Изгой - Сэди Джонс
– Не бойся, папа не такой уж злой. Я подожду здесь.
Пока Льюис выходил из машины, Тэмзин включила радио – Фэтс Доминго пел «Blueberry Hill». Пел красиво, и Льюис с удовольствием прогулялся бы с Тэмзин, вместо того чтобы встречаться с ее отцом в конторе. Он поднялся по металлическим ступеням к двери и, постучав, вошел.
За столом сидел мужчина неопределенного возраста, в очках и с гладко зализанными волосами.
– Льюис Олридж? – обвинительным тоном спросил он. Льюис кивнул. – Меня зовут мистер Филипс. – Привстав на стуле, он указал карандашом на другую дверь и с пафосом возвестил, будто говорил о высокопоставленной особе. – Мистер Кармайкл вас ждет.
Под пристальным взглядом Филипса Льюис постучал в кабинет.
– Войдите!
Льюис приоткрыл дверь.
– А, Льюис, – сказал Дики. – Филипс! Загляни ко мне!
Филипс выпрыгнул из-за стола и метнулся в кабинет. Дики стоял у окна, заложив руки за спину. Льюис давно не общался с людьми, подобными Дики, если таковые вообще существовали, и чувствовал себя нелепо в пиджаке, скрипучих туфлях и с румянцем во все щеки.
– Как дела у родителей?
– Все хорошо, сэр. Спасибо.
– Вчера у нас был разговор с твоим отцом, и я попросил мистера Филипса что-нибудь тебе подыскать. Филипс?
– Можно в архив, – отозвался тот.
Льюис кивнул. С такой работой он вполне справится. Дики махнул Филипсу, и он подошел к Льюису вплотную.
– Только без фокусов.
У него вышло почти смешно, и все же Льюису было не до смеха: во-первых, Филипс стоял слишком близко, во-вторых, Дики буравил его суровым взглядом. Ненависть, которую Льюис всегда к нему испытывал, давала о себе знать, и он с трудом сдерживался.
– Конечно, сэр.
– У тебя будет испытательный срок, – продолжал Филипс. От него воняло отрыжкой и маслом для волос. – Так решил мистер Кармайкл. Жду тебя в понедельник в девять утра – буду вводить в курс дела. Договорились?
– Спасибо, – сказал Льюис.
Его собеседники снова переглянулись, и Филипс вышел из кабинета. Дики приблизился к Льюису.
– Вообще-то я не беру бывших заключенных. Заруби себе на носу: я нанимаю тебя только ради твоего отца, который давно работает в моей компании. Ты понимаешь, что для него это значит? – Дики шагнул еще ближе. – На самом деле я тебе не доверяю, но если ты потеряешь работу, это ударит прежде всего по твоему отцу. Твой отец будет огорчен. Ясно?
– Да, сэр. – Льюис старательно разглядывал окна в кабинете – закрытые уплотнителем по всему периметру и без единого шпингалета.
– Не будем притворяться, что работа очень важная. Это моя компания, и я защищаю ее интересы. Ты будешь делать бесполезную работу, а я – платить тебе гроши. Что скажешь?
Дики в своем праве. Чем злиться в ответ, лучше промолчать. Льюис два года молчал в присутствии людей, которые старались вывести его из себя.
– Лично я в тебе никак не заинтересован – от тебя одни неприятности. Меня не касаются оправдания про твою мать и все прочее. У каждого свои проблемы. Когда тебя посадили, все вздохнули с облегчением, и не представляю…
В тюрьме его хотели вывести из себя, чтобы избить или посадить в карцер, в общем, доказать, что он – пустое место. Однако Льюис не поддавался на провокации и молчал. Сейчас он даже не заметил, что Дики закончил свою тираду. Повисла пауза.
– Ну ладно. Можешь начинать работать.
Дики рассмеялся и махнул рукой. Льюис видел – он выжидательно смотрит на него, но совершенно не помнил, о чем шла речь.
В памяти образовался провал. Наверное, собеседование окончено, однако Дики как будто чего-то ждал. Может того, что ему вырвут его мерзкий язык? Нет, вряд ли.
Льюис сосредоточился изо всех сил.
– Спасибо, сэр.
Выйдя из конторы, он сел к Тэмзин в машину. Руки тряслись.
– Тебя не было целую вечность! – Она завела мотор, и автомобиль медленно поехал по грунтовой дороге на асфальтовую. – Ну что, как прошло?
– Что прошло?
– Работу получил?
– А, да.
– Ура-а-а! – воскликнула Тэмзин, рассмеялась и помахала рукой из окна. – Молодец!
Она снова засмеялась. Льюис закрыл глаза. Его испугало то, что он не помнил ни о чем говорил Дики, ни сколько времени он провел в кабинете. Нельзя быть таким все время. Нужно перестроиться. Тюрьма позади, теперь он дома.
Тэмзин съехала на обочину и остановилась. Льюис вопросительно взглянул на нее.
– Что-то случилось?
Она сделала глубокий вдох и легонько потянулась, как будто демонстрировала, как это замечательно – быть Тэмзин.
Перед ними разворачивалась пустынная дорога, сияло солнце, и только в машине царил полумрак. Льюис замер. Еще недавно он чувствовал себя почти парализованным – а теперь темнота и взгляд Тэмзин занимали все его мысли.
– Можешь опустить крышу? – попросила она.
Он вышел и стал возиться с крышей, стараясь не пялиться на Тэмзин. Затем сел на сиденье. Она не стала заводить мотор, а сняла кардиган – вдумчиво и демонстративно, подчеркивая, как приятно проветриться.
– Уф, – сказала Тэмзин.
– Жарко?
– Ужасно!
Всем своим видом она показывала, что хочет поцелуя. Не то чтобы Льюис не желал ее поцеловать. С чего бы Тэмзин Кармайкл хотела целовать Льюиса? Он попытался выбросить лишние вопросы из головы. Она явно хотела внимания и по-прежнему не заводила машину.
Тэмзин медленно заправила непослушную прядь за ухо. Льюис уже не скрывал, что разглядывает ее, голую кожу между ключицами и вырезом платья из тонкого хлопка, скрывающего фигуру и одновременно намекающего на то, что под ним. Он не шевелился и думал лишь о том, чтобы ее поцеловать и как не выдать своих мыслей.
– Помнишь, как мы играли в детстве? – тихо произнесла Тэмзин, как будто сообщала важную тайну.
Льюис кивнул, не сводя с нее глаз. Она наклонилась к нему.
– Я прекрасно помню твою маму. Она была чудесная. И очень красивая. Как я плакала, когда узнала о ее смерти. – Тэмзин смотрела на него распахнутыми глазами. – Мы устраивали шумные игры, а она всегда была так терпелива. Когда она утонула, тебе было десять… ох, у меня беда с арифметикой! Получается, мне – двенадцать.
Тэмзин не замечала, как действуют на Льюиса ее слова, а может, и наслаждалась этим.
– Мы не говорим о ней, – тихо сказал он.
– Ах да, конечно! – беззаботно воскликнула Тэмзин. – Твой отец познакомился с Элис в том же году! Разумеется, она не потерпит таких разговоров. Ужасно по отношению к тебе.
– Слушай… – не выдержал Льюис.
Она положила руку в белой короткой перчатке ему на плечо. Жест был вовсе не игривый – теперь он уже и не знал, заигрывает ли с ним Тэмзин, – а полный доброты.
И все же от легкого касания ее пальцев Льюиса
