Василий Шукшин - Охота жить
У просеки Никитич осторожно выглянул из чащи: лыжни на просеке еще не было - обогнал. Быстро перемахнул просеку, выбрал место, где примерно выйдет парень, присел в кусты, проверил заряд и стал ждать. Невольно, опытным охотничьим глазом осмотрел ружье: новенькая тулка, блестит и резко пахнет ружейным маслом. "На охоту собирались, а не подумали: не надо, чтоб ружье так пахло. На охоте надо и про табачок забыть, и рот чаем прополоскать, чтоб от тебя не разило за версту, и одежду лучше всего другую надеть, которая на улице висела, чтоб жильем не пахло. Охотники-горе луковое".
Парень вышел на край просеки, остановился. Глянул по сторонам. Постоял немного и скоро-скоро побежал через просеку. И тут навстречу ему поднялся Никитич.
- Стой! Руки вверьх! - громко скомандовал он, чтоб совсем ошарашить парня.
Тот вскинул голову, и в глазах его отразился ужас. Он дернулся было руками вверх, но узнал Никитича. - Говоришь: не боюсь никого, сказал Никитич, - а в штаны сразу наклал.
Парень скоро оправился от страха, улыбнулся обаятельной своей улыбкой немножко насильственно.
- Ну, отец... ты даешь. Как в кино... твою в душу мать. Так можно разрыв сердца получить.
- Теперь, значит, так,- деловым тоном распорядился Никитич, ружье не сымай, а достань сзади руками, переломи и выкинь из казенника патроны. И из кармана все выбрось. У меня их шешнадцать штук оставалось. Все брось на снег, а сам отойди в сторону. Если задумаешь шутки шутить, стреляю, Сурьезно говорю.
- Дошло, батя. Шутить мне сейчас что-то не хочется.
- Бесстыдник, ворюга.
- Сам же говорил: погано в лесу без ружья.
- А мне тут чо без его делать?
- Ты дома.
- Ну, давай, давай. Дома, Што у меня дома-то - завод, што ли?
Парень выгреб из карманов патроны - четырнадцать: Никитич считал. Потом заломил руки за спину; прикусив нижнюю губу, внимательно глядел на старика. Тот тоже не сводил с него глаз: ружье со взведенными курками держал в руках, стволами на уровне груди парня.
- Чего мешкаешь?
- Не могу вытащить...
- Ногтями зацепи... Или постучи кулаком по прикладу.
Выпал сперва один патрон, потом второй.
- Вот. Теперь отойди вон туда.
Парень повиновался.
Никитич собрал патроны, поклал в карманы полушубка.
- Кидай мне ружье, а сам не двигайся.
Парень снял ружье, бросил старику.
- Теперь садись, где стоишь, покурим. Кисет мне тоже кинь. И кисет спер...
- Курить-то охота мне,
- Ты вот все - мне да мне. А про меня, черт полосатый, не подумал! А чего мне-то курить?
Парень закурил.
- Можно я себе малость отсыплю?
- Отсыпь. Спички-то есть?
- Есть.
Парень отсыпал себе листовухи, бросил кисет старику. Тот закурил тоже. Сидели шагах в пяти друг от друга.
- Ушли эти?.. Ночные-то.
- Спят. Они спать здоровы. Не охотничают, а дурочку валяют. Погулять охота, а в районе у себя не шибко разгуляешься - на виду. Вот они и идут с глаз долой.
- А кто они?
- Начальство... Заряды зря переводют,
- М-да...
- Ты чо же думал: не догоню я тебя?
- Ничего я не думал. А одного-то ты знаешь. Кто это? По фамилии называл... Протокин, что ли.
- В собесе работает. Пенсию старухе хлопотал, видел его там...
Парень пытливо посмотрел на старика:
- Это там, где путевки на курорт выписывают?
- Ага.
- Темнишь, старичок. Неужели посадить хочешь? Из-за ружья...
- На кой ты мне хрен нужен - сажать? - искренне сказал Никитич.
- Продай ружье? У меня деньги есть.
- Нет,- твердо сказал Никитич.- Спросил бы с вечера - подобру, может, продал бы. А раз ты так по-свински сделал, не продам.
- Не мог же я ждать, когда они проснутся.
- На улицу бы меня ночью вызвал: так и так, мол, отец: мне шибко неохота с этими людьми разговаривать. Продай, мол, ружье - я уйду. А ты... украл. За воровство у нас руки отрубают.
Парень положил локти на колени, склонился головой на руки. Сказал глуховато:
- Спасибо, что не выдал вчера.
- Не дойдешь ты до своей воли все одно.
Парень вскинул голову:
- Почему?
- Через всю Сибирь идти - шутка в деле!
- Мне только до железной дороги, а там поезд. Документы есть. А вот здесь без ружья... здесь худо. Продай, а?
- Нет, даже не упрашивай.
- Я бы теперь новую жизнь начал... Выручил бы ты меня, отец...
- А документы-то где взял? Ухлопал, поди, кого-нибудь?
- Документы тоже люди делают.
- Фальшивые. Думаешь, не поймают с фальшивыми?
