Возвращение - Роман Иванович Иванычук
Андрий промолчал. Он удивлялся, что свет глаз соседки так четко запечатлелся в памяти — словно был все время, всегда. И подумал: будет жаль, если это когда-нибудь исчезнет.
«Я вас спросила, были ли вы на Байкале?» — напомнила девушка.
«Однажды в этих горах, — заговорил Андрий, будто не слышал вопроса, — мы бурили пятикилометровую скважину — искали эту самую нефть… Как-то я поздно возвращался на квартиру, которую снял у молодой вдовы. Женщина эта была удивительно скупа — таких редко встретишь на Гуцульщине, — какая-то нелюдимая, никто к ней не приходил, и меня кормила постно-вато. Я уже собирался сменить квартиру… Ну, так вот возвращался я и думал о том, что хозяйка сейчас станет ворчать, что поздно пришел, как вдруг возле ручья неподалеку от хаты вдовы я наткнулся на мужчину, который сидел на берегу; нагнулся — мужчина был в подпитии, я хотел было его обойти, но он заговорил: «Извините, я не очень пьян, иду от кума своего в За-тынку, и черт меня попутал. Вижу, что не найду дороги, а ведь ночь… Пустите меня переночевать». Трудно мне было это сделать, но ведь не оставишь же человека ночью под открытым небом, и я повел его… Спозаранку я снова ушел на объект — гость еще спал на лавочке. Когда же я вернулся, то так и оторопел от удивления: скупая хозяйка принесла целую миску вареников, поставила на стол бутылку водки, и не успел я еще и рта раскрыть, как на пороге появился одетый словно с иголочки мой приблудившийся незнакомец и сказал, смущенно потирая ладонью лоб: «Вот видите, никто не знает, где его ждет беда, а где счастье».
«И вы увидели радость на их лицах и праздничность…»
«Я бы не сказал. Наоборот… Мне показалось даже, что они уже успели поспорить — так победно вдовушка секла его глазами — и теперь пьют при мне мировую. Жизнь — удивительная штука: и в своей поэтичности, и в будничности».
«Байкал… — прошептала девушка. — Тайга водопадом ринется в темно-синюю глубину, в бездонность опрокинутого неба… А на берегу в ларьках продается омуль — свежий и с душком. У каждого — свой Байкал… Я недавно в Яблунице присутствовала на товарищеском суде. Рассматривался иск немолодой уже женщины к ее соседу — тоже немолодому человеку — за то, что он возвел поклеп, будто она ведьма: портит, мол, женщин, отбирает у парней силы, даже коров лишает молока. Представляете, в наше время! Тени забытых предков… Суд, конечно, помирил их, пристыдил, они вышли вместе из сельсовета, и я услышала, как сосед-враг сказал соседке-врагу: «Не скажу больше ни слова на людях, только теперь тебе: все ты высушила во мне, седая ведьма, все — и молодость, и стыд, и гордость, а мне хотя бы капельку, хотя бы капельку на старость отдала, только бы утолил жажду своей души».
«Еще неизвестно, что ценней, — сказал Андрий, — сама любовь или тоска по ней…»
«Вы часто говорите о Байкале?»
«Часто? Никогда… Это Марко. Я там не бывал…»
«А может, забыли?.. Вы для кого-то обдумывали это, неужели для меня? Гм… А я, наверное, именно в тот момент грезила о непостижимом чуде, о той тайне и мечте, что называется Байкалом. Поэтому так спокойно, будто давно была готова к этому, ответила вам в тон…»
«Вы сентиментальны: почему — непостижимое, почему — тайна, почему — мечта? Это же не озеро Титикака, не Ниагара, а наш Байкал. Нужно только взять билет на самолет или на поезд…»
«Итак, мы наконец определили место каждого в нашей беседе. Вы — практик, я — мечтательница. Ну и пусть… Ну, а если я скажу: «Давайте поедем».
«Сейчас?»
«Конечно».
«Но я же на работе. Я могу только после экспедиции».
«Такие дела не откладываются. А вы твердите, что это так просто, что Байкал — не мечта и не тайна».
«Я не говорил — со мной. Я имел в виду саму возможность…»
«Но Байкал — это только с вами. И туда сегодня позвали меня вы».
Андрий крепко стиснул веки, и снова перед ним были странно знакомые глаза девушки.
«А знаете, когда вы рассказывали
