, как они смотрят... Танец кончился, прикройся... Сейчас прикройся уже... Подойди, я тебя прикрою... Нагая же совсем... Потом, да... Потом. Но сейчас - проси! Чего ты пожелаешь? Всё тебе, клянусь!
- Уж таки всё!.. Тетрарх - опомнись. Эй, что подмешали вы в вино? Ирод, ты не всякую волю за танец исполнишь, я знаю...
- Вздор! Всякую! Для моей ненаглядной... Маленькой, нежной... как же не похожа она на Филиппа! Оно и к лучшему, Филипп, видно и не при чем тут, так я и могу вполне... её любить... падчерицу мою... ух ты моя нежная... пальчики-то какие, а? А ножки? Ножки!!! Прикройся же, я тебе сказал... Потом, после - это мы... Сейчас проси - что тебе? Какой награды?
- Ирод, подари ей два таких блюда. Три, десять... Сорок...
- Вздор - всё! Всё, что попросит, вплоть до полцарства - всё!!! Клянусь.
- Чур меня! Что за клятвы, тетрарх великий?
- Да, я клянусь, что до полцарства, что бы ни попросила - всё ей дам... моей... моя ты... Как смеете не верить моему слову?
- Молчит она.
- Что молчишь?
- Мать зовет меня... Я приду сейчас. Я вернусь...
- Ну, иди, голуба моя, радость, краса, раз мать тебя зовет.
- Вот отпустил ни с чем. И блюда даже не подарил ей.
- Вздор - желание за ней. Сейчас она вернется, клянусь, и я исполню её желание, в чем бы оно ни состояло. И уж она мне ... Как танцевала, а? Какова она? Уж она мне... Любое желание... Я ... Она... Эй, вина ещё мне и гостям!!! "Ах, как прав ты, Иоанн, не на той племяннице я женился... Мне бы тебя раньше послушать... Только ведь не добра ты мне желаешь, а зла. Ну и что ж - будешь сидеть в темнице, обличать меня - а мне и дела нет. А дельное что скажешь, так я и воспользуюсь. Как славно, что я велел схватить его! Как тяжела же голова моя!"
* * *
- Матушка, мне страшно, они так смотрели на меня... И дядя - он особенно как-то.
- Ты не должна называть его дядей. Он тебе отец и повелитель.
- Отец. Он смотрел такими глазами!
- Дочь, не страшись, привыкай к этим взглядам. Чем сильнее блестят глаза мужчин, тем слаще будет твоя жизнь. Привыкай. Ты уже не маленькая.
- Они довольны, кажется. Я смущена.
- Ты молодец. Но почему не сняла ты повязку с бёдер в конце танца, как я тебе велела?
- Матушка, я и без того переломила себя, обнажив грудь. Они меня видели всю. Я не смогла.
- Впрочем, так даже лучше. Он готов на всё.
- Он... Отец спрашивал моего желания...
- Я слышала, дочь.
- Он предлагал полцарства.
- Зачем нам половина? С кем его делить? Нет уж, пусть остается целым.
- Матушка, я не понимаю. Остальные говорили про золотое блюдо.
- Мерзавцы! Они лизоблюды, хоть и именитые. Сами ничего дальше блюда не видят.
- Что же мне попросить?
- Проси голову Иоанна.
- Что? Зачем? Как это - голову? Я не понимаю.
- Зачем тебе понимать - достаточно понимать мне. Я тебе говорю Саломия, доченька, слушай меня и делай, что я велю.
- А это хорошо ли для него?
- Какое тебе дело?
- Я видела его вчера - он такой несчастный. Мне его жаль.
- Видела? И куда только стража смотрит! Ты спускалась к нему в темницу?
- Я видела его в окне подвала. Он спросил меня - не твоя ли я дочь. Я сказала, что да. Тогда он назвал меня сорным семенем.
- Негодяй!
- Нет, матушка, он добрый. У него грустный взгляд. За что его посадили в темницу? Я хочу, чтобы его выпустили. Если я попрошу дядю... отца ... Если я попрошу его отпустить - его отпустят?
- Проси его голову, это и означает, что его отпустят. Только помни, как надо сказать.
- Почему надо просить голову?
- Ну, так говорят. Голову - означает жизнь. Ты скажешь: я прошу голову Иоанна - Крестителя и тебе приведут его в полное твое распоряжение.
- Я поняла - голову Иоанна.
