Елена Ткач - Странная фотография (Непутевая семейка - 2)
Ох, кажется голова разбаливается! Боль сдавила виски и пульсировала волнами. Вдруг повезет, и она заболеет? И тогда хоть на неделю-другую продлится желанная свобода!
Сеня маялась, не знала чем бы заняться, и очевидным было только одно: какое-то дурное предчувствие томило душу. Что-то очень плохое надвигалось на их семью - надвигалось из влажного сумрака подступающей ночи.
Дверь в комнату приоткрылось - заглянул Костя.
- Чего поделываешь? Э, Сенька, чего ты такая? Ну-ну, не рохлись!
Это было излюбленное выражение братца, которое он перенял у своего дружка Слона: "Не надо рохлиться!", - то есть падать духом и раскисать.
- Да нет, ничего. Просто в школу не хочется.
- Ага, это точно! О школе просто подумать противно! Ты рюкзак свой уже собрала?
- Вон он, собранный лежит. Глаза бы мои на него не глядели!
- А ты и не гляди. Хочешь, я тебе почитаю?
- Давай! - оживилась Сеня и забралась на кровать с ногами, накинув на себя плед и закутавшись в него так, что только нос, да глаза выглядывали наружу.
- Ну вот, где мы тут остановились? Ага, книга четвертая, глава первая: "Укрощение Смеагорла". "Вот мы и в ловушке, - горестно вздохнул Сэм. Понурив голову, он стоял рядом с Фродо..."
Брат читал с выражением - похоже, ему самому чтение доставляло огромное удовольствие. Благодаря сестре и её увлечению он буквально влюбился в Толкиена и открыл для себя мир, о котором прежде не подозревал. Его ровный спокойный голос подействовал на Сеню успокаивающе, она перестала терзаться всяческими подозрениями и вся обратилась в слух. Хлопнула входная дверь, и брат на секунду прервался, чтобы выяснить, кто пришел. Оказалось, это папа ушел в больницу к бабушке и останется там на всю ночь - удалось договориться с врачами, чтобы ему разрешили побыть с ней в палате реанимации.
Эта новость вновь усилила тревогу, и Сеня не сразу смогла сосредоточиться на чтении. Костик видел, что сестра очень напряжена и не выдержал.
- Слушай, да не переживай ты так, бабушка наша поправится! Вот ведь и баба Инна болела, а ничего - выздоровела.
- Да, я понимаю... Я знаю, что нельзя думать о плохом, потому что мысль воплощается.
- Хм. Какая крутейшая мысль! И кто это тебе сказал?
- Да так... приятель один.
- Уж не Мамука ли?
- Нет, не Мамука.
В этот миг послышался какой-то резкий хлопок, точно шарик лопнул, потом свист, вернее даже не свист, а какой-то тоненький вой! Форточка распахнулась и со стуком захлопнулась, точно выпуская кого-то невидимого наружу.
Брат с сестрой в тревоге переглянулись. Костик встал и выглянул за окно. На дворе было темно - на Москву опустилась ночь.
- Ну и дела! Ты слышала?
- Еще бы не слышать!
- И что по твоему это было? - спросил брат, помрачнев.
- Не знаю... Может, сквозняк? Сегодня весь день сквозняк по квартире гуляет...
- А по-моему... Может, это и глупо так думать, но вдруг это лето в ночь улетело? Попрощалось с нами и вылетело в окно? Ох, чего только в голову не придет после твоего Толкиена?!
- Ладно, давай дальше! - пискнула Сеня и широко, во весь рот зевнула.
Голова у неё кружилась, и мысль о Проше вновь ожила. А вдруг это знак от него?
Костик вновь принялся за чтение, но спустя минут десять заметил, что сестренка спит крепким сном. Он отложил книгу, поправил подушку, подоткнул одеяло - она продолжала спать, и только еле слышно простонала во сне.
Костя поцеловал сестру и на цыпочках вышел из комнаты.
Не было случая, чтобы Сеня засыпала так рано, - было только начало одиннадцатого, да ещё во время любимого чтения! Лето на даче здорово подействовало и на Костю: он теперь с трудом разбирался в собственных чувствах - так их вдруг оказалось много! А хваленая бабушкина интуиция, похоже, и у него прорезалась! Костя прямо-таки нутром чуял, что семью их ожидает что-то дурное... Неладно что-то у них, ох, как неладно! Нужно быть ко всему готовым.
Глава 2
КОСТЯ ВЫРЫВАЕТСЯ НА СВОБОДУ
Сенины надежды на лучшее оправдались, - если только простуду можно назвать чем-то лучшим, - на следующий день она свалилась с высокой температурой, с кашлем, насморком и наивной верой в то, что её болезнь может что-то в жизни переменить. Например, отменить вовсе занятия в школе или помочь скорому выздоровлению бабушки... Сиденье на лестнице в промокшей до нитки одежде не прошло даром: в школу первого сентября она не пошла. Вместо этого пришлось полоскать горло, пить чай с медом и дожидаться визита врача, который поставил диагноз: острый бронхит и прописал постельный режим и антибиотики.
