Что увидела Кассандра - Гвен Э. Кирби
У «20 или меньше» пока только три сезона, в каждом по шесть эпизодов, то есть ведущие показали восемнадцать из сорока необязательных вещей. Это очень волнительно. Я раньше много обсуждала это с Джошем, пытаясь угадать остальные двадцать две вещи: вдруг передачу прикроют до того, как мы увидим их все?
– Ты же понимаешь, что это, скорее всего, пиздеж? – сказал Джош. – Они же кучу бабок зашибают на этой передаче. Так я и поверил, что все, что у них есть, – два обогревателя и формочка для кексов.
Я сказала, что он ничего не понимает, и вышла из комнаты.
Есть много признаков того, что ничего хорошего из отношений не выйдет. Это был один из них.
Хоть я и планировала проснуться пораньше и продолжить работу, я проспала, и у меня еле хватает времени закинуть в машину все мусорные пакеты, прежде чем отправиться с мамой на обед. Мы встречаемся в кафе, где подают рыбные тако, а на стене картинка с улыбающейся рыбой, завернутой в тортилью.
– Как думаешь, эта рыба знает, что ее сейчас съедят живьем? – спрашиваю я у матери.
– Нам обязательно обсуждать это каждый раз, когда мы здесь едим? – говорит она. Мы откусываем от своих тако. Салат и белый соус вываливаются с краев.
Мама никогда не прерывает молчание первой. Это ее суперспособность, поэтому я выпаливаю: «Джош меня бросил», хотя и собиралась не говорить этого до самого конца обеда, чтобы у нее не было времени отвечать. Я всегда так делаю. Говорю раньше, чем хотела, признаю́сь во всем, когда не собиралась.
– Ох, Марси, – говорит она, и я сразу понимаю, что именно она имеет в виду.
– Он меня бил, – говорю я.
– Он тебя не бил.
– У нас ничего не вышло. Ему нравились кулинарные передачи, и он презирал людей, которые делают себе татуировки.
Мама качает головой и откусывает еще кусочек тако.
– Ему не нравилось, что я так много сплю. Но как иначе, если работаешь официанткой.
– Вообще-то сегодня я хотела с тобой кое-что обсудить, – говорит она, вытерев чистой салфеткой уголки рта. Моя салфетка разодрана и скомкана. – Мы с твоим папой продаем дом.
– Дом? – говорю я. – Мой дом?
– Наш дом. Дом, в котором ты уже много лет не живешь. Мы давно выставили его на продажу, и теперь у нас появился покупатель. Мы продаем его и переезжаем в Лас-Крусес. Твой отец хочет заняться живописью.
– Ты же любишь этот дом.
– Это всего лишь дом, – вздыхает мама. – Дорогая… – Она берет меня за руку. – Мы с твоим отцом готовы к переменам.
Я представляю Аннет и Стива, потирающих руки: целый дом исчезает, пока не останутся одни черные мусорные пакеты.
– Мы знали, что ты расстроишься, – говорит она.
– Я расстроена не из-за дома. Я расстроена из-за Джоша, – говорю я. Говорю, что ждала от нее поддержки, но не дождалась.
Мама говорит, что мы должны обсудить это снова и затягивать нельзя, потому что ей нужно, чтобы я вынесла свои коробки из гаража.
– Может, вы с братом снимете склад пополам.
– Я расхламляю свою жизнь! – Я произношу это слишком громко. Рыба на стене даже перед смертью проявляет гораздо больше достоинства, чем я сейчас. – И выбрасываю мультиварку.
– Тебе бы следовало сначала хотя бы предложить ее Джошу, – говорит мама.
Надеюсь, она в курсе, что иногда ведет себя просто как сука.
Я думала, что обрадуюсь, выгрузив мешки у благотворительного магазина, но обед испортил мне весь триумф. Я заношу один из пакетов внутрь, но пожилой сотрудник говорит мне, что вещи надо оставлять у черного хода. Припарковавшись, я вижу кучу вещей, наваленных перед закрытой железной дверью. Большинство благотворителей не отличаются такой организованностью, как я. Вот кукла в абажуре от лампы. Открытый пластиковый контейнер с кучей видеокассет. Тостер, откуда даже крошки не вытрясли. Я прислоняю пакеты к стене. Когда я заканчиваю разгружать машину, с меня льется пот. В сумке звякает телефон.
прости что все так закончил. надеюсь ты знаешь что ты мне не безразлична
Я не отвечаю.
моя мать продает дом чтобы переехать в лас крусес – пишу я Дженис.
лас крусес клевый – отвечает она.
Дженис не понимает. Я не знаю, понимаю ли сама, в чем тут дело. Дом был слишком маленьким для семьи с тремя детьми, а для одних родителей он слишком велик. Коридор на втором этаже был узким и темным, а лестница была покрыта красно-оранжевым ковром, который оставлял ворс на моих носках и обжигал колени, когда я падала. Мне нравился наш задний двор, только папа постоянно его перекапывал, чтобы засеять новый газон, а в итоге трава всегда вяла. В Лас-Крусесе у них будет сад камней, посадят пару кактусов. Когда я приеду в гости, может, мы сядем перекусить на воздухе. В пустыне быстро становится холодно после захода солнца. Папа точно именно так и скажет.
– Надо же, как холодно тут становится после заката!
Мы кивнем и скажем: да, надо же.
– Хорошо, что у тебя есть время нас навещать, – скажет мама.
И это правда будет хорошо, я ведь уже стану другим человеком.
Когда я возвращаюсь домой, уже два часа дня. На работе надо быть в пять. Я открываю бутылку пива и оставляю на столе. Я выливаю стакан воды на ковер, чтобы получилось мокрое пятно, и начинаю тереть его полотенцем, пока оно не впитается целиком. Нюхаю: пахнет влажным ковром. Ничего зловещего. Удивительно, но даже после всей проделанной работы квартира не выглядит опустевшей. Я собираюсь еще немного убраться, чтобы улучшить ситуацию, но вместо этого ложусь на диван, открываю ноут и все-таки делаю глоток пива. Я ищу «20 или меньше» на ютьюбе и нахожу новое интервью – или, по крайней мере, интервью, которого раньше не видела. Там только Стив, что довольно необычно. Доминирует в этой паре Аннет. Она доводит дело до конца, она становится героиней мемов. Аннет держит совок с кучей собачьих волос, ниже надпись: «ВОТ ОНА – ТВОЯ ЖИЗНЬ». Аннет открывает шкаф и получает по голове футбольным мячом. Иногда я думаю, что Стив нужен
