Первая в списке - Магдалена Виткевич
Потом мы скитались по общежитиям. В одном ремонт, в другом еще что-то. Мы меняли наше место жительства почти каждый семестр. В конце концов нам это надоело. Томек переписывал тексты на компьютере, а я подрабатывала ходячей рекламой на промоакциях йогурта и всяких разных колбас. Мы оба получали стипендию, но денег все-таки не хватало. Уже на пятом курсе Томек начал искать работу. Мы решили остаться в Гданьске. Мне надоела деревня, где все знали всё обо всех, но и маленькие городки, где до такой степени ничего не происходит, что если кто-то споткнется на улице, то это сразу становится городским событием, тоже мне не подходили.
Томек очень быстро нашел работу. Причем даже не успев начать поиски. Возможно, это была ошибка, надо было подождать еще немного. Может, если бы Томек нашел работу где-нибудь в другом месте, ничего бы такого не случилось? Этого я уже никогда не узнаю. Хотя иногда неплохо было бы знать некоторые вещи заранее, чтобы подстелить соломку…
Еще одна фотография в моей памяти. Улыбающийся Томек возвращается домой. Тогда, кажется, была наша первая ссора. Прямо так и хочется сказать столь ненавидимое мужчинами наше бабское «А что я говорила!».
– Думаю, я получу эту работу. Они должны позвонить.
– Отлично, а что за работа?
– Фирма занимается пластиком. Это вкратце. Делают упаковку. Кроме того, она связана со многими другими фирмами, поэтому хорошие перспективы служебного роста. Здесь так принято: если я справляюсь с работой на одной должности, то перехожу на уровень выше. Пока что такое возможно, потому что компания находится на взлете.
– Ну а сама-то работа небось скучная, да?
– Знаешь, я так не думаю. Для начала я буду заниматься поиском клиентов. А потом посмотрим.
– Типа торговый представитель?
– Не совсем. Они дают базу потенциальных клиентов. Нужно только поддерживать с ними связь, встречаться, утрясать проблемы.
– Много командировок?
– Не без этого, – поморщился он, – но мы справимся. Я не сказал тебе самого главного. Угадай, где находится эта фирма, – прошептал он с какой-то дьявольской хитринкой.
Я не помню, чтобы в радиусе пяти километров от нашего места жительства была какая-то фирма, торгующая пластиком. Может быть, за границей? Но мы не говорили об отъезде, так что, вероятно, Томек не был бы так счастлив. А впрочем, чем черт не шутит…
– Англия? Германия? – спросила я.
– Нет. – Он удивленно посмотрел на меня. – Польская фирма. Представь, Гражка, они в Костежине. Может, не в самом городе, но там, где выезд на…
Дальше я не слушала. В какой еще Костежине? Мы же договорились, что остаемся в Гданьске!
– Томек… но ведь мы же договаривались, что работу ищем здесь.
– Ты не рада? – спросил он удивленно.
– Мне пока что не с чего радоваться, – ответила я.
Я уже знала, что буду усердно молиться каждый день, чтобы он не получил эту работу.
– У меня уже есть работа. Деньги приличные…
– Сколько?
– Для начала две тысячи. После испытательного срока две триста.
Для тех лет это были огромные деньги. Я поостыла.
– Но мы же говорили, что останемся в Гданьске… – Я еще пыталась бороться за мечты.
– Гражка. Но ведь ты знаешь, как обстоят дела с работой в Гданьске. А там, в Костежине, снимем недорогую квартиру…
Я улыбнулась. По крайней мере, хоть это плюс, что он не собирался жить с мамой.
– Ты не хочешь жить с мамой? – решила я окончательно убедиться.
– Хватит, с мамой я уже нажился.
Я вздохнула с облегчением, но на душе было тревожно: как-то уж все слишком гладко получалось. Томек меня дурачил. Долго. Он, конечно, получил эту работу, я заканчивала колледж, поэтому все еще жила в Гданьске, и он вернулся в свою холостяцкую комнату у мамы. Я приезжала туда на выходные, потому что, в конце концов, лучше сидеть за городом, чем в городе. У меня не было своего места в этой комнате. Там было полно плакатов с длинноволосыми парнями с гитарами, была стена, окрашенная в синий цвет, на которой Томек десять лет назад нарисовал Солнечную систему. Это была мужская комната, а вернее – мальчишеская. Я не хотела строить свой брак в комнате подростка и в доме, принадлежащем свекрови. Мне хотелось быть королевой в собственном замке.
Я забеременела еще до окончания института. Я злилась на Томека за то, что он рассказал об этом маме без меня. Даже без моего согласия.
– Вы переедете в гостиную, – заявила мама. – Прежняя комната Томека будет детской. Мы уже выбрали краску.
Я была в ярости. Томек даже не смотрел на меня.
– Кто это «мы», которые уже «выбрали»? – спросила я.
– Ну я и Томусь, – ответила свекровь. А мой муженек стоял словно воды в рот набрал.
– Томек, – процедила я сквозь зубы. – Пойдем поговорим.
– Что-то не так, Гражинка? – спросила мама. – Если краска тебе не понравится, мы купим другую!
Я вытащила мужа вроде как на прогулку и все ему выложила.
– Ты обещал, что мы будем жить одни. Ты обещал, что мы снимем что-то свое. А теперь вы вместе с мамой планируете цвет стен в комнате нашего ребенка? Чей это ребенок? Наш или твоей матери?! – кричала я на него, стоя посреди улицы.
– Гражка…
– Что Гражка, что Гражка? Я хочу иметь свою квартиру. Жить там только с тобой. Если бы ты тогда не приехал ко мне в Гданьск, ребенка тоже не было бы, потому что в доме твоей матери мы не занимаемся сексом, потому что дверь сломана. Я действительно хочу, наконец, проводить вечера только с тобой!
– Но мама помогает…
– Конечно, помогает. Готовит, убирает, стирает носки и штаны. Но разве ты не понимаешь, что взрослая жизнь состоит не в этом? Не в том, чтобы кто-то стирал тебе носки. Этим должен заняться ты сам. Это ты должен вставать к ребенку и менять ему подгузники. Ну или я. Но никак не твоя мама, которая только и стремится выручить тебя во всем!
Мне до сих пор кажется, что Томек этого абсолютно не понимал. Мы проговорили тогда несколько часов, и он наконец признал мою правоту. Мы все-таки купили квартиру. А если по-честному, то это родители купили ее нам. Крохотная такая квартирка, зато своя. В Костежине, конечно. Потому что у Томека там была работа. А я? Я была беременна, так что могла жить где угодно.
Сразу после защиты мы собрали наши вещи из квартиры в Гданьске. Мы стояли тогда в пустой комнате и вспоминали лучшие моменты проведенной там жизни. Я мечтала, чтобы они когда-нибудь вернулись.
