Борис Можаев - Полюшко-поле
А утро было тихое. Еще неяркое солнце грело мягко, словно обнимало. Легкий ветерок чуть трогал на луговинах пеструю, в июльских цветах траву, и она мельтешила в глазах, как речная толчея. Но отдельные, разбросанные там и тут деревья стояли неподвижно, окутанные белесой влажной дымкой, будто у каждого из них были причины хмуриться и быть недовольными.
Наконец Стогов не выдержал и спросил сердито:
- Ну как, Матвей, протрезвел?
- Я-то что?.. Это у вас теперь голова кружится от победы, как с похмелья.
- Упрекаешь, что не рекомендовал?
- Хвалю... По крайней мере, наши с вами карты теперь открыты.
- Глубоко же в тебе засело упорство.
- Говорите уж откровеннее - заблуждение.
- А что ж, и скажу... Ну с этой любовью еще понятно - лукавый попутал. А с землей что ты выдумал? С планом?.. С колхозом? Разогнать бригады... Хозяйчиков плодить. Инстинкты частнособственнические! Мы их тридцать лет корчуем, а ты насаждать решил. Да ты в себе ли?
- Какие там инстинкты. Один Никитин стоит больше всех этих бездельников из правления... Они только хлеб дармовой жуют и чирикают, как воробьи, громче всех. Вот кого мы расплодили - воробьев!
- Матвей, не туда гонишь... Одумайся.
- А я думаю...
"Да, я слишком много говорил и мало делал, - думал Песцов. - Но таким, как Стогов, слова что горох. На нем панцирь! Мы поговорим - да в сторону... Только подразним их. А они прут напролом, как слоны. И чем дальше, тем больше наглеют. Нельзя уступать им ни вершка".
И вдруг он понял, что должен теперь, сейчас же, решиться на что-то важное, сделать это... Иначе вся его жизнь потеряет смысл.
- Кажись, агрономша? - воскликнул Лубников, натягивая вожжи. - Откуда ее вынесло? Да стой, дьявол! - выругался он на гнедого мерина.
Мерин зафыркал, замотал хвостом и остановился. На обочине дороги, опираясь на велосипед, в розовой кофточке стояла Надя.
- Здравствуйте! А я на овсы ездила, - сказала она неестественно громким голосом. - Уезжаете?
- Да вот, уезжаем, - ответил Стогов.
- На овсы? - удивленно переспросил Лубников. - Да ить овсы-то лежат в трех верстах отсюда. За Солдатовым ключом.
Песцов привстал на локте и ткнул в спину Лубникова. Он заметил, что зеркала на руле Надиного велосипеда не было. "Совсем как девчонка", подумал он. Ему хотелось как-то подбодрить ее, и он сказал подвернувшуюся фразу:
- Все в порядке, Надюша.
- Все будет как надо, - добавил Стогов и приветливо кивнул ей.
Надя растерянно улыбнулась и сказала тихо:
- Волгин опять слег.
- Как? - встрепенулся Стогов.
- Совсем плох... Скорую помощь вызывают.
- Н-да... - выдыхнул Стогов.
- И еще... - Надя смотрела под ноги. - У Егора Ивановича кукурузу срезают.
- Кто срезает? - спросил Песцов.
- Правленцы. На подкормку. Утром комбайн послали... Ну, до свидания! и пошла ровной мертвой походкой, ведя сбоку велосипед.
- Вот и достукались, - сказал Песцов.
Стогов шумно засопел, но отмолчался...
Лубников тронул мерина и воодушевленно заговорил, решив, что напал на тему, которая захватит:
- Баба хорошая, а без мужа ходит. Не дело. Нынче с этим строго. И правильно! Особенно ежели человек партийный! Тут надо, чтоб и семейная линия, и партийная одна в одну шли. Соответствовали, значит, как Бутусов на собрании сказал.
- Чего ты плетешься, как нищий? - оборвал его в сердцах Стогов. - Гони! - И уже про себя добавил: "Эдакая глухомань..."
Лубников приподнялся и, "хакнув", вытянул кнутом вдоль хребта мерина. Тот подпрыгнул и, кося влажным выпуклым глазом на возницу, потряхивая темной гривой, пошел машистой рысью.
Песцов долго смотрел на розовую Надину кофточку, горевшую на луговой траве как саранка. А телега все катилась, гремя и подпрыгивая, и все меньше и меньше становился розовый огонек Надиной кофточки и наконец затерялся, превратившись в один из бесчисленных цветков безбрежного лугового моря.
- Останови! - вдруг сказал Песцов Лубникову.
Лубников натянул вожжи.
- Останови, говорю!
- Тпру! Стой, сатана!
Телега остановилась. Матвей бросил на землю рюкзак и взялся за чемоданы. Стогов вопросительно смотрел на него.
- Буду ждать, - сказал Песцов Лубникову. - Отвезешь Стогова, на обратном пути прихватишь меня.
- Что это значит?
- Останусь здесь.
- Ты это серьезно? - спрашивал, хмурясь, Стогов.
- Да уж не до шуток.
- Я бы тебе не советовал...
- Отныне в ваших советах не нуждаюсь.
- Как знаешь... но учти, на бюро отвечать придется.
