Алексей Слаповский - Висельник
- Вот что, - сказал я девушке. - Никакой подруги, конечно, нет. Только не возмущайтесь, умоляю вас. Я дам вам свой телефон - возьмете?
- Нет, - сказала она.
- У вас - есть телефон?
- Есть. Мне пора, - сказала она и посмотрела на курсанта. Тот стал приближаться.
- Быстро скажите телефон, иначе сейчас все будет очень некрасиво, пробормотал я.
- Отстаньте, - сказала она и пошла к курсанту.
- В чем дело? - спросил он, глядя на меня, и на лице его ясно выражена была готовность номер один.
- Да так, пустяки. Пойдем, - сказала она. Но слишком уж испуганный у нее был вид, и само в руки курсанту шло счастье показать, на какие подвиги он способен ради нее.
- Что тебе надо, козел? - обратился он ко мне. Судя по этому выражению, он уже вполне готов стать охранником, командиром взвода военизированной охраны. Вохры.
- Хотел познакомиться с вашей девушкой, - сказал я. - И не хамите, курсант, почему на "ты"? - я намного старше вас!
- Сережа, пойдем! - негромко просила девушка - чтобы не привлекать внимания посторонних, хотя несколько любопытных уже глазели на соблазнительную сцену.
- Познакомиться? - переспросил курсант. - А со мной ты не хочешь познакомиться?
- Если честно - никакого желания. Не люблю вохровцев.
- Сережа! - вскрикнула девушка, понимая, какое оскорбление я ему нанес и что за этим может последовать. Но Сережа был уже слишком близко от меня. Драться он умел - я видел это по его позе, по тому, в какое положение он привел для боя кулаки и туловище, как поставил ноги.
- Проси прощения, - сказал он, прекрасно понимая, что я прощения просить не буду, и, значит, можно будет начать схватку - вернее, не схватку, а просто отвесить шпаку полевому несколько нравоучительных плюх на добрую память. "Ввяжешься в долгий драка - будет неизвестно, - говаривал мне тренер Расул. - Старайся один удар. Первый твой один удар. Но сразу. Или неизвестно".
- А в чем дело? - спросил я, испуганно виляя глазами.
Сережа чуть расслабился, завидев такую трусость, и тут я произвел то, что называют свингом. Сила удара, вес моего тела, посланного вперед спружинившими ногами, - и Сережа, отлетев на пару метров, пал без чувств-с.
- Телефон - или я его добью, - сказал я девушке.
Она еле слышно назвала номер телефона - и только после этого завизжала, весьма, к сожалению, некрасиво кривя при этом рот:
- Бандит! Сволочь! Милиция! Сережа!
Сережа зашевелился. Значит, жив.
И я отправился восвояси.
Итак, выбор сделан. И пусть она окажется не такой уж порядочной девушкой, как мне показалось, и не из хорошей семьи, и ума не палата, и характер не сахар, пусть - дура с претензиями и ничего не имеющая за душой, кроме понимания о своей красоте и стремления использовать эту красоту в целях создания образцового домашнего очага с трюмо, трельяжем и тремя детями, пусть, это теперь неважно. Она будет иметь дело со мной - и скоро сама удивится, насколько изменилась, удивится - благодаря меня за происшедшие в ней изменения.
Это, конечно, не любовь с первого взгляда. Это именно выбор с первого взгляда (впрочем, если быть пунктуальным - после первого взгляда), когда я шестым каким-то чувством понял: она мне нужна, и никто другой.
Но я все же проверил себя. Я еще неделю бродил по улицам, видел девушек не менее стройных и не менее красивых и даже некоторых с печатью интеллекта на челе - и убедился, что ошибки нет, другой вариант меня не устроит.
Тогда я позвонил ей. Я позвонил ей в два часа ночи. Вряд ли она живет одна, скорее всего с родителями. Если она захочет бросить трубку, я позвоню еще раз. И, чтобы не беспокоить родителей, она согласится меня выслушать. Застигнутая врасплох, спросонья, не имеющая никакого желания говорить. Но говорить буду я. А за окном ночь - и все иначе, чем днем.
Если же к телефону подойдут родители... Но это вряд ли. В доме, где живет молодая красавица, к телефону подходит только она. "Возьми трубку, ворчит мать - Все равно тебя".
Она взяла трубку. Сонный голос. Я начал говорить, она бросила трубку. Я позвонил еще раз. Шепотом она возмущенно потребовала оставить ее в покое.
- Это уже невозможно, - сказал я.
- Вы хам.
- Нет. Всего неделю назад я хотел покончить с собой. Теперь - не хочу. После того, как увидел вас. (Я понимал, что эти слова - из мыльной многосерийной телеоперы, но даже умнейшая женщина всегда заинтересуется тем, кто хочет из-за нее лишить себя жизни или, наоборот, остаться жить.)
- Вы все придумываете, - сказала она.
- Ваше право не верить.
- Вы кто, бандит? У Сергея сотрясение мозга. А он боксом занимался.
