Олег Сурнов - Дезертир
... но кому, кому было дано обещание?
Перед ним поплыли образы, неясные, неотчетливые. Это был и смешной маленький человечек из леса, и высокий мужчина с лицом воина, вечного воина... и Она, которая привела его сюда, только ради нее он мог вернуться и победить. А обещание он дал себе.
В голове закружились туманные сладкие воспоминания, желания прикосновения к тайнам, успокаивающий шепот и ощущение того, что все будет.., будет хорошо
... вряд ли это его слова, но Солдат уцепился за них. Чужие чувства проникли вовнутрь и вселили уверенность.
- Я готов.
Ноги подвели его прямо к двери единственного освещенного жилища. Солдат стоял на небольшом расстоянии от двери. Его дух и тело сосредоточились на одном. На последнем, но единственно нужном задании. Его вновь окружала ночь, а туманные небеса, потерявшие всякие очертания, разразились потоком слез...
... - Чертов дождь, опять зарядил . Почему он не может полить тогда, когда я этого захочу?
Полковник Генрих Майн сидел скроенном табурете, китель его был расстегнут, в одной руке дымилась последняя сигарета, тогда как другая сжимала стакан с местным мутным пойлом. За деревянным столом сгрудилась кучка его солдат. Почти все они были пьяны.
День ничего не принес, да и что он мог принести? Всех жителей деревни, всех двенадцать человек, за исключением девки, которую он запер на чердаке, Майн со своими солдатами согнал в одну избу, где и оставил до принятия решения по поводу их судьбы. Десять из двенадцать уже были почти старики, да двое детей - пацан и девчонка.
Был еще кузнец со своей женой, но тех пришлось пристрелить, зачем сопротивляться, когда немецкий солдат хочет осчастливить твою жену...
... Кузнец раздробил череп рядовому Каю Дорфу практически одним ударом. Ну и получил пулю. Женщину конечно можно было оставить, да черт с ней. У него есть самка, а на остальных ему плевать.
"Все равно все скоро сдохнем," - эта мысль настолько ярко отпечаталась в мозгу у Майна, что он практически протрезвел. Тяжело повернувшись на табурете, полковник Генрих Майн в мрачном ожидании уставился на дверь, как будто оттуда мог появиться мертвый кузнец...
... или кто-то другой? О ком он позабыл, кто был давным давно. Но кто?
Воспоминания нашли на него как дождь, внезапный и непокорный:
"Тяжелый удар по черепушке ублюдочного Кая Дорфа... тело без единого звука падает на землю... Все равно он бы пристрелил его за нарушение дисциплины, или за что-нибудь другое, нет, но что не говори, а дисциплину-то надо соблюдать, даже здесь, в этом проклятом месте... потом он стреляет в кузнеца, в крепкого мужика, который вряд ли когда бы согласился служить ему... мужик еще жив, и видит, как забивают до смерти его жену... ничего, я мог бы приказать затрахать ее до смерти...
...затрахать. Он трахает белобрысую девку здесь, в этом доме, на этой тахте, на которой сейчас развалился один из его солдат...
... Солдат.
... Все. Приехали."
Генрих Майн вспомнил, и пожалел, что начал вспоминать. Он подумал о том, что лучше даже было бы напиться, да так, чтобы и не помнить ничего и никогда и не вспоминать. Но он уже вспомнил, и он нашел, то, что искал, а может быть нашли его...
... И в дверь постучала ночь.
Мощный удар пробил дыру в двери, и лезвие странной формы выползло с той стороны дождя.
Полковник, вначале отшатнувшись, медленно подошел к выходу из дома и открыл дверь. Он открыл ее полностью, дабы больше не сомневаться в своих опасениях. Полночный визитер, тот, кого он ждал, стоял там, под дождем, под чертовски мерзким дождем, и смотрел прямо в глаза Майну.
Фигура казалась светившейся в дожде, как наэлектризованная.
Полковник на мгновение остолбенел, полностью выключился. Но только на мгновение. Человек из дождя что-то крикнул ему и начал отдаляться.
Майн, прийдя в себя, обернулся и увидел, что его подчиненные тоже вглядываются в дождливую ночь. Некоторые удивленно привстали, никто уже не смеялся и не пил.
- Что он сказал? Кто-нибудь расслышал? Клаус?
- Он зовет нас поиграть, полковник.
- Поиграть?
- Да. В игру на выживание. Пока что он ведет.
- Что этот рядовой может сделать? Он же один, а нас восемь, и мы настоящие солдаты, и мы господа, не так ли?
Полковник, явно нервничая, все больше повышал тон.
- Собраться, живей!
Наиболее пьян был ефрейтор Шульц Каффер, но и он стал заметно трезвее. Страх пробрался к каждому в душу и выветрил оттуда весь алкоголь.
