Валерий Гвоздей - Меж двух миров, Некоторые аспекты чеховского реализма
ной, больной походкой направилась к дому. Ноги ее подгибались, из глаз сыпались искры, руки тянулись к волосам с явным намерением вцепиться в оные..." [С.1; 223].
Но здесь уже присутствует оборот с "точно". Первая часть фрагмента представляет собой разбитое на две фразы сравнение: Леля после неудачного объяснения выглядела так, как выглядела бы та же Леля, по которой "колесом проехали".
Метафорическое значение двух последних слов отступает в данном случае на второй план, благодаря меньшей "расхожести", употребляемости выражения. И на секунду в сознании возникает соответствующая, буквальная картина. А затем перед глазами вновь оказывается обманувшаяся в своих ожиданиях Леля.
Завершая разговор о "Скверной истории", отметим проявившееся здесь настойчивое стремление А.Чехонте совмещать сравнительную конструкцию с каким-либо общеизвестным метафорическим речением. Думается, что в целом он остался недоволен этим экспериментом.
Возникает ощущение, что "Скверная история", наряду с другими, выполняла также функцию, сближающую данный текст с "Тысяча одной страстью". А.Чехонте вновь выяснял свои отношения с тропами, уже учитывая прежний опыт. Главное же отличие заключается в том, что после "Скверной истории" не наступило "затишье". Чеховское исследование тропов продолжилось, в том числе изучение сравнительных конструкций с "точно", "как будто", "как бы".
В "Ненужной победе" (1882) обнаруживаем такой оборот:
"Улыбаясь и гримасничая, Цвибуш засиял, как будто увидал давно не виданного друга..." [С.1; 309].
Цвибуш засиял, поскольку ему предложили выпить.
И это обстоятельство, и "давно не виданный друг" заставляют вспомнить подвыпившее солнышко из "Встречи весны".
В данном случае механизм создания образа, конечно же, гораздо проще: Цвибуш засиял точно так же, как засиял бы тот же самый Цвибуш, встретив "давно не виданного друга". Цвибуш в одной ситуации сравнивается с Цвибушем в другой ситуации.
О нелепом ухажере Иване Гавриловиче из рассказа "Который из трех" (1882) повествователь сообщает: "Он похож на свою маменьку, напоминающую собой деревенскую кухарку. Лоб у него маленький, узенький, точно приплюснутый; нос вздернутый, тупой, с заметной выемкой вместо горбины, волос щетиной. Глаза его, маленькие, узкие, точно у молодого котенка, вопросительно глядели на Надю" [С.1; 232].
Обратим внимание на соседство оборотов "точно приплюснутый" и "точно у молодого котенка".
Чехов использует их в двух соседних фразах, не смущаясь повторением, быть может, потому, что не только их содержание, но и внутренняя форма, принципы создания образа - различны. С.13
"Глаза точно у молодого котенка" - простое сравнение: как у котенка.
"Лоб точно приплюснутый" - "как бы" приплюснутый, "как будто бы" приплюснутый. Здесь уже сравниваются две ситуации: лоб у героя выглядит так, как он выглядел бы, если бы его приплюснули. Создается микросюжет.
Ставя рядом эти два оборота, с союзом "точно", Чехов словно сравнивает их возможности, оценивает их выразительный, художественный потенциал.
Через полторы страницы вновь возникает оборот с "точно", уже - второго типа: "Он раскис и ослабел от счастья, точно его целый день продержали в горячей ванне..." [С.1; 234].
Здесь видим уже более отчетливое сопоставление двух состояний, двух ситуаций.
В "маленьком романе", названном "Цветы запоздалые" (1882), вновь появляется оборот с "точно" в этом качестве:
"Когда доктор кончил свою лекцию, слушатели глубоко вздохнули, точно совершили какой-нибудь славный подвиг" [С.1; 406].
Чтобы читатель лучше представил себе вид и состояние героев, автор отсылает нас к некоей заведомо вымышленной ситуации. Возникает сравнение следующего содержания: "Слушатели доктора вздохнули так, как они вздохнули бы, совершив какой-нибудь славный подвиг".
Подобным сравнительным оборотам присущ предположительный, вероятностный оттенок, который в приведенном примере из чеховского текста усилен неопределенным "какой-нибудь". Заметим кстати, что таким же неопределенным оказывался и "какой-нибудь громаднейший подвиг" Оли Микшадзе из "Зеленой косы", о чем уже говорилось ранее.