Так началась осень. Не слишком-то весело, однако, по-своему, не так уж плохо - дома все-таки лучше, чем в школе... Первые дни Сеня пребывала в сладостной полудреме, мысли её разбегались, да она не слишком старалась их удержать. Было сонно, знобко и муторно: день качался между явью и полусном, словно жизнь её медлила расставаться с радостью лета и шагнуть в пору осенних печалей - жизнь словно вынашивала что-то там, в самой своей сердцевине: весть ли какую-то, важную перемену... Или просто Сене предстояло разом и здорово повзрослеть - совершить один из тех резких рывков, которыми полнится, пульсирует детство, и её организм готовился к нему, собираясь с силами, а болезнь была просто неким рубежом, остановкой перед этим рывком? Она не знала - лежала, дремала и ждала.
А Костик... он окунулся в жизнь с головой! И этому захватывающему процессу в немалой степени способствовал его новый приятель Слон.
Со Слоном, которого в просторечии звали Петром - Петькой Букреевым Костик познакомился летом на даче. Вместе с дедом Слона мальчишки провели акцию по спасению дачников от травматизма, - как, смеясь, называл их затею Валентин Трофимович - дед Слона. Дело в том, что деревенский алкоголик Валерка на досуге решил заняться весьма оригинальным промыслом - он снимал тяжеленные крышки люков с колодцев канализации и в пьяном угаре предлагал их дачникам по сходной цене - за бутылку, надеясь, что предприимчивые садоводы найдут им полезное применение в хозяйстве... Результатом этого Валеркиного "нового слова в бизнесе" явилось следующее: Сеня свалилась в колодец! И если б не Костик и Слон, та же участь, похоже, поджидала массу безвинных дачников... Ребята под предводительством Валентина Трофимовича отобрали добычу у алкоголика и, погрузив люки на тачку, по очереди водрузили на место. Тогда-то парни и подружились, а после к обоюдной радости выяснили, что живут не так далеко друг от друга - по московским понятиям, можно сказать, по соседству: Слон обитал на Малой Никитской улице - неподалеку от Садового кольца, до Маяковки двадцать минут быстрым шагом! А дом Костика с Сеней от этой самой Маяковки, то бишь, от Триумфальной площади - в пятнадцати минутах ходьбы. Так что, один легко мог пешком в полчаса добраться до дома другого. А уж на троллейбусе-то и подавно!
В этом году родители перевели Петра в новую школу - жутко "крутую" по его словам. В ней учились детки весьма обеспеченных и высокопоставленных родителей, и слава об этой школе, как о самой модной и престижной гремела на всю Москву! Петьке на этот престиж было чихать, но родители так решили: будешь тут учиться - и точка! Может, здесь из тебя человека сделают... Дело в том, что Петр ни в одной школе долго не задерживался - видно, судьба была у него такая! Он был страшным прикольщиком и заводилой и, где ни оказывался, тотчас развивал бурную деятельность, за что за ним мгновенно закреплялась слава отъявленного хулигана, и бедным родителям ничего другого не оставалось как искать сыну новое место учебы!
Широконосый и широкоскулый мальчишка с вечной кривоватой ухмылочкой, обнажавшей сломанный в драке передний зуб, Слон шлялся по Москве шаркающей походкой, приспустив ремень своих рваных и тертых джинсов так, что они каким-то чудом удерживались на нем, и повсюду совал свой нос! Результатом этой его наклонности были вечные потасовки, слава задиры и драчуна и веселый боевой дух!
Костик, очкарик отшельник и домосед, вечера напролет проводивший за экраном компьютера и пытавшийся таким способом укрыться от скуки и вечных семейных раздоров, прямо-таки прикипел к Слону! Вместе с этим живым и любопытным мальчишкой в однообразную его жизнь как будто ворвался ветер Костя и не гадал, что жить можно так "нараспашку". В свои шестнадцать он словно проснулся, наконец! И вдруг неожиданно понял, что и сам по характеру вовсе не нелюдим, что просто истосковался по жизни и ему жутко хочется пить эту холодную жизнь большими глотками, не боясь, что простудится, или попадет не в то горло...
В общем, к большому смятению родителей, Костика теперь дома было не застать - целыми днями он пропадал где-то в компании со Слоном. Они носились по сентябрьской Москве с гоготом, что-то выкрикивая и пугая старушек, пыль от их широченных штанов валила столбом. "Все хоккей!": в руках - по пиву, майка навыпуск, рюкзак на плече, бейсбольная кепочка задом наперед и да здравствует безалаберный воздух юности! - как же сладко лететь по жизни с посвистом, без тормозов, как тогда, в тринадцать, с крутизны на новеньком велосипеде!
