Дмитрий Липскеров - Эдипов комплекс
В субботу мать забрала меня из интерната и в первый раз не порола. Я не мог простить ей утерянного "Запорожца", а вследствие этого - нераздавленных учителей. Но зато она мне обещала, что заберет из интерната и отдаст бабушке. Что ж, к бабушке, так к бабушке, буду курить перед ее длинным носом. Бабушка - папина мама -- будет чувствовать передо мною вину.
Потом у мамы появился карлик Жорик. Ну не совсем карлик, но человечек маленького роста. Зато он был божественно красив. Хлопал кукольными глазами на мать и работал в театре артистом. Известно, что в старину было изыском любить всяких уродцев. Даже королевы забавлялись с карликами. Так что же говорить о моей матери. К тому же говорят, что Жорик был талантливым артистом, но слишком охоч до женского пола. Всех артисток в театре перетоптал и гордился этим, маленький бесенок... С матерью он прожил полгода. Потом ему дали репетировать главную роль в пьесе о Французской революции. Репетировал блистательно. В финале пьесы на сцене должна была появляться гильотина, и герою Жорика толпа беснующихся женщин отрубала голову. Вместо Жорика в последний момент подставлялся манекен, и сцена выглядела необыкновенно натуральной, с кровью и обмороками в зале. Но на премьере перетоптанные артистки вместо манекена сунули под острый нож голову настоящего Жорика, и, отделившаяся от туловища, она покатилась со сцены и упала на колени матери, сидевшей в первом ряду. Зал шумел, а работники морга долго трудились, пришивая голову обратно. Мать же после этого безнадежно загрустила и устроилась в секцию парашютного спорта. Почти год изучала теорию, а на первом прыжке прыгнула из самолета без парашюта. Уж какие она делала пируэты в воздухе, как сальто крутила, как птица порхала в поднебесье. Очевидцы говорят, что если бы это были официальные соревнования, то прежний мировой не устоял бы...
Первый прыжок матери стал первым делом о самоубийстве с фантазией в моей коллекции.
- Так-то вот, Галя... Такова история...
- И этих двоих не нашли?
- Куда там...
- А сестра твоя?
- Сестра?.. А что сестра... Выросла, вышла замуж и укатила за границу...
- Как же тебя твоя мама так могла?..
- А ты бы как поступила?..
Галя. Маленького роста женщина с голубиной грудкой. Она слушает меня, ухватив пальчиками мочку своего уха и приоткрыв неровные зубки, грустно вздыхает. Ей больше лет, чем мне, но шея у нее совсем девичья - с мягкой ровной кожей. Лишь когда она волнуется, на шее с двух сторон проступают жилки. По ним я понимаю, что она старше, что была у нее судьба, а сейчас только отголоски. Она грустно вздыхает, и по ее глазам не видно, верит она моим фантазиям или нет. Главное, что не обвиняет меня во вранье и малолетстве. Что ж, опыт - штука важная... Она лежит, свернувшись калачиком. На ней маечка и трусики. С ними она расстается, когда идет в душ и когда в них нельзя вовсе. Это ее причуда или привычка. Потому что никаких изъянов на ее теле нет или я их пока не отыскал. Мужчине необходим изъян в женщине, дающий ей отличие от других. Когда он отыщет такой, то старается скрыть. Одна мысль, что кто-то, кроме него, может увидеть изъян, подвергает в яростную ревность. Представьте женщину с совершенным телом, и станет ясно, что скрывать нечего. Совершенная женщина - манекен.
- Что-то тебе не нравится во мне? - спрашивает Галя.
- Что-то мне не нравится во всех женщинах, - отвечаю.
- Что?
- Я сам.
- Как это?
- То, что они думают обо мне, всегда хуже, чем я есть на самом деле. А я не нравлюсь себе хорошим, потому что на самом деле хуже...
- Я не понимаю.
- И я.
Она меняет позу, отвернувшись к стене. Ее плечи оттянулись назад и стали остренькими. Жаль, что я любуюсь, как художник. Ничто плотское во мне не дрогнет. Дорогой гвоздик сослужил службу и открыл источник наслаждений, перед которым женщина - лишь милое удовольствие. И совершенная она манекен, и несовершенная. За это они меня и любят, за такое мнение о них. Жаль только, что гвоздик открыл, а хирург закрыл...
У Гали муж космонавт. Он улетел на целый год и вертится вокруг глобуса, будущий герой, а может, дважды. Я не спрашивал. Пусть вертится трижды, дело нужное. Галя шумно всхлипывает носом. У нее насморк. В космосе насморк гиблое дело. Неделю назад сморкнулся, не поймал... А сегодня она опять прилетела... Душ тоже дело сложное...
- Ты кем работаешь? - спрашивает Галя.
- Никем, - отвечаю.
- А на что живешь?
- На бабушкино наследство.
- А почему ты живешь на это наследство, а не папа?
- Папа золото нашел. Ему не нужно.
- Тебе не скучно?
- Нет. У меня коллекция.
- Чего собираешь?
- Марки... Ничего в жизни интересного нет. Скучна она. Как ни глянешь, так и сяк повернешь, а все одно - скучна.