Более сложные функции возложены на похожую сравнительно-предположительную форму в другом фрагменте из "Цветов запоздалых", следующем через одну строку после только что рассмотренного:
"Маруся поднялась и, как бы желая отблагодарить доктора за лекцию, села за рояль и ударила по клавишам" [С.1; 406 - 407].
Казалось бы - уже знакомое авторское стремление описать одну ситуацию с помощью отсылки к другой ситуации, отказ от прерогатив всеведения, от знания тайных побуждений героини.
Но в данном случае Чехов решил несколько отступить от уже отработанных принципов использования таких конструкций.
Сообщив о намерении Маруси играть для доктора, повествователь добавляет: "Ей сильно хотелось втянуть доктора в разговор, втянуть поглубже, почувствительней, а музыка всегда наводит на разговоры. Да и похвастать своими способностями захотелось перед умным, понимающим человеком..." [С.1; 407].
После такого комментария многозначная и несколько неопределенная конструкция "как бы желая отблагодарить доктора за лекцию", мерцающая разными смыслами, приобретает определенность и однозначность. Эффект "мерцания" исчезает.
И теперь описанный эпизод имеет один, совершенно конкретный смысл: девушка под видом благодарности за лекцию, на самом деле (повествователь об С.14
этом хорошо осведомлен) хочет привлечь к себе внимание понравившегося ей мужчины.
Можно предположить, что Чехову показались излишними многозначность и некоторая неопределенность формы "как бы" и он решил, используя ее, устранить сопутствующие нежелательные свойства. Но скорее всего - это вышло случайно, поскольку здесь столкнулись две тенденции, проявившиеся в работе писателя над "Цветами запоздалыми": органически присущая чеховскому творчеству и - нехарактерная. Как нехарактерное можно расценить стремление автора "маленького романа" довольно подробно пояснять душевные движения героев. И в целом чеховская работа с такими сравнениями шла по другому руслу.
В третьей главе читаем:
"На дворе стояло серое, слезливое утро. Темно-серые, точно грязью вымазанные, облака всплошную заволакивали небо и своею неподвижностью наводили тоску. Казалось, не существовало солнца; оно в продолжение целой недели ни разу не взглянуло на землю, как бы боясь опачкать свои лучи в жидкой грязи..." [С.1; 417].
Этот пример симптоматичен.
Подряд идут предложения с синонимичными формами "точно", "казалось", "как бы".
Чехова интересовали конструкции, придающие авторскому высказыванию многозначность, некоторую неопределенность, предположительность.
Встречаясь с подобными конструкциями, читатель оказывается перед необходимостью выбора между теми или иными значениями, гранями смысла. Сознание воспринимает прежде всего "мерцание", многомерность, объемность, неоднозначность таких высказываний. А также - исходящее от них динамическое напряжение, возникающее на основе сопоставления. Описываемый предмет, явление, жест в одной ситуации сравнивается с тем же предметом, явлением, жестом - в другой ситуации, созданной воображением повествователя и являющей собой параллель исходной.
В последнем примере из текста облака выглядели так, как они выглядели бы, если бы их вымазали грязью. С солнцем дело обстояло так, как оно обстояло бы, если бы солнца не существовало. Солнце, отказываясь смотреть на землю, вело себя так, как оно вело бы себя, если бы боялось "опачкать свои лучи в жидкой грязи...".
Как видим, в основе трех предложений, идущих в тексте одно за другим, лежит единый принцип создания образа - сравнение.
То же наблюдаем в описании приема больных доктором Топорковым: "Входили к нему по очереди. Входили с бледными лицами, серьезные, слегка дрожащие, выходили же от него красные, вспотевшие, как после исповеди, точно снявшие с себя какое-то непосильное бремя, осчастливленные" [С.1; 420 - 421].
Здесь момент сравнения даже подчеркнут, усилен введением оборота "как после исповеди", и этот оборот проецируется на следующий: "точно снявшие с себя какое-то непосильное бремя, осчастливленные". С.15
Разумеется, каждый конкретный случай использования таких конструкций имеет свои особенности, нюансы.
Например, в финале "маленького романа":
"Он подался вперед и поднял Марусю с грязи, на которой она лежала, поднял высоко, с руками и ногами...
- Не лежи здесь! - сказал он и отвернулся от дивана.
И, как бы в благодарность за это, целый водопад чудных льняных волос полился на его грудь..." [С.1; 430].
Один из самых патетических эпизодов произведения, самая высокая точка в развитии отношений Маруси и доктора.
И вновь эта форма - "как бы".
Каждый конкретный случай ее использования осложняется, обогащается взаимодействием с другими художественными средствами. В приведенном примере это олицетворение и метафора, создающие даже ощущение некоторой избыточности тропов.