Когда они вышли на улицу, ввосьмером, каждый при оружии, дождь как будто прекратил идти, но только затем, чтобы завести их в заблуждение и полить еще обильнее, не лаская, а избивая их усталые лица и души.
- Держитесь пока что друг друга, на нравится мне все это.
Что-то просвистело в ночи, и здоровенный топор грубой формы раскроил на две части голову одного из солдат.
В ответ раздалось несколько очередей. Охваченные страхом, люди палили во все стороны, но дождь итак проделал достаточно дыр в ночи, чтобы эти выстрелы были существенны.
- Прекратить, прекратить! Ублюдки...
Майн орал на своих солдат, не замечая, как на землю свалились еще двое. Это были ефрейтор Шульц Каффер и солдат по имени Генрих.
Темно. На чердаке.
Здесь всегда было темно, сколько она себя помнила...
Темно. Но не страшно, даже сейчас...
... Когда-то давно, в детстве, она много раз была здесь. Здесь было интересно, еще как интересно, забираться сюда одной и сжавшись в комочек, прислушиваться к таинственным шорохам, странным поскрипываниям и щелчкам...
Иной раз, кто-то маленький пробегал по ее голой ноге или руке, и приятно пощекотав кожу, убегал...
Нет, она не боялась. Чердак был всегда ее тихим убежищем от тех, кто ее не понимал. Ей нравилось, оставшись одной, преисполняться странным возбуждением, исходящем из темноты и покоя, ей нравилось гладить саму себя и ласкать, приятный запах сена проникал в еще совсем юную девочку, и она сладко засыпала, позабыв обо всем и обо всех.
Голова закружилась, темнота начала таять, и все, чего было и не было видно, пропало. Воспоминания приятно плескались в ее мыслях, и Саша не заметила как заснула. И все хорошо было в ее сне, если бы не странные крики, доносившиеся снаружи ее сна. Если бы не громкие свистящие звуки, похожие на выстрелы, так бы она и осталась там, восьмилетней девочкой, лежащей на охапке сена и убаюкивающей саму себя, возбуждаясь и ласкаясь, засыпая, засыпая...
... Она дернулась, как ужаленная. Что-то прогрохотало подле нее и пронзило сны, разорвав их на мелкие клочья...
- Кто здесь?
Ответа не последовало, но он был ее и не нужен. Чувства вновь играли более важную роль, чем слова.
"Он пришел, - она это знала, - тот, кого она может быть любит.
Он должен был прийти, но чьи это шаги? Шаги на лестнице, на лестнице, ведущей к чердаку..."
Темно, здесь всегда было темно...
Сколько она себя помнила...
Да. И здесь всегда было два выхода... Тот, кто пришел за ней - не тот, кто ее любит. И тот, кто пришел за ней - он больше не сможет ее найти. "Никогда..."
Дверь на чердак с лязгом распахнулась, слабая туманная полоса света сильно просветлила пыльный чердак. Большой грузный человек стоял в дверях, он всматривался в то самое место, где оставил свою пленницу, но она уже выбежала в ночь и бежала туда, где ветер и дождь играют в свои холодные игры, где сейчас так близка смерть, и где сейчас тот, кого она может быть любит...
... Тебе не удастся меня прикончить, ты, солдат рваной армии, - Отто Диггер лежал на мокрой земле, прячась за огромным стволом обгоревшего дерева, - ты меня слышишь?
Но никто не отозвался. Чертов солдат уложил уже четверых. Да еще куда-то делся Клаус.
- Никогда не верил этому сукину сыну.
"Не слишком ли громко я это произнес?" - внезапно эта мысль своими бредовыми корнями в?елась в мозг к Диггеру, да так там и осталась.
Ему стало страшно. Метрах в пятнадцати от него, ближе к дороге, маячила фигура, и он уже знал, кого она из себе представляла.
"Тебе не удастся меня прикончить."
... Он подкрался незаметно, настолько незаметно и бесшумно, насколько мог, несколько раз ветки хрустели под ногами, но дождь заглушал все звуки, все, кроме дикого биения его сердца.
"Ничего. Скоро все кончится. Странно, но такое впечатление, что он удирает. Нет. Не удастся, рядовой..."
И оттолкнувшись, он всем весом бросился на фигуру...
Нож мягко вошел в спину, а после разрезал горло...
Кровь, густая и липкая, залила его руки...
"Получил, тварь!"
Отто Диггер делал подобное много раз, но никогда еще не испытывал такого сильного удовлетворения...
... и такого разочарования...
Перед ним лежал труп Клауса Фогеля, его друга...
... и такого отчаяния...
... его слабохарактерного друга Клауса.
"Он хотел сбежать. Этот ублюдок хотел сбежать."
Ему не было жаль. Нет. И в данный момент эта смерть могла означать лишь то, что враг его жив.
