Юрий Мамлеев - Чёрное зеркало
- Многого хочешь, Катя, - осклабился Василек. - Может, тебе еще варенья дать? Покойницы чай не пьють. Терпи.
- Да ладно, давай я ее напою и поисть чего-нибудь дам, хоть она и мертвая, - разжалобилась Наталья.
- Ты что, мать? - заорал вдруг Митя. - Вы ей жрать будете давать, а дерьмо? Что мне ее, из гроба на толчок вытаскивать, что ли, пока она тут будет валяться? Дядя Василий ведь гроб завтра оформит, у него блат. Но пока похоронят, я с ней тут с ума сойду. - Митя даже покраснел от злости и стал бегать по ком-нате.
- Изувер ты, изувер, - заплакала Наталья, - что ж она, без глотка воды будет три дня в гробу лежать?
- Да, конечно, Наталья, ты права, - смутился Василек. - Небось не обмочится. Как-нибудь выдержим.
- Выдержите, ну и выдерживайте, - рассвирепел Митя. - А если от гроба мочой будет вонять или чем еще - на себя пеняйте. Похороны сорвете. Люди могут догадаться! А я больше таскать ее на горшок не буду, хоть и из гроба.
И он убежал.
- Вот молодежь! - покачал головой Василек. - Все горе на нас, стариков, сваливают.
Екатеринушка между тем была тиха и не сказала ни единого слова в ответ. Наталья, в слезах, из ложечки напоила старушку.
Та умилилась и как-то совсем умолкла, даже душевно.
Пришла медсестра. Василек ее близко к кровати, на которой лежала покойница, не подпущал, но сестра сама по себе еле держалась на ногах от усталости и чрезмерной работы.
- Ну что тут смотреть, - разозлилась она. - Ясное дело - покойница. Приходите за справкой завтра утром. Я побегу.
И побежала. Главное было сделано. Справка о смерти почти лежала в кармане. На следующий день Василек, помахивая этой бумагой перед самым носом чуть-чуть испугавшейся Катеринушки, говорил ей:
- Ну, теперь все, Катя! Документ есть. Гроб завтра будет. И через два-три дня схороним.
- И ты отмучаешься, Катя, и мы, - всхлипывала Наталья.
- Я што, я ничаво, - чуть шамкала старушка, лежа, как ее научили, в позе мертвой.
- Попоить тебя?
- Попои, сестренка, - отвечала старушка. - А то все, все болит. Тяжко.
- Скоро кончится, - заплакал Василек.
Гроб внесли на следующий день. Василек запер дверь на ключ - мало ли что. В комнате оставались еще Наталья Петровна, Митя и будущая покойница.
- Давай, Митька, помогай. Сначала снесем ее на горшок. А потом в гроб.
- Не мучьте меня! - ответил Митя.
- Да я хочу только на горшок, а не в гроб. В гроб - не сегодня, закапризничала вдруг старушка.
- И правда, пусть еще полежит в постели, - вмешалась Наталья. - Зачем сразу в гроб. Сегодня никого не будет, одни свои. Пусть немного понежится в кроватке. Последние часы, - она опять жалостливо всплакнула. - Путь-то далек.
На том и решили. Василек ушел к себе в соседнюю комнату - бредить. Митька сбежал.
Ночью Катеринушка храпела. И Наталье от этого храпа спалось беспокойно.
К утру старушка во сне вдруг взвизгнула: "Не хочу помирать, не хочу!"
И Наталья, обалдевши, голая встала и села в кресло.
"Наверное, все сорвется", - подумала она.
Но проснулась старушка как ни в чем не бывало и насчет того, чтобы бунтовать там, ни-ни. Во всем была согласная.
Но внезапно у нее возобновились физические силы. Старушка была как в ударе, точно в нее влили жизненный эликсир: сама встала с постели и начала бодренько так ходить, почти бегать по комнате. Этого никто не ожидал.
- Если ты выздоровела, Катя, - заплакала Наталья, - так и живи. А справку мы разорвем, пусть нас засудят за обман, лишь бы ты жила.
Василек согласно кивнул головой.
- Хоть в тюрьму, а ты живи.
Гроб стоял на столе, рядом с самоваром. Наталья, полуголая от волнения, сидела в кресле, а Василек с Катеринушкой ходили друг за другом вокруг стола с гробом.
- Да присядьте вы оба, - вскрикнула Наталья. - В глазах темно от вас.
Они присели у самовара за столом, у той его части, которую не занимал просторный гроб, сдвинутый почему-то к другому краю.
- Самовар-то вскипел, Наталья, - засуетился Василек. - Напои хоть нас с покойницей чаем. Она ведь всегда чай любила.
- Чай и живые любят тоже. Кто чай-то не любит, - заворчала Наталья и разлила по чашкам, как надо. - Живи, Катя, живи, если выздоровела.
- Да как же я вас теперь подведу? - отвечала Катеринушка, облизывая ложку из-под варенья. - Вас же посадить теперь могут из-за меня. Скажут, например, фулиганство или еще что... Нет уж, лучше я помру.
