Не знаю - Екатерина Владимировна Чиркова
Розы на клумбе благосклонно выпускают новые отростки – красные наливные веточки и листья. Николашка – ярый противник клумб, у него вперемежку с розами растут и полевые колокольчики, и какая-то – кудряшки мелким бесом – бросовая трава, и кашка, которая только набирает свои зонтики, и дикая герань двух видов – поголубее и порозовее. Получается правильная с художественной, но не с садоводческой точки зрения композиция – главная фигура и более мелкие вокруг. Отец Владимир называет эту систему «бабушкин садик», но особо не сопротивляется.
И вот уже черемуха отцвела, за кулисами готовится к выходу сирень со своими горстями темных пулек: сначала смешных зародышей, маленьких и зеленых, потом уверенно заявляющих о себе и, наконец, выступающих дружным, обильным хором, когда весь куст становится сиреневым в прямом значении этого слова.
Траву только успевай косить. У отца Владимира коса крестьянская, настоящая. Но мне он ее не доверяет – осваиваю электрокосилку. Благо газон у нас невелик.
Подросшие тюльпаны выпущены в мир и вовсю завязывают зеленые, пока матовые кулачки бутонов. Отдельная интрига – цвет и фасон каждого цветка, каким он будет. Каждое утро я подхожу и заглядываю – да, еще немножко подросли; но нет, пока все одинаково зеленые. А, вот он! Из одного плотного зеленого кулака выглянул, появился ярко-красный кукиш.
Розы благодарны за удобрения – бутонов много, тли на них еще больше. Противные, хоть и крошечные, жирные мокрые твари копошатся, сторожат появление беспомощных, наивных лепестков. Химией их или пальцами (фу, гадость!).
Вообще, всякой гадкой твари кругом хватает – слизняки, жуки, садовые клещи, паутина с личинками в листьях. Все это надо собирать, опрыскивать, открывать и чистить. Сами растения – кормить разными вонючими гадостями, белить и прочая. Особый ритуал – ежевечерний полив. Вечернее солнце сквозит в струях шланга, шелестит душ. Я замирала, установив руку с рукояткой шланга в упор на бедре, наблюдая и слушая эту водяную взвесь, пока Николашка не одернет: «Эй, Анна, там уже лужа у тебя, ну-ка поворотись».
Иные растения требуют полива точно в корень, из лейки, в которой набранная заранее вода нагрелась за день на солнце. Гортензии, если попадает на них вода, сгорают на солнце следующего дня. Едва начавшие расти листья – все в сухую коричневую точку, вторящую узору случайных капель, неизбежных, как ни старайся.
А вот еще – сидят два одинаковых куста совсем рядом. Пионы. Один цветет уже вовсю, другой только шарики-бутоны катает.
– Почему так, Николаш?
– Ну а разве у близнецов всегда характеры одинаковые? Внешность – да, рождение – да. А характеры разные. Вот попробуй найди к нему подход. А, с другой стороны, может и не надо, оставь ты его в покое, пусть цветет в свой черед, попозже, чем другой. Тебе что, плохо от этого?
«И правда, – думаешь, – ну пусть цветет, когда хочет, раз ему так нравится…»
Однажды, выйдя к утренней службе, я чувствую себя в раю: меня окружают цветы и цветущие деревья, свежесть воздуха, чистота небес. Это май. В мае у отца день рождения.
Здесь, в нашем отдельно взятом саду, суровый старик сдержанно улыбается, сидя за шатким столиком на крыльце храма. Садовник, отложив рабочий инструмент, с руками и одеждой, запачканными землей, сидит справа от него. Я – напротив, слева. Перед каждым – его утренняя чаша. Утреню приветствует соловей. Троица наша блаженно безмолвствует.
– И когда все так успело распуститься, дед Николаша? Я и не заметила. У вас в саду прям все цветет, снаружи не так. Вы секрет какой-то знаете?
– Растения любят свет, тепло, ну и заботу. Их надо любить, чувствовать. Ошибку простят, небрежения – не простят.
Казалось бы, все зацвело, опылилось, завязалось. Дело сделано. Но нет. Отгоняй вредителей, защищай. Подкармливай деревья, кусты, вынашивающие на своих ветвях ваши совместные с ними плоды. В конце лета каждое упавшее недозревшим яблоко Николаша горестно будет провожать, поднимая с земли, разводя руками: «Эх, недокормили, не хватает сил дереву! Поливай, поливай, Анна, как следует!»
И вот первые урожаи – смородины, крыжовника. Налитые гроздья красной светятся насквозь. Черная прячется, матовая, в тени листьев, внутри куста.
Зрелые плоды – торжество трудов. «Боже – вдруг доходит, – это же все еще надо собрать. И не просто собрать, а бережно и методично, вдумчиво собрать. Разложить. Отделить от веточек. Придумать, что с этим делать, как плоды сии обратить на пользу людскую. В ином случае смысл трудов исчезнет стыдливо, скорбно, как и не было месяцев стараний».
Гляжу на яблони, чей черед еще не наступил, и осознаю, что и эти плоды, едва завязавшиеся, но уже радостно усыпавшие ветки, добросовестно ухоженные и с любовью взращенные, доверчиво ожидают моего дальнейшего участия и заботы. И мне же предстоит их собрать, уберечь и отдать миру. А после – подготовиться к зимней паузе и новому началу. Об этом совсем не хочется думать.
12:00–14:00 – обед.
Тоже моя обязанность. Но и отец Владимир, и дед Николашка участвуют. Да и трапезы у нас весьма просты. Я никогда не любила готовить да и есть тоже. Старик священник, слава богу, также не гоголевский персонаж в этом отношении. Николаша любит «покушать», но, скорее, булками грешит, которые покупает в соседней монастырской лавке.
Еде предшествует молитва. Отец Владимир читает – мы слушаем. Дед повторяет, вторит молитве вполголоса, я – нет. За едой мы снова почти не разговариваем. Мы вообще мало говорим – в этом как-то нет нужды. Николаша только иногда может разойтись, удариться в рассуждения или воспоминания. Так он рассказал мне историю отца Владимира. И свою собственную жизнь – довольно простую.
Родился он у самой окраины Москвы. Как будто отдельный городок или, скорее, деревня. Тихо, невесело, все друг друга знают. Жили в деревянном многоквартирном доме, бегали на речку и в лес. Отец рано умер, мать была тихой, спокойной, ласковой женщиной. Работала в каком-то НИИ лаборантом, почему-то в центре. Ездить было далеко, но так уж сложилось. Николаша хорошо учился, был из тех редких мальчиков, которые не доставляют проблем взрослым, но при этом пользуются уважением и признанием сверстников. Ему нравилось дружить, нравилось помогать. Любимым его предметом была физкультура, хотя и по остальным он, что называется, успевал – проблем с ним не было. У Николая были хорошие физические данные, ловкое, сильное тело, и ему доставляло удовольствие чувствовать это,