- Бокс - вредное занятие. Мозги отслаиваются от ударов, человек глупеет - катастрофически.
- Он умный, - сказала она с девчоночьей какой-то обидой, так школьница выгораживает перед мамой повесу-одноклассника, с которым дружит.
- Не сомневаюсь, другого вы бы и не выбрали, - продолжил я арию из мыльной оперы. - Но он собирался меня ударить, вы же не станете отрицать. Поэтому у меня не было иного выбора, хотя терпеть не могу драться. Я не бандит. Если угодно, я закончил университет и почти защитил кандидатскую диссертацию. Но это неважно. И то, что мне тридцать семь лет и что меня зовут тоже Сергей, как вашего дружка, тоже неважно. Важно одно: я захотел жить.
- Ну и слава Богу. Я-то при чем? Встречаться я с вами не буду, не хочу.
- Вы с этим Сергеем собираетесь пожениться этой осенью, - сказал я.
- Не ваше, извините, дело.
Ответ, вернее, тон ответа меня обнадежил. Было в нем легкое раздражение - не по отношению к моему праздному любопытству, а раздражение уже привычное. Все родственники, соседи и знакомые давно их уже сосватали и обженили. Положим, так оно и есть, свадьба действительно намечена на осень но отстаньте со своими дурацкими улыбками и предварительными поздравлениями. Почему вы так уверены? Слишком уж примитивно: погуляли - поженились. А может, я еще и передумаю? Я, конечно, не передумаю - но вдруг? Поэтому отстаньте, отстаньте, отстаньте. И его слова: "Вот когда мы поженимся..." тоже почему-то вызывают странные приступы раздражения. "Да, поженимся, но зачем об этом постоянно говорить?" - "А почему нет?" - удивляется он. "Извини, - говорит она. - У меня сегодня просто плохое настроение".
- Я вовсе не добиваюсь знакомства с вами, и ваш Сергей мне очень симпатичен. Мне очень жаль, что так получилось. Но известно ли вам, что это такое, - начал я новую арию, - когда некому рассказать о себе? Когда человек совсем один?
- По вашему виду не скажешь, что вы один.
- Это какой же вид?
- Ну... - Она поняла, что сказала что-то не то, что-то лишнее. Сейчас рассердится на себя, поспешит закончить разговор. Не успеет!
- У меня действительно никого нет, - сказал я. - И вот представьте, я вижу человека, вижу всего час или полтора - я же был в кинотеатре, - и мне все равно, с кем этот человек, я понимаю только одно - именно этому человеку я готов все о себе рассказать.
ЧЕЛОВЕК, именно так! - чтобы не женская ее прелесть была на первом плане. Она вряд ли этому поверит, но - и лестно, и как-то немного досадно. Лестно, что человеком считают, и досадно, что женская прелесть куда-то делась.
- Я не настаиваю, - говорил я печально. - Но мне всего нужно - минут двадцать посидеть с вами где-нибудь в скверике. Мне этого на полгода хватит.
- Если вам скучно слушать дурацкие исповеди, то я просто посижу и помолчу.
- Зачем? - не понимала она, прекрасно все понимая.
- Ладно, - сказал я. - Кажется, я ошибся. Вот вам номер моего телефона. Позвоните, если захотите.
- Не захочу.
- И если вам ответят, что здесь такой не живет, значит, он не живет совсем.
- Вы пьяный?
- Я не пью.
- Я не буду вам звонить.
- Я не настаиваю.
- А кто вы вообще? (Я чуть не подпрыгнул от восторга: начала вопросы задавать. Следующий будет: почему я решил покончить с собой.)
- Я же сказал вам: закончил университет. Люблю читать, люблю море. Все. Работа - дело второстепенное.
- Неинтересная работа?
- Интересная. Но больше ради денег, чем для души.
- А с какой стати вы решили себя умертвить? (Мысленно я подпрыгнул второй раз: в самой словесности вопроса - ирония, и в тоне - ирония, столь любимая мною ирония умных женщин, умеющих полутоном сбить спесь с любого гордеца.)
- Самое смешное, что особых причин нет, - сказал я. - Хандра без причины, но та и хандра, когда не от худа и не от добра.
- Верлен, - сказала она.
Любите ли вы Брамса? - чуть не спросил я ее после этого.
- Вам не к девушкам приставать надо, а к психиатру обратиться, сказала она, совсем уже освоившись и чувствуя, что берет надо мной верх. И хорошо, пусть пока чувствует это, я уже знаю ее, я в нее проник, я ее понял, поиздевавшись надо мной, она тут же меня пожалеет, ей станет совестно. Надо дать ей еще повод для иронии.
- Видите ли, у меня слишком затянулась полоса удач. Во всех отношениях. Когда слишком хорошо - тоже плохо. Я стал бояться, я напряг все силы, чтобы избежать срывов. Пока получается. Но боязнь не проходит, мне кажется, что вот-вот все полетит к черту. Впору нарочно подстроить себе какую-нибудь каверзу.
