Павел Лукницкий - Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 2, 1926-27 годы)
Тушин в Шереметевском доме.
Анна Радлова пришла к Ходасевичу.
Печатать Сологуба, Кузмина, Блока, Ахматову и немножко себя.
29.10.1926
У меня. После долгих разговоров об эпохе современников АА мы заговорили о театре, и потом АА упомянула Щеголевых. Дело в том, что Щеголев последнее время находится в критическом материальном положении. Раньше, до "Заговора императрицы", он зарабатывал сравнительно мало, но также мало и тратил, и никаких недоразумений денежных у него не бывало. Написав и поставив "Заговор", Щеголев стал получать необыкновенно много - десятки тысяч рублей. Но тратить он стал больше. Ему не хватало. Появились на сцене векселя, долги. Потом Фининспекция донимать стала налогами. И сейчас его положение скверно: целыми днями он бегает, подписывает векселя, боится, что имущество его будет описано и продано с молотка...
АА не любит говорить по-французски, потому что сознает, что не может находить слова с той точностью, с какой находит их, когда говорит по-русски.
Я заговорил об абонементах в Филармонию. АА сказала, что было время, когда она в течение двух-трех лет два раза в неделю слушала концерты.
"Четки" была первая книга с чистой обложкой, без рисунков и т. п. Это была мысль АА. Детали обложки - разработаны Лозинским. С тех пор почти все книги стихов издаются так. Но "Четки" были примером.
АА: "Есть что-то мистическое в том, что Щеголев, написав "Заговор", получил громадные деньги, а сейчас - в таком положении!"
Мы помолчали. Я вопросительно смотрел в глаза АА. Она добавила приблизительно так: "Конечно, если разобраться, все окажется очень понятным и имеющим свои совсем обыкновенные причины...".
Замолчали опять. И совсем неожиданно я спросил:
"Скажите, АА... Вот Пушкин - мы привыкли считать его очень жизнерадостным, очень веселым, очень здоровым человеком... Но как вы думаете: были у него свои темные ужасы, свои черные тайны, о которых он никому не говорил, свои ночные безумия и страхи?"
"Дайте "Домик в Коломне", - быстро ответила АА.
Раскрыла том Пушкина.
АА прочла: "Три дня тому, туда ходил я вместе..." - и дальше", добавила АА и прочла вслух всю одиннадцатую главу.
...Странным сном
Бывает сердце полно...
Дальше он уже шутит:
......много вздору
Приходит нам на ум, когда бредем
Одни или с товарищем вдвоем...
И опять:
......Я воды Леты пью,
Мне доктором запрещена унылость:
Оставим это, сделайте мне милость!
Вчера получила открытку от А. Э., от своей тетки, живущей там же, где и Инна Эразмовна. Открытка - в тоне обидчивом, что вот, дескать, АА недостаточно помогает и ей, и Инне Эразмовне.
В письмах тетки всегда...
13.11.1926
Шереметевский дом. АА говорила со мной о Пушкине. Она проследила очень много воспринятых Пушкиным у французов традиций (идущих часто дальше - от латинских авторов). Сегодня АА говорила о том, что не менее интересно прослеживать, какие из присущих всем поэтам XVIII в. традиций Пушкин не брал, а отвергал. И вот пример: всем французам XVIII века в очень сильной степени присуще говорить об измене, изображать эту измену, говорить об адюльтере. Мучить себя изображением милой, изменяющей с кем-нибудь другим. И вот Пушкин этот момент в своем творчестве совершенно отвергает - всегда обходит. Адюльтера в поэзии Пушкина нет. Муза Пушкина - целомудренна, как ни одна муза любого другого поэта. Пушкин нигде не говорит об измене, нигде не описывает ее (некоторые, очень отдаленные моменты в ш у т о ч н ы х стихах в расчет не идут). Почему Пушкин не может вынести измены? Темперамент?
Но если продумать это до конца, если проникнуться этой мыслью, то как усиливается трагедия самого Пушкина - стоит вспомнить только об его смерти. (Эта строка вычеркнута.)
АА вчера читала Gresset (маленького формата, французское издание, старое).
На стр. 131 есть строки, совершенно совпадающие с напечатанным в редактированном Брюсовым собрании Пушкина маленьким черновым наброском (кажется, 1820 г.) - "...Ценою жизни купить хоть миг единый...".
Это, несомненно, перевод Gresset. Поэтому и понятно, что Пушкин отбросил эти строчки и долго переделывал, и сделанные в стихотворении эти строчки уже значительно удалены от Gresset.
Говорили о римлянах.
АА очень любит "Китеж", слушала его за последнее время четыре раза.
18.11.1926
Рыбаков указал АА комнату на Восьмой Рождественской, д. 34, кв. 10. АА со мной ездила туда. Комната плохая, просят 25 рублей с освещением и отоплением. Далеко, дорого и плохая комната - не подходит. (Мы сначала проехали остановку, а потом долго блуждали, не находя дома).
