Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах
«К черту все размышления», – подумал Джон, тоже снимая плавки.
13
Ему снилось, что кровать его раскачивается, и, когда он открыл слипшиеся глаза, она не прекратила трястись. Его большая круглая кровать. Джон поднялся и понял, что все еще находится на судне. И обнаженная рука рядом с ним, черные волосы, раскинувшиеся по белой шелковой простыне, словно щупальца, доказывали, что его воспоминания ему не приснились.
Она проснулась оттого, что он сел на постели, посмотрела на него своими бездонными глазами.
– Buongiorno[33], – сонным голосом пробормотала она.
– Buongiorno, – коротко ответил Джон, пытаясь собраться с мыслями. Он повернулся на бок, потянулся за телефоном на краю кровати, набрал номер мостика.
– Бруссар, где мы? – поинтересовался он.
– Все еще там, где бросили якорь вчера, сэр, – ответил капитан. Ему кажется или в голосе француза значительно больше уважения, чем раньше?
«Он под впечатлением, потому что знает, что я спал с Константиной», – дошло до Джона. Он обернулся к ней. Она лежала, опершись на локоть, от вида ее груди захватывало дух. Она словно приглашала повторить то, что случилось вчера вечером, провалиться в нее до изнеможения. И он мог сделать это. А почему бы и нет? Это его царство, здесь он – безраздельный повелитель, здесь происходит только то, чего он хочет.
– Бруссар?
– Да, сэр?
Язык едва слушался его.
– Возвращайтесь в Портечето.
– Как пожелаете, сэр.
На лице Константины читалось непонимание, почти боль, когда он положил трубку.
– Я тебе не нравлюсь? – негромко спросила она. Ее грудь слегка качнулась к нему, от этого движения Джон вздрогнул всем телом. Нужно отвернуться.
– Нравишься, – глухо произнес он. – Ты мне нравишься. Я считаю тебя безумно сексуальной, более волнующей, чем все женщины, которых я видел до сих пор. Проблема только в том, – продолжал он, снова глядя ей в глаза, – что я тебя не люблю.
Она нахмурила лоб.
– Я тебя не люблю, – повторил он. – Ни капельки. Вчера было классно и все такое, совершенно потрясающе, но сегодня утром я проснулся с ощущением, что сделал что-то не то. А я не хочу просыпаться так, понимаешь?
Константина натянула простынь на грудь и кивнула.
– Да. – Она вгляделась в его лицо. – Я не знала, что есть мужчины, для которых это имеет значение.
Джон вздохнул.
– Я выяснил это только сегодня, – произнес он.
Переезд произошел, как и ожидалось, без проблем. Все, что пришлось сделать Джону, – это сложить сумку с бумагами, обо всем остальном позаботились люди из транспортной компании. Он попрощался со всеми, выслушал несколько добрых наставлений от padrone, сердечных пожеланий от Альберто, не очень сердечных, но вполне честных – от Грегорио, а Эдуардо все равно поедет с ним, чтобы организовать новоселье. Джон пообещал избить его, если тот повторит нечто подобное тому, что случилось с Константиной.
Мужчины с собаками и плечевыми кобурами тоже переезжали в Портечето, где переполошили поставщиков вечеринок. Волновалась ли дизайнер интерьеров, ожидавшая их перед входом, по той же причине или из-за сдачи объекта, сказать было сложно. Как бы там ни было, во время экскурсии по дому она так цеплялась за свою папку с документами, как будто от этого зависела ее жизнь.
Джон осмотрел все, и все ему понравилось. К бассейну на полуподвальном этаже, откуда было видно море, пристроили джакузи, которое можно было отделить с помощью выдвижной стены. Многочисленные комнаты для гостей были выполнены в различных стилях: если одна была выдержана полностью в новоанглийском колониальном стиле, то за следующей дверью их ждала композиция современного итальянского дизайна или студия в дальневосточном стиле дзен. Кухня сверкала современным стальным оборудованием, столовая манила, а салон, откуда открывался потрясающий вид, был просто мечтой. Если прислушаться, то можно было услышать, как после каждого одобрительного кивка с сердца дизайнера падает очередной камень.
После того как он поставил свою подпись под актом приема-передачи и попрощался с дизайнером, словно из ниоткуда возник Джереми и предложил представить ему персонал, если это входит в его сегодняшние планы.
– Входит, – кивнул Джон.
Джереми был настоящим английским дворецким. Вообще-то он был испанцем – в его паспорте значилось имя Хавье, – но поскольку он закончил Международную школу дворецких Айвора Спенсера, он мог считать себя таким же англичанином, как сам принц-консорт. Его раскопал Эдуардо, Джон проникся, нанял его и поручил ему нанять остальной персонал, который в конечном итоге будет работать под его руководством.