- Да ты что? - выпучил глаза Василек. - Тюрьма - она все же лучше могилы. Подумаешь, больше года не дадут. Стерпим. А то и отпустят, не примут в тюрьму. Все бывает.
- Я теперь помирать охотница стала, - задумчиво проговорила Катеринушка, отхлебывая крепкий чай. - Хлебом меня не корми.
- С ума сошла, - брякнула Наталья. - Если безнадежно с болью, то, конечно, лучше помереть, а если выздоровела, то чего же не попрыгать и не подумать на воле. Земля-то большая.
- Не пойму я себя, - тихонько заплакала Катерина. - Куда мне теперь идтить? К живым или к мертвым? К вам или к прадеду? Помнишь его, Наталья?
- Помню.
- Я подумаю, - сказала Катеринушка, - но вас все равно не подведу. Чего-нибудь решим.
Василек и Наталья переглянулись. Наталья закрыла глаза.
- Нет, ты живи, Катя, живи, - тихо сказала Наталья.
- Я и живу, хоть и покойница, - прошамкала старушка и стала двигаться вокруг стола.
Вскоре она так же внезапно, как почувствовала ранее прилив сил, ослабела. И ослабела уже как-то качественно иначе, по-особому.
- Нет, то был обман, с силушкой-то, - проскрипела Катерина. - Слабею я. Это конец, Наташа.
- И что? - хрипло спросила Наталья.
- А что? Лягу в гроб, как задумали...
- Может, не стоит? - осведомился Василек.
- А чево? Обман был с силою, и все, - старушка, задумавшись, еле-еле двигалась по комнате, хватаясь за стулья. - Ох, упаду сейчас. Насовсем, - чуть слышно сказала она.
Ее уложили. Катеринушке становилось все хуже и хуже.
Вдруг старушка, словно набравшись последних сил, проговорила:
- Хочу в гроб. Но сама. Кладите гроб на пол, как корыто. Я лягу в него. А вы потом перенесите меня на стол.
Старушка вскочила. Гроб поставили на пол перед ней.
- Премудрость прости, - вдруг тихо-тихо проговорила Катеринушка и нырнула живая в гроб.
После этого как-то по-вечному затихла. Василек закряхтел. С трудом родственнички подняли гроб на стол. Украсили, как полагается, цветами. Митя вдруг зарыдал. Старушка открыла один глаз и посмотрела на него.
- Уймись, Митя, не шуми, - засуетился Василек. - Все сорвешь нам. Не тревожь старушку... Чего ревешь как медведь? Убегай отсюдова подальше!
Митя опять сбежал.
На следующий день пришли какие-то отдаленные подруги.
- Помогать нам не надо! И сочувствовать тоже! Чего пришли-то? Выкатывайтесь, - осмелился на них Василек.
Но Наталья задушевно не согласилась с ним, подруги постояли, посидели минут десять и ушли.
- Не суетись так, дедуля, - всплакнула она. - Тишина должна быть в доме, в конце концов. Из уважения к покойнице. Ведь сестра она мне родная... Хам.
Василек обиделся и ушел. Наталья вышла в туалет. Внезапно дверь тихо приоткрылась, и в комнату влез, слегка постанывая, младенец Никифор. Он тихонько подошел к ложу Екатерины Петровны. Старушка скорбно вытянула руку из гроба и ласково потрепала его по щеке. Никифор не удивился - для него и так мир был как плохая сказка. Он изумился бы скорее, если б рука не протянулась. Но он пожалел старушку, думая, что жалеть надо даже пенек.
Покойница пожала на прощание его слабенькую ручку. Глаза младенца засветились. Он что-то прошептал, но старушка ничего не поняла.
Наталья, возвращаясь из клозета, встретила его уже в коридоре.
- Что ты тут шляешься без отца, без матери, кретин! - набросилась она на ребенка. - Ты что, к мертвой заходил? Отвечай, заходил ли к мертвой?
Никифор посмотрел в сторону, и Наталья Петровна решила почему-то, что он полоумный.
- Колдун, сумасшедший ребенок и покойница - вот жильцы нашего дома, взвизгнула она. - Хватит уже, хватит! Пшел домой, маленький!
Никифор никому не рассказал о своем свидании. Он незаметно не раз приходил и в последующие дни к ложу полумертвой, и веки Катеринушки подрагивали, но она уже не открывала глаз, а только не шурша высовывала желтую руку из гроба и трепала ею младенца по щеке и всегда пожимала ему ручку на прощание. Младенец взрослел, но по-особому. Только как-то отяжелела его голова. А лицо "покойницы" во время его посещения светлело.
В остальном Катеринушка ничем не выдавала себя, не болтала уже о пустяках с сестрою и братом, а молчала и молчала, уходя в непонятную тишину. Никаких мыслей уже не было в ее душе, словно душа ее провалилась в пустоту. И было ей холодно и покойно.
Настало время похорон. Сначала повезли в церковь.
Василек старался держать крышку гроба в стороне - чтоб не спугнуть старушку. Но никто не обращал на детали внимания - да и народу никого почти.
Только одна девица, пришедшая неизвестно откуда, твердила, что все обман, и тем перепугала родственников.