- А у меня всегда рыбки с детства были...
- Гуппи?
- И гуппи тоже.
Когда говорить не о чем, лучше молчать... И с чего Фрейд взял, что мужчина ищет женщину, похожую на свою мать?..
Галя, накинув мой халат, идет в душ. Ей совершенно не нужен халат, разве что от холода... Милый Федор Михалыч... Где ты?.. Видишь ли что-нибудь из своего поднебесья?.. Интересны мы тебе в своей мелкой суете?.. Показываешь ли там свой живот, или там все показывают свои прелести?.. Твоя мечта сбылась. В полный рост, голый, ты стоишь, заспиртованный, в Институте физкультуры, и все экскурсанты тобой любуются. Пятьсот рублей, причитающиеся тебе за тело, пересланы дочери. Что же ты никогда не говорил о ней?.. Она живет в твоей комнате вместе с мужем-космонавтом, а сейчас пошла принять душ. Сказать ей о том, что ты эксгибиционист, удостоенный права вечно показывать свое великолепное тело? Вряд ли она поймет. Женщины в чем-то безнадежно глупы... На твоей шее - характерный след от веревки. Ты сорок первый в моей коллекции, хотя твое расставание с жизнью было ординарным. Но самое главное - результат. Гигантская колба с уникальным экспонатом.
Мне нравится твоя дочь. Она спокойна и ласкова и легко поддается всевозможным обучениям. Ее муж, завертевшийся вокруг Земли ради науки, не успел даже зачать ребенка, да и вообще не любил тратить половую энергию, сублимируя ее в мировой космос. Что ж, кто-то должен исправлять чужие ошибки или доделывать то, что недоделал другой, почему бы мне этим не заняться, хотя бы ради твоей памяти. К тому же из меня получается хороший учитель. Я холоден, как сталь на морозе. Мои чувства никогда не опередят трезвого рассудка, и никакой сладострастный стон не отзовется во мне ответным. В сексе это высшее достижение... Ты помнишь, в твоей комнате стоял старенький метроном? Так вот, я его использую для задавания оптимальных ритмов. Конечно, это полезно лишь для начальной стадии, но ведь и ее нужно пройти. Так ведь?.. Безусловно, как старый эротоман, ты поймешь мои эксперименты с соками. Я их закупал в большом количестве и сливал в ванну. Сначала тяжелые, остающиеся на дне, а потом легкие и прозрачные, образующие верхний слой. В этот разноцветный коктейль, самый большой, который я когда-либо видел, опускался предмет моих обучений. Но даже в этой ситуации твоя дочь не могла отказаться от трусиков и маечки. Хотя это вносило в уроки свой шарм. К сожалению, от соков мы должны были вскоре отказаться. От них у Гали выступало раздражение на коже. Но в другом она преуспела вне сомнений. Я научил ее совокупляться при народе. Ну, например, на пляже, точнее - в реке, когда вокруг тебя плескаются десятки обывателей. Ты стоишь по пояс, а к тебе прижимается девушка, как будто ей холодно. Вот тут-то все и происходит. Главное, чтобы лицо оставалось скучающим... Ну что, старый самец! Ты еще не перевернулся в своей колбе?!
- Ты с кем-то разговариваешь? - спрашивает Галя. Она трет полотенцем мокрые волосы.
- Отца твоего вспоминаю... Большой был человек.
- Жаль, что я почти его не знала, - сожалеет Галя, устраивая на голове хвост. - Мама говорила, что он нехороший человек!
- Все матери эгоистки! - убежденно говорю я. - Если у них что-то не получилось, детей настраивают против отцов... Великий ученый он был. Свободную материю в себе открыл. Когда он умер, то все материалы сослуживцы забрали. Засекреченным был Федор Михалыч. И его, как Ленина, забальзамировали и выставили в секретной лаборатории, чтобы соратники не забывали... Я и сам-то после его смерти узнал, что секретник он, твой отец.
Мы сидим некоторое время, скорбными лицами поминая великого ученого.
- А что мне делать, когда мой муж вернется? - спрашивает отгрустившая дочь.
- О чем ты?
- Я ведь с ним не смогу, как прежде... Ты ведь меня научил...
- Тебе не стоит волноваться на этот счет. Невесомость делает мужчину импотентом... Можешь развестись с ним, - предлагаю.
- Я его люблю, - вздыхает, подкрашивая глазки.
Мне нужно по делам. Я одеваюсь, треплю Галю по щеке и спускаюсь по лестнице в осенний день. До нотариальной конторы иду пешком, обдумывая свое дело. Потом целый час сижу в очереди и, наконец, попав на прием к нотариусу, объясняю свою нужду. Он удивленно смотрит на меня, долго не понимая, чего я от него хочу, а потом, когда уразумел, стал решительно отказываться. Я ему доказываю, что риска никакого, что на бумаге будет стоять моя подпись, а он лишь подтвердит ее. А на прейскурант плевать в конце концов!.. Наконец бумага составлена, нотариус прячет в карман часть денег из бабушкиного наследства, и я ухожу прочь, удовлетворенный,
