Три судьбы под солнцем - Сьюзен Мэллери
– Вино – звучит идеально.
Дина прислонилась к закрытой входной двери своего дома. Она прижала руку к животу, чтобы удержать внутри бурлящую желчь и четвертинку бутерброда, которую ей удалось съесть за обедом. Ненависть жгла горло, от горечи ее едва не стошнило.
«Вот сука, – злобно подумала она. – Бешеная сука. Самоуверенная ханжа. Вся из себя довольная своим образованием и работой. Сука, сука, сука».
Но боль в глубине сердца не имела никакого отношения к Энди – она была связана с новостями, которые та сообщила. От этого никуда не деться. «Мэдисон действительно ненавидит меня», – подумала Дина, едва ли способная осознать правду, не говоря уж о том, чтобы принять ее. Это не подростковый бунт и не истерика. Это настоящая ненависть. Такая, которую Дина испытывала к своей собственной матери. Она не понимала, почему так вышло. Куда подевалась ее милая малышка? Когда все изменилось? Еще пару лет назад они с Мэдисон были так близки, вдвоем работали как одна команда. Мэдисон помогала с младшими девочками, всегда была рядом, желая оставаться частью семьи. Теперь все это исчезло.
Дина глубоко вздохнула. Она выглянула в окно и увидела Энди, разговаривающую с Бостон. Потом обе женщины вошли в дом Бостон. Без сомнения, собрались сплетничать о ней. О том, какой дерьмовой матерью она была. О том, что ее собственная дочь не может заставить себя поделиться с ней чем-то интимным.
У Мэдисон начались первые месячные, и она не захотела, чтобы ее мать об этом узнала. Как такое возможно? Дине показалось, что стены дома надвигаются на нее. Ощутила знакомое свербящее чувство и поняла: если сдастся, войдет в ванную и включит воду, то может никогда уже не остановиться. Она подумала: а если уехать и не возвращаться? Или выйти на проезжую часть, и пусть проблема решится сама собой…
Вместо этого она повернулась к лестнице.
– Мэдисон, – позвала Дина.
Услышала тяжелый вздох, а затем: «Да?»
– Мне нужно сбегать к соседке. Пожалуйста, присмотри за девочками.
В последнее время старшая возражала против заботы о сестрах. Но вместо того чтобы жаловаться, Мэдисон просто сказала: «Хорошо».
Дина задумалась, не связана ли ее покладистость с чувством вины. Она могла лишь надеяться, что достаточно заботится о дочери, чтобы у той еще оставалось это самое чувство.
Она вышла из дома и пошла по тротуару. Добравшись до крыльца Бостон, секунду поколебалась, а потом решительно позвонила в колокольчик. Послышались шаги, а затем дверь открылась.
При других обстоятельствах потрясенная Бостон с широко раскрытыми глазами выглядела бы забавно. Но сейчас выражение лица соседки подтвердило худшие опасения Дины. Теперь все в курсе, что дочь ненавидит ее, причем она сама в этом и виновата.
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала Дина. – Я знаю, что Энди у тебя. С ней мне тоже нужно поговорить.
Бостон распахнула дверь и указала в глубину дома. Дина шла по длинному коридору, не обращая внимания на феечек и отвратительный выбор оттенков. Она убеждала себя, что пройдет через это, найдет способ справиться и перестанет постоянно бояться.
На кухне за стойкой сидела Энди. Там стояли два бокала вина, тарелка с сыром и открытая коробка крекеров на воде[23]. Когда Дина вошла, выражение лица Энди стало таким же, как у Бостон.
– Не волнуйтесь, – сказала ей Дина. – Я не вооружена.
– Приятно слышать.
Бостон выдвинула табурет. Дина тяжело опустилась на него и приняла предложенный бокал вина. Она выпила примерно половину, а потом шумно втянула воздух и задалась вопросом, почему обе женщины выглядят такими размытыми.
Она коснулась свободной рукой щеки и почувствовала слезы, отставила стакан и заплакала навзрыд.
Резкие, безобразные рыдания душили ее, заставляя задыхаться. Дина изо всех сил пыталась остановиться, но не могла. Смущение присоединилось к боли, пока вся она, казалось, не превратилось в одну воспаленную, кровоточащую рану.
Ей в руку вложили салфетки. Дина почувствовала успокаивающие прикосновения к плечу. Энди что-то сказала, и Бостон исчезла на несколько секунд, а затем вернулась с губкой. Намочила ее и прижала к затылку Дины.
Дина понятия не имела, как долго плакала. Рыдания стихли, потом перешли в икоту. Она смогла отдышаться и высморкаться. Куча салфеток росла. Она вытерла лицо.
Энди перевернула губку, приложив прохладную сторону к коже, затем осторожно взяла ее за запястье.
– У меня не инсульт, – сказала Дина. – Я в порядке.
– Я хоть и не врач, но точно могу сказать: ты не в порядке, – заметила Бостон. Она пододвинула поближе бокал с вином. – Выпей еще немного. Думаю, тебе это необходимо.
Дина попыталась поднять бокал, но пальцы дрожали слишком сильно. Тут она заметила свою растрескавшуюся кожу и спрятала руки.
Бостон устроилась на табурете у стойки со стороны кухни. Энди села рядом с Диной. Они обе настороженно наблюдали за ней.
– Я в порядке, – повторила Дина. Решила, что ей наплевать на то, как выглядят ее руки, и снова потянулась за вином. На этот раз ей удалось отхлебнуть из бокала. – На самом деле я не в порядке, – призналась она. – Все неправильно. Колин мне изменил.
Обе женщины переглянулись, потом снова посмотрели на нее.
Дина замотала головой.
– Нет, – быстро сказала она. – Он мне не изменял. Даже не знаю, почему я так сказала. – Дина сделала паузу. – Это тоже неправда. Я знаю почему. Потому что если бы он изменил, то вина не на мне, верно? Он плохой парень, я жертва – и я выигрываю. Как же это печально… Неужели я хочу, чтобы у моего мужа был роман на стороне, лишь бы оправдать себя во всем?
Бостон сжала ее руку, но ничего не сказала.
Дина посмотрела на обеих женщин.
– Они ненавидят меня. Колин, девочки. Особенно Мэдисон. – Дина повернулась к Энди. – Вот почему она не хотела мне говорить, – Дина почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы. – Она не хотела делиться со мной. Может, решила просто держать это при себе или таким образом наказать меня. В любом случае я ее понимаю. Она смотрит на меня так, как я раньше смотрела на свою мать. Но почему, почему? Я же совсем не такая…
Бостон продолжала держать ее за руку, пальцы скользили по коже. Прикосновение было странно успокаивающим. Впервые за несколько недель Дина не чувствовала себя совершенно одинокой.
– Я забочусь о них, – продолжала она. – Готовлю и убираю, а Колин говорит, что я жесткая и всех держу в ежовых рукавицах. Он говорит, что я его не люблю, что мне его зарплата нравится куда больше, чем он сам. Что он только мешает. Мэдисон говорит, что меня больше волнует, как все выглядит, чем как реально обстоят дела. Что я хочу, чтобы все было идеально. – Дина сглотнула. – Я действительно хочу совершенства. Хочу жить красиво и без пороков. Почему это так