- Ты обо мне... прямо как родная мать заботишься. Заладил, как попугай: поймают, поймают. А я тебе говорю: не поймают.
- А шампанскую-то на какие шиши будешь распивать?.. Если честно-то робить пойдешь.
- Сдуру я вчера натрепался, не обращай внимания. Захмелел.
- Эх, вы...- Старик сплюнул желтую едкую слюну на снег.- Жить бы да жить вам, молодым... А вас... как этих... как угорелых по свету носит, места себе не можете найти. Голод тебя великий воровать толкнул? С жиру беситесь, окаянные. Петух жареный в зад не клевал...
- Как сказать, отец...
- Кто же тебе виноватый?
- Хватит об этом,- попросил парень.- Слушай...- Он встревоженно посмотрел на старика. - Они ж сейчас проснутся, а ружья - нет. И нас с тобой нет... Искать кинутся.
- Они до солнышка не проснутся.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю. Они сами вчера с похмелья были. В избушке теплынь: разморит - до обеда проспят. Им торопиться некуда.
- М-да...-грустно сказал парень,-Дела-делишки.
Повалил вдруг снег большими густыми хлопьями - теплый, тяжелый.
- На руку тебе.- Никитич посмотрел вверх.
- Что? - Парень тоже посмотрел вверх.
- Снег-то... Заметет все следы.
Парень подставил снегу ладонь, долго держал. Снежинки таяли на ладони.
- Весна скоро...- вздохнул он.
Никитич посмотрел на него, точно хотел напоследок покрепче запомнить такого редкостного здесь человека.
Представил, как идет он один, ночью... без ружья.
- Как ночуешь-то?
- У огня покемарю... Какой сон.
- Хоть бы уж летом бегали-то. Все легше,
- Там заявок не принимают - когда бежать легче. Со жратвой плохо. Пока дойдешь от деревни до деревни, кишки к спине прирастают. Ну ладно. Спасибо за хлеб-соль. - Парень поднялся. - Иди, а то проснутся эти твои... Старик медлил.
- Знаешь... есть один выход из положения,- медленно заговорил он.Дам тебе ружье. Ты завтра часам к двум, к трем ночи дойдешь до деревни, где я живу...
- Ну?
- Не понужай. Дойдешь. Постучишь в какую-нибудь крайную избу: мол, ружье нашел... или... нет, как бы придумать?.. Чтоб ты ружье-то оставил. А там от нашей деревни прямая дорога на станцию - двадцать верст. Там уж не страшно. Машины ездют. К свету будешь на станции.Только там заимка одна попадется, от нее, от заимки-то, ишо одна дорога влево пойдет, ты не ходи по ей - это в район. Прямо иди.
- Отец...
- Погоди! Как с ружьем-то быть? Скажешь: нашел - перепужаются, искать пойдут. А совсем ружье отдавать жалко. Мне за него, хоть оно старенькое, три вот таких не надо,- Никитич показал на новую переломку.
Парень благодарно смотрел на старика и еще старался, наверно, чтобы благодарности в глазах было больше.
- Спасибо, отец,
- Чего спасибо? Как я ружье-то получу?
Парень встал, подошел к старику, присел рядом.
- Сейчас придумаем... Я его спрячу где-нибудь, а ты возьмешь потом.
- Где спрячешь?
- В стогу каком-нибудь, недалеко от деревни,
Никитич задумался.
- Чего ты там разглядишь ночью?.. Вот ишо: постучишь в крайную избу, спросишь, где Мазаев Ефим живет. Тебе покажут. Это кум мой, К Ефиму придешь и скажешь: стретил, мол, Никитича в тайге, он повел иологов в Змеиную согру. Патроны, мол, у него кончились, а чтоб с ружьем зря не таскаться, он упросил меня занести его тебе. И чтоб ждали меня к послезавтрему! А што я повел иологов, пусть он никому не говорит. Заработает, мол, придет - выпьете вместе, а то старуха все деньги отберет сразу. Запомнил? Щас мне давай на литровку - а то от Ефима потом не отвяжешься - и с богом. Патронов даю тебе... шесть штук. И два картечных - на всякий случай. Не истратишь - возле деревни закинь в снег подальше, Ефиму не отдавай - он хитрый, зачует неладное. Все запомнил?
- Запомнил. Век тебя не забуду, отец.
- Ладно... На деревню держись так: солнышко выйдет-ты его все одно увидишь - пусть оно сперва будет от тебя слева. Солнышко выше, а ты его все слева держи. А к закату поворачивай, чтоб оно у тебя за спиной очутилось, чуток с правого уха. А там - прямо. Ну, закурим на дорожку... Закурили.
- Сразу как-то не о чем стало говорить. Посидели немного, поднялись.
- До свиданья, отец, спасибо.
- Давай.
И уж пошли было в разные стороны, но Никитич остановился, крикнул парню:
- Слышь!.. А вить ты, парень, чуток не вляпался: Протокин-то этот - начальник милиции. Хорошо, не разбудил вчерась... А то бы не отвертеться тебе от него - дошлый, черт.
Парень ничего не говорил, смотрел на старика.
- Он бы щас: откуда? куда? Никакие бы документы не помогли.
Парень промолчал.