- Да, и скажи непременно "на блюде". Это такая формулировка. Отец поклялся на блюде - ты же слышала - они говорили о блюде. Так проси голову на блюде. Не перепутай, смотри.
- Матушка, я постараюсь. Голову Иоанна на блюде - и они его отпустят.
- Молодец. Дай я тебя поцелую. Скажи, как я велела - и ничего не слушай, ступай опять ко мне, не разговаривай с ними больше. Так надо.
- Я поняла, я мигом вернусь.
- Ну, ступай же, радость моя. ... Доченька моя... Красавица моя... Плоть от плоти моей... "Оружие моё против тебя, Иоанн. И против тебя, Антипа."
* * *
- Вот она - вернулась. Подойди ко мне, красавица. Ну что, какую награду тебе? Что мать присоветовала?
- Молчит...
- Не бойся, я любую просьбу, клянусь, вплоть до полцарства. Исполню. Дай же поцелую тебя.
- Матушка и я хотим... Я хочу...
- Ну не томи же, говори, радость моя.
- Голову Иоанна крестителя на блюде.
- Голову?.. На блюде?.. Верно ли я понял тебя?..
- Да, голову Иоанна на блюде. Я пошла, меня мать зовет.
- Голову Иоанна...
- Какая экономия, Ирод! Не нужно отдавать полцарства! Что же ты медлишь? Вели послать стражника!
- Замолчите! О чем это вы? Разве дочь моя такова, чтобы требовать эдакого подарка?
- Ну, уж это её выбор.
- Это не её выбор, а матери её. Напрасно я разрешил советоваться ей. Пристало ли мне исполнять такое?
- Слово сказано, Ирод, слово Великого тетрарха.
- Моё слово нерушимо, но может быть, она передумает?
- Конечно, передумает, коли ты ей велишь передумать. Но пристало ли тебе переспрашивать?
- Голову этого человека я бы хотел видеть на его же плечах. На блюде... Ишь, чего присоветовала.
- Так ты откажешься? Жаль, мы не прочь были бы полюбоваться головой смутьяна.
- Я от своего слова не отказываюсь. Стражник! Возьми это блюдо, ступай, принеси мне на нем голову Иоанна Крестителя. Вина гостям!!! Музыка! Почему смолкла музыка?! Пир продолжается!
- За Ирода - хозяина своего слова!
- За тебя, Антипа! Многие годы царствию твоему, многая здоровье тебе и твоей семье!
- Да будет так. "А он всё равно не жилец на этом свете. Отпусти я его, так, пожалуй, возглавит бунтовщиков... А тут и случай подвернулся. Да и не я же виноват в этом - и не мой грех. Это она, жена моя, Иродиада. Её проделки... А Саломия во всем её слушается. Чиста, наивна... Своей воли не имеет. Легко же будет её склонить. Только надо от матери её подальше. Как же мне не пришла в голову мысль?.. Эх, Иоанн, где же ты раньше был?.. Как, однако, тяжела моя голова! А вот тебе, Иоанн, уж больше не знать головной боли... Тьфу, что это мне в голову идёт, господи, прости".
* * *
- Великий тетрарх, я принес...
- Не надо! Не мне! Ей! Отнеси Саломие. Она просила. Это - её.
- Слушаюсь.
- А нам - взглянуть?
- Смотрите, коли желаете, коль вам не мерзко.
- Голова врага хорошо смотрится на блюде.
- Почему же вам он враг был?
- Он - смутьян. Он проповедовал против тебя.
- Он говорил правду.
- Этим-то он и опасен.
- Теперь - нет.
- Теперь - да! Теперь его словам станут верить! Если бы сидел он взаперти - его бы не слышали! Если бы разделял со мной мою роскошь - ему бы не верили! Что проповедовал он - знал бы только я. Враг, который не скрывает своих мыслей - лучше друга, скрывающего замыслы. Он не так опасен. От врага ждешь зла - он не предаст! В темнице он мне не мешал вовсе. Даже если бы и был в народе - не так страшно было бы его учение, как теперь, когда он - жертва за слова свои!
- Слово сильно, и, сказанное в народе, оно опасно, Ирод.
- Только на словах он мне угрожал. Слово мое его убило. Кабы знал, что она попросит - не давал бы слова. "Но Саломия какова... Быть не может, чтобы в такой юной душе... Нет, то не она, то мать её. Она - чиста. Она - нежная душа, ангел. Это - мать. За что? Теперь мне не отступить. Ты прав, Иоанн, я не должен был жениться не ней. Не на той племяннице я женился..."
