Ирина Грекова - Дамский мастер
Если два вектора ортогональны, их проекции друг на друга равны нулю. Я Галю чувствую по отношению к себе ортогональной. Мы существуем в одном и том же пространстве и даже неплохо друг к другу относимся, но ортогональны. Сколько раз я пробовала дойти до нее словами - не могу.
Мне предстояло несколько телефонных разговоров, и я взяла трубку. Так и есть - говорят по параллельному аппарату, и конечно, Галя со своим Володей. Уславливаются вечером пойти в кино - мировая картина. Прислушиваюсь, какая такая мировая картина? Оказывается, "Фанфары любви". Долго говорят, а телефон все занят. Ничего, успею. Фанфары любви... Я положила трубку.
Все-таки чем она, моя Галя, живет - вот что мне хотелось бы узнать. Неужели то, что на поверхности, - это и все? Только бы прошел рабочий день, а там - кино, Володя, танцы, тряпочки? А что? Тоже жизнь... Выйдет замуж за своего Володю, будет носить яркий атласный сверток... И я когда-то носила свертки, только не атласные... Сыновей растила в самую войну. Вырастила... Воспитать не сумела. Нет, они все-таки хорошие, мои мальчики.
Вошел мой заместитель, Вячеслав Николаевич Лебедев. Когда боролись с излишествами, мы с ним объединили наши кабинеты. Вздорный старик, болтлив и волосы красит.
- Марья Владимировна, вы сегодня ослепительны!
Он поцеловал мне руку. Обычно он этого не делает.
- Острижена, причесана - только и всего.
- Нет, не говорите. Все-таки наша старая гвардия...
...Да, старая гвардия. Я представила себе, как он, крадучись, проникает в такой вот вчерашний закуток за фанерной перегородкой и как там атлетический Руслан накладывает ему краску... Бррр... А, в сущности, почему? А если бы он был женщиной?
- Как со сметой на лабораторию? - сухо спросила я.
- Не утверждают.
Ну, я так и знала. Если хочешь нарваться на отказ, достаточно поручить дело Лебедеву. При виде такого человека у каждого возникает желание дать ему коленкой под зад.
- Что же они говорят?
- Надо пересмотреть заявку на импортное оборудование, на пятьдесят процентов заменить отечественным.
- А вы им говорили, что отечественного оборудования этой номенклатуры нет в природе?
- Говорят, производство осваивается.
- Осваивается! Когда ж это будет?
Вот и работай с такими помощниками. Я закурила и стала просматривать смету. Он нервно отмахивался от дыма.
- Зачем вы курите? Грубо, неженственно...
- Зато вы слишком женственны.
Сказала и сразу пожалела. Он даже побледнел:
- Марья Владимировна, с вами иногда бывает очень трудно работать.
- Извините меня, Вячеслав Николаевич.
Нет, надулся старик. Нашел благовидный предлог и вышел.
...Помню, моя няня когда-то говорила мне: "Эх, Марья, язык-то у тебя впереди разума рыщет". Так и осталось...
Смерть не люблю, когда на меня обижаются, прямо заболеваю. Вот и сейчас отсутствие Лебедева сковывало меня по рукам и ногам. Но куда он пошел? Шатается где-нибудь по коридорам бледный, расстроенный. Или разговорился с кем-то, жалуется. А ему говорят: "Ну чего вы хотите? Баба есть баба".
Вошла Галя, конфузливо пряча глаза:
- Марья Владимировна...
- Опять что-то забыли?
- Нет, Марья Владимировна, у меня к вам просьба. Можно мне в город съездить, ненадолго?
- Володя?
- Нет, как вы можете даже подумать! Совсем не Володя.
- Ну, а что, если не секрет?
- В ГУМе безразмерные дают.
- Ладно, поезжайте, раз такой случай.
...Сколько я себя помню, всегда в дефиците были какие-нибудь чулки. Когда-то - фильдекосовые, фильдеперсовые. Потом - капрон. Теперь безразмерные. Во время войны - всякие.
- Марья Владимировна, может быть, и вам взять?
- Ни в коем случае.
- Так я поеду тогда...
- Поезжайте, только сразу.
Эх, некстати. Помощи от нее никакой, но именно сегодня мне хотелось иметь человека на телефоне. Мне надо было подумать. Естественная потребность человека - иногда подумать.
В сущности, я уже давно не занимаюсь научной работой. Когда мне навязывали институт, я так и знала, что с наукой придется покончить, так им и сказала. "Да что вы, Марья Владимировна, мы вам обеспечим все условия, дадим крепкого заместителя". Вот он, мой крепкий заместитель. Надулся теперь - хоть бы ненадолго.