- Кстати, меня бюро послало в колхоз...
- Да уж в секретарях тебе не ходить после вчерашнего провала.
- А я пойду в заместители к Волгину. Или хоть рядовым.
Стогов долго и пристально смотрел на Песцова, пытаясь сказать что-то осуждающее, но вдруг неожиданно произнес:
- Пожалуй, это выход... Да! Волгин вышел из игры. За него останешься... Но помни вчерашнее и не зарывайся. Гони! - приказал он Лубникову и уже с отъезжающей телеги крикнул: - Чего надо - звони! И чтоб без этих самых... без выкрутасов!
31
Срезать кукурузу приехали Круглов и Петр Бутусов на самоходном комбайне. Еще издали приметили они, как оторопел Егор Иванович, - вышел на дорогу и стоял как вкопанный.
- Видал, какой суслик... чует, что за его припасами пришли, усмехнулся Круглов.
- Сейчас мы его раскулачим, - сказал Бутусов.
- Частный сектор! - кривил губы Круглов. - Я ему покажу, как плевать на правление.
Егор Иванович, чуя недоброе, преградил путь комбайну на краю поля. Комбайн остановился. Спрыгнул Круглов, вразвалочку подошел к Егору Ивановичу.
- В чем дело? - спросил тот.
- По решению правления колхоза мы приехали косить твою кукурузу, отчетливо выговорил Круглов.
- Оно недействительно, ваше решение.
- Почему?
- Хотя бы потому, что меня на него не пригласили, - ответил Егор Иванович.
- А мы не обязаны перед всякими отчитываться.
- В таком случае и я не обязан тебе подчиняться! Пусть колхозники решают на собрании...
За разговором подошли братья Никитины и стали поодаль.
- Отойдите с поля! - крикнул Круглов. И, обернувшись к Бутусову, сказал: - Бутусов, выполняйте приказ!
Бутусов включил скорость, затрещали ножи хедера, и комбайн стронулся. Егор Иванович стоял - ни с места.
- А ну, куркуль, прочь с дороги! - крикнул Бутусов, наезжая.
- Дави, гад... дави! - сжимая кулаки, сказал Егор Иванович.
Злобно осклабившись, как-то похохатывая, Бутусов медленно стал наезжать на Егора Ивановича.
- Батя! - крикнул Степка и бросился к отцу. - Ты что? Смерти захотел?
- Пусть давит, гад.
- Да что ты? Что ты?!
Вместе с Иваном они схватили отца за руки и отвели почти из-под колес.
- Пустите меня! Пустите, говорю!
Егор Иванович разбросал сынов и схватил увесистый булыжник:
- Убью гадов!
Круглое, увидев булыжник, отпрыгнул в сторону и в момент обогнал комбайн. Егор Иванович бросился было за ним, но его опять схватили сыновья...
- Батя! Да ты что? Перестань... Успокойся.
- Ах, гады! Ах, мироеды! - ругался он, но движения его становились какими-то вялыми, и наконец он затих, понуро опустив плечи.
А комбайн уходил все дальше по полю, и все длиннее становилась оголенная полоса на зеленом поле. И, глядя на эти юные стебли, еще только что шелестевшие на ветру, а теперь недвижно лежавшие на стерне, Егор Иванович тихо плакал, не вытирая слез...
На Бобосово поле Песцов пришел только пополудни. На стерне стоял грузовик; вокруг него орудовали с вилами бабы, навивали кукурузу. Егор Иванович безучастно сидел в стороне, курил. Увидев Песцова, он вроде бы очнулся, но продолжал недвижно с удивлением смотреть на него, как на неведомую диковину.
- Не узнаешь, что ли, Егор Иванович? - сказал Песцов, подходя.
- Матвей Ильич! Неужто вернулся?
- Как видишь.
- У нас остаетесь? Насовсем?
- Остаюсь...
- Матвей Ильич, дорогой! - Егор Иванович вскочил, засуетился. - Да вы садитесь. Вот хоть на камушек. Вернулись? Ну, спасибо! Обрадовали старика... Садитесь вот сюда...
- Да вы не хлопочите. - Песцов присел.
- А меня, видите, как обстригли, - кивнул Егор Иванович на скошенную кукурузу.
- Слыхал... Вижу...
- Грозятся и остальную срезать... И звенья разогнать.
- Это мы еще посмотрим, кто кого разгонит! - раздувая ноздри, сказал Песцов.
- Вот это по-нашему, Матвей Ильич. Правильно! С ними только так и надо, лоб в лоб. - Егор Иванович столкнул кулаки.
- Я слишком много говорил, но мало делал, - ответил Песцов. - А для них слова, что горох. Они прут напролом, как слоны. Нельзя им уступать ни вершка.
- Ведь что делается, что делается! Одни с прутиком ходят, контролируют тебя да распоряжаются... Другие, вроде Петьки Бутусова, не работают, а вперегонки играют. Ведь он не пашет, а словно на пожар чешет. И на меня же злится, что я из этой игры в перегонялки вышел.
- Ничего, Егор Иванович, скоро мы с этой игрой покончим. - Песцов встал и после некоторой заминки спросил: - А вы, случаем, не знаете, где агроном?