Три дня подряд прилежно переводила французскую монографию об одном из художников и составляла конспект лекций для Пунина. Вообще этим занимается уже долгое время. Так подготовила всех старых французов (XVII в.), Давида и его учеников, французов XIX в. Раньше с трудом две-три страницы, теперь - в один присест 150 страниц конспектирует. И Пунин без зазрения совести читает по этим конспектам лекции. Об одной из школ, о которой были только английские и немецкие монографии, не могла прочесть и сделать конспекта - по незнанию этих языков (впрочем, немецкие монографии перевести могла бы, но это отняло бы слишком много времени).
Пунин звонил Гессену сегодня, и тот обещал дать последнюю корректуру собрания стихотворений АА. Гессен заявил, что, по его расчетам, он должен АА еще 600 рублей (кроме выплаченных 1200 р.), и предложил уплатить 200 из них теперь, а 400 - после того, как будет распродан весь тираж (!) - четыре тысячи экземпляров. При этом заметил, что "ведь договора с АА у него не было" (Гессен, по-видимому, убежден, что если АА не подавала на него в суд и вообще никаких мер к получению всего гонорара не предпринимала, это значит лишь, что она потеряла договор и что ей попросту нечем доказать свою правоту). Пунин возразил, что договор есть и лежит у него на столе, а о деньгах обещал спросить АА.
Говорили об А. Н. Толстом и его комедии с сюжетом, украденным у Андреева, - тишайшего, вообще говоря, человека, в этом случае не выдержавшего и поднявшего историю.
Вечером к АА заходили Мандельштамы.
19.11.1926
Архитектура.
Вчера заходили Мандельштамы.
Показывал "Серого оленя". Фотографии Николая Степановича. "Гондла". Платье (1921 г.?). О. Судейкина - Тамара; 100 мест.
Виктор в 1916 г. ушел в море на "Зорком". Смотрели. Считали, который миноносец.
22-23.11.1926
Четыре раза бессонница такая: 1) в 12 году - до отъезда в Италию, 2) после революции (в 1917 г.?), 3) в прошлом году зимой, 4) сейчас.
В датах - почти все неверно.
"Я собирала французские пули..."
"Вечер" никто не корректировал. "Четки" - корректировал на Тучке, у АА, Лозинский.
В гимназии литературу учили только до Гоголя.
"Над засохшей повиликой мягко плавает пчела".
Крик аиста, слетевшего на крышу (65).
О "Броненосце Потемкине".
Лотерея в Союзе (статуэтка).
Письмо Цветаевой.
Письмо "Пролетарий".
Корректура.
Разговор об архивах АА: как площади эти обширны; где мяучит по дороге в Мраморный дворец.
Гессен (300 в Гублит) 1000 купил.
Нездоровье, бессонница.
Мысли о том, что не разойдется издание.
Не любит кино.
В Париже (...) - рассказ Николая Степановича, тот повторял.
Жоре били морду.
Стихи Есенина во втором номере "Нового мира".
Об А. И. Гумилевой.
Как АА просится к корректуре.
Погода.
Фактический брак - многоженство.
Фотография в собрании стихотворений.
Гессен потерял обложку Данько, хочет Белухи, но АА не хочет. Теперь будет делать ее Митрохин.
"Над засохшей повиликой мягко плавает пчела", - выл Недоброво от восторга.
"Смуглый отрок" +
"Сероглазый король"
"Не........." +
"Думали, нищие мы..." +
"Я пришла к поэту..."
"Хочешь знать, как все это было..."
"Сжала руки..."
Мысли АА по поводу возможности поездки в Париж. Говорили на вокзале в Царском Селе.
Проект о памятниках, деревянных щитах в музее революции.
В поезде: об Усове, который прислал письмо Н. Н. Пунину с анкетой для энциклопедического словаря.
АА в жизни заполнила только одну анкету: Цекубу (по настоянию Сологуба); там все неверно.
Шилейко (стихотворение: "Дверь полуоткрыта...", 1911).
"На столе забыты / Хлыстик и перчатки" - говорит, что фурор производили и повторялись всеми эти строки.
А теперь как звучат они?
"А там мой мраморный двойник" - не может найти дату точнее, чем дата 1911 г. У Вячеслава Иванова читала его, но там в 1911 г. она читала весной, осенью и зимой, и даже как-то летом читала. И когда именно читала это стихотворение - не вспомнить.
"Стал мне реже сниться, слава Богу..." (1912); строка седьмая: вместо "сильнее" Шилейко написал "сложнее".
В 1924 году ездила в Харьков, весной - был еще снег - вдоль пути, всюду - длинный, как дракон, и совсем обреченный.
Когда десять лет было - больна была очень. Корь, умирала совсем, 40+--41+- - в доме угловом, за домом Тирана, по стороне, где жил Пунин.