Если считать в абсолютном, астрономическом времени, то я, пожалуй, и не так уж страшно занята, могла бы урвать часок-два для науки. Не выходит. Научная задача требует себе все внимание, а оно у меня разорвано, раздергано на клочки. Вот, например, на выборку: нет фанеры для перегородок. У инженера Скурихина обнаружено две жены. Милиционеры просят сделать доклад о современных проблемах кибернетики. В недельный срок предложено снести гараж - а куда машины дену?
Рваное внимание, рваное время. Может быть, его не так уж мало, но оно не достается мне одним куском. Только настроишься - посетитель. К Лебедеву отсылать бесполезно - все равно отфутболит обратно. Раньше мне казалось: вот-вот дела в институте наладятся, и я получу свой большой кусок времени. Потом стало ясно, что это утопия. Большого куска времени у меня так и не будет.
И, как назло, сегодня передо мной начала маячить моя давнишняя знакомая задача, вековечный друг и враг мой, которая смеется надо мной уже лет восемь.
Начать с того, что она приснилась мне во сне. Конечно, снилась мне ерунда, но, проснувшись и перебирая в уме приснившееся, я как будто надумала какой-то новый путь, не такой идиотский, как все прежние. Надо было попробовать. И поэтому сегодня мне позарез нужен был целый кусок времени. Не тут-то было. Телефон звонил как припадочный. Я пыталась работать, время от времени поднимая трубку и отвечая на звонки. И как будто что-то начало получаться... Неужели?
В дверь постучали. Просунула голову девушка из экспедиции.
- Марья Владимировна, вы меня извините... Гали нет, а у меня для вас один документ, сказали, что очень срочный.
- Ну, давайте.
Я взяла документ.
"21 мая 1961 года в 22:00 на улице Горького задержан гражданин Попов Михаил Николаевич, в невменяемом состоянии, являющийся, по его заявлению, сотрудником-лаборантом Института счетных машин. Будучи помещен в отделение милиции, гражданин Попов оправлялся на стенку и мимо..."
- Хорошо, я разберусь, - сказала я.
Девушка ушла. Я снова попыталась сосредоточиться. Забрезжил какой-то просвет. И снова телефон. Черт бы тебя взял, эпилептик проклятый! Я взяла трубку:
- Слушаю.
- Девушка, - сказал самоуверенный голос, - а ну-ка давайте сюда Лебедева, да поскорее.
- Послушайте, вы, - сказала я, - прежде чем называть кого-нибудь "девушка", узнайте, девушка ли она?
- Чего, чего? - спросил он.
- Ничего, - злорадно ответила я. - С вами говорит директор института профессор Ковалева, и могу вас уверить, что я не девушка.
Голос как-то забулькал. Я положила трубку. Через минуту - снова звонок. Звонили долго, требовательно. Я не подходила. Извиниться хочет, нахал. Пусть побеспокоится.
...А все-таки зря я его так. Ни в чем он особенно не виноват. А главное, важно так: "Директор института, профессор Ковалева". Старая дура. Старая тщеславная дура. И когда только станешь умнее? "Остригусь и начну". Остриглась, но не начала.
После этого звонка я присмирела, скромно сидела у телефона, вежливо говорила: "Марьи Владимировны нет. А что ей передать?", записывала сообщения, - словом, была той идеальной секретаршей, какой хотела бы видеть Галю. Кстати, Галя так и не пришла, Лебедев тоже. Хуже было с посетителями. Им-то нельзя было сказать: "Марьи Владимировны нет", - и у каждого было свое дело, липкое, как изоляционная лента. Время было совсем рваное, но все-таки я работала, писала, вцепившись свободной рукой в волосы, курила, комкала бумагу, зачеркивала, снова писала... Вот уже и звонки прекратились - вечер. Когда я очнулась, было десять часов. У меня получилось.
Я еще раз проверила выкладки. Все так. Боже мой, ради таких минут, может быть, стоит жить...
Я прожила долгую жизнь и могу авторитетно заявить: ничто, ни любовь, ни материнство, - словом, ничто на свете не дает такого счастья, как эти вот минуты.
Со всем тем я опять забыла пообедать.
Я запечатала сейф и спустилась в вестибюль. Все уже давно ушли: и гардеробщица и сотрудники. Мой плащ, довольно обшарпанный, висел - один как перст. Я остановилась против зеркала. Хороша, нечего сказать. Лицо бледное, старое, под глазами темно. От вчерашней прически, разбросанной ветром, следа не осталось. Здесь, похоже, хозяйничал не ветер, а стадо обезьян.
Я оделась и пошла домой. Быстрый дождик отстукивал чечетку по новеньким листьям. И всегда-то я забрызгиваю чулки сзади.
5
Да, черт меня дернул остричься. Забот прибавилось. Раньше было просто: заколола волосы шпильками - и все. А теперь... В первый же раз, когда я вымыла голову и легла спать, утром оказалось, что у меня не волосы, а куриное перо. Словно подушку распороли.
Я позвонила Виталию.
- Виталий, у меня что-то случилось с головой. Волосы встали дыбом.