Так он познакомился с Густавом, бывшим поваром французского отеля с заразительно хорошим настроением; Софией, экономкой родом из Неаполя, до сих пор, что подчеркивалось, работавшей только в благородных домах; Франческой, горничной, бледной хрупкой девушкой, не отваживавшейся поднять на него глаза и рискнувшей улыбнуться лишь на секунду; и наконец, что было необычно, с садовницей. Ее звали Мария, она ухаживала за несколькими садами по соседству и жила в собственной квартире в центре Портечето, что было очень практично, поскольку, не считая домика привратника, занятого службой охраны, на территории имелись только четыре квартиры для обслуживающего персонала.
– Чудесно, – произнес Джон, которому очень хотелось избавиться от ощущения, что он всего лишь актер, играющий роль богатого человека.
Кто-то поставил коробки с вещами из Нью-Йорка в его спальню. А он о них уже почти забыл. Джон снял верхнюю коробку со стопки, разорвал липкую ленту и с удивлением выудил оттуда кухонную посуду, которой пользовался долгие годы и которая теперь, после нескольких недель роскоши, показалась настоящим хламом. Узор на тарелках был броским и дешевым, столовые приборы – из жести, у чашек были щербатые края и отвратительные узоры. Кастрюли – жестяные миски, годятся разве на то, чтобы собак кормить. Можно было не тратить усилий на перевозку этих вещей через Атлантику.
Он отставил коробку в сторону. Прочь. Прошлое. Но потом он еще раз снял крышку, вынул одну из своих старых тарелок и стал рассматривать ее, словно археологическую находку.
Как так может быть, что на протяжении нескольких лет эта тарелка была для него достаточно хороша, а теперь его пришлось бы разве что заставлять есть из нее? Что с ним произошло? Если он уже не в состоянии вернуться туда, откуда пришел, то это же означает, что он стал пленником, пленником богатства, зависящим от роскоши и денег. Может быть, однажды он продаст свою душу, чтобы не разогревать бобовый суп в жестяной кастрюле?
Он отложил тарелку, открыл вторую коробку. Их было немного. Все его пожитки, собранные за двадцать восемь лет, поместились бы на грузовой платформе пикапа «форд». Вот, принадлежности для рисования. Кисти, вовремя не помытые и успевшие затвердеть, пустые стеклянные бутылочки, из которых испарился терпентин. Полотно с эскизом, только начатым. И – вот это да! – коробочка с нетронутыми масляными красками! Где же она была?
Можно поставить коробки в подвал. Кто знает, что случится? Может быть, вся эта роскошь однажды закончится – тогда он просто погрузит то, что у него было когда-то, в автомобиль и поедет прочь, без обязательств, без долгов. Точно. Так он и сделает.
Где-то должны быть еще его книги, они могут понадобиться и сейчас. И его собственная записная книжка. Коробочка с письмами. Фотографии. Он перерыл содержимое, упакованное тщательно, но не систематично. Странное чувство – выудить старые джинсы или растоптанные кроссовки. Его красно-черная клетчатая рубашка, купленная за три доллара на толкучке. Некоторые пуговицы он пришивал сам, после того как Сара показала ему, как это делается. Мать поставила на рукава заплаты, которые были почти не видны.
Так он выуживал из коробок и памяти воспоминание за воспоминанием, когда в комнату вдруг ворвался Эдуардо.
– Ах, вот ты где! – крикнул он, пребывая в приподнятом настроении. – Что такое, ты решил на целый день зарыться в старый хлам? Гости ждут! – Отовсюду доносилась музыка, звенели бокалы, слышалась болтовня разных людей.
Его гости? Это были гости Эдуардо. Он их подобрал. Молодые художники, молодые бизнесмены, молодые преподаватели университетов. Он не знал никого, не считая Константины, которая недавно флиртовала в саду с одетым во все черное мужчиной, а с ней ему не очень хотелось встречаться.
– Да, – протянул Джон. – Может быть, я так и сделаю. Спрячусь на целый день.
– Нет, нет, ты этого не сделаешь. Это твоя вечеринка, парень! Это твои гости – они сожрут все в твоем холодильнике, разорят дом, ты хоть поздороваться с ними должен. И кто знает, может быть, ты познакомишься с кем-то, кто этого стоит?
– У меня сейчас нет настроения для вечеринки.
– Тихо, тихо. Чья это была идея? Кто сказал «Эдуардо, давай закатим вечеринку по случаю новоселья»?
