Толераниум - Татьяна Андреевна Огородникова
– Секс – это медицинский аспект, – вещал представитель контроля здравоохранения. – Чрезмерное воздержание губительно сказывается на здоровье человека, а забота о здоровье нации – задача исключительно медиков, не говоря уж о врачебном контроле тружеников и тружениц данного контингента.
Услышав слово «секс», Софья Леонидовна сосредоточилась и сообщила докладчику, глядя в глаза:
– Что за уродов по телику стали показывать. Судя по тебе, дружок, чрезмерное воздержание – это твой конек.
Отдел здравоохранения претендовал на первенство под предлогом необходимости тщательного медицинского контроля не только поголовья жриц любви, но и потребителей их услуг.
Руководители отдела культуры были категорически не согласны:
– Данный вид деятельности относится к индустрии развлечений, а стало быть, и контроль над развитием такого рода деятельности должен быть оставлен за культурным сектором!
Представитель ведомства по труду заявил:
– Любая трудовая деятельность должна находиться в нашем исключительном ведении. Кто выдаст работникам половой индустрии трудовые книжки и присвоит код профессии? Кто правильно организует рабочие места для эффективной отдачи сотрудников? Кто проследит за отсутствием переработок и повышением тарифа в праздничные и выходные дни? А техника безопасности? А пенсионные накопления? О чем тут вообще говорить?
Правоохранители не остались в стороне:
– В ваших интересах доверить контроль органам охраны порядка. Легализация проституции и открытие публичных домов помогут свести на нет такую уголовную статью, как «изнасилование», при условии проведения профилактических бесед и видеонаблюдении. Правопорядок и безопасность в стране – в нашей зоне. В смысле – в зоне ответственности!
Банкиры не соглашались ни с кем и приводили свои доводы:
– Через публичные дома пойдут финансовые потоки. Вдобавок мы организуем оформление кредитных линий и выдачу экспресс-кредитов в каждом борделе.
Молчал только отдел контроля добровольных финансовых удержаний. Кто бы ни победил в споре, вычеты с денежных поступлений будут сделаны в срок в должном объеме.
Спорили жестко и горячо, с удовольствием используя неформальную лексику и охотно переходя на личности. Софья Леонидовна шустрила с тряпкой, делая вид, что протирает пыль. Ясное дело – внимательно прислушивается к дебатам, чтобы произнести очередной желчный комментарий. Миша с вожделением ожидал появления межпрограммной заставки со своим лицом. Но Софья Леонидовна, закончив работу, смачно плюнула в телевизор и сообщила участникам дебатов:
– Идиоты! Чтоб вам этот вопрос всю жизнь на личном опыте решать! – Она вышла, хлопнув дверью.
На экране сразу же появилось Мишино лицо с задумчивой улыбкой.
Анонс следующей программы не возбудил Мишиного любопытства. Ток-шоу на остросоциальные темы называлось «Долой харрасмент!». В ролике две нарядные старушки со знанием дела материли оппонентку, которая растерянно приговаривала: «А как же без херасмента дети будут родиться…»
Наташа не узнавала мужа. Попытки поговорить с ним заканчивались, не начавшись. Масик держался отчужденно и старался не смотреть в ее сторону. Случайно встречаясь с ним взглядом, Наташа всякий раз холодела от ужаса. Он не смотрел, он натыкался на ее глаза, и лицо его приобретало выражение сострадательной брезгливости, как смотрят на калек-побирушек. Понять, что происходит с Масиком, было невозможно, и тем более не ясно, как на это реагировать.
С ним всегда было надежно, просто и понятно. Да, Максим Земляков отсидел два срока, но получил их за честный уличный мордобой и простодушно не скрывал своих «грехов». Его честность и простоту случайные знакомые принимали за вызов и агрессию, а те, кто знал Масика ближе, доверяли ему безоговорочно. Пока Масик томился в застенках, пивная, куда он захаживал раньше, превратилась в ночной клуб. В первый же вечер после выхода из тюрьмы Масик получил работу. «Какая фактура!» – отметил владелец заведения и сразу же назначил Масика начальником ЧОПа. По факту Масик работал вышибалой, но выгонять разбушевавшихся посетителей ему особо не приходилось. Стоило приблизиться – хулиганы сами утихали, благодушно улыбались и быстро трезвели.
Любящий муж, ответственный человек, верный товарищ, Масик теперь редко бывал дома. Друзья звонили с претензией:
– Наташка, че за дела? Раньше менты закрывали, а теперь ты его к нам не пускаешь!..
Призрачная надежда Наташи вернуть прежнего Масика стала еще более прозрачной, когда он притащил домой внушительных размеров картину, на которой была намазюкана женская фигура рахитичного вида в клубах багряного тумана. Непонятный, размытый, изогнутый силуэт без лица с обезьяньими руками и длиннющими пальцами, похожими на щупальца.
– Что это? – осторожно спросила Землякова, увидев, с каким трепетом он пристраивает над телевизором странный шедевр.
– Картина, – ответил он, и в голосе прозвучали презрительные нотки.
– Где ты ее взял?
– Купил.
– Зачем?
Он не удостоил ее ответом.
– Масик, – взмолилась Наташа. – Откуда ты ее притащил?
– Купил в галерее современного искусства, – ответил он, всем своим видом показывая, что разговор на этом исчерпан.
Представить Масика в галерее, тем более – современного искусства, было невозможно. Он сам рассказывал, как в детстве во время школьных экскурсий в музеи смотрители не спускали с него глаз.
Но факт посещения культурного пространства разбивал гипотезу невозможности посещения.
Масик водрузил живописное полотно на почетное место в доме и стал часами просиживать перед включенным телевизором, вперившись взглядом в картину. Он не обращал ни малейшего внимания даже на прямые трансляции чемпионатов России, Европы и мира по боксу, борьбе или хоккею. Масик витал в пурпурной дымке аморфного существа с невозможно тонкими пальцами. Наташа чувствовала себя так, будто в их доме появился третий член семьи, причем – инопланетянин.
Филармония, стихи, картина… Ничего подобного Наташа и представить себе не могла. Что все это значит и почему ей так плохо?
33
Лаура проспала двенадцать часов без сновидений. Открыв глаза, она увидела Баринова, дремавшего в кресле.
– Ну что, позавтракаем? – потирая руки, предложил Баринов.
– Завтрак отменяется, тебе домой пора. Причем со вчерашнего дня.
– На работу, – уточнил Баринов.
– Тем более, – добавила Лаура и помахала ручкой.
– Ну, хоть чашку чаю дашь?
Лаура отрицательно покачала головой.
Он накинул куртку и направился к выходу, в дверях задержался.
– Ну теперь-то ты поняла, что такое без меня жить? Вот смотри: что бы ни случилось до текущего момента, уже все равно прошло. Нечего страдать! За страдания не платят.
Он перешагнул порог и, обернувшись, с каверзной улыбочкой воскликнул: – Надо же, даже чаю не дали! И кто же здесь жадный?
После того как дверь за Бариновым закрылась, Лаура быстро переоделась и приступила к выполнению привычного комплекса
