Забвение - Дэвид Фостер Уоллес

на самом деле оказалась, скопилась и обжигала малыша вода все то время, пока он кричал о помощи, а они не могли, не могли и подумать, и, когда все сняли и увидели, в каком состоянии там все было, Мама назвала их Бога по имени и вцепилась в стол, чтобы не упасть, а отец развернулся, врезал хуком по воздуху кухни и не в последний раз проклял и себя, и мир, тогда как ребенок мог бы показаться уснувшим, если бы не частота дыхания и слабозаметные подергивания приподнятых над ним ручек, ручонок размером с большой палец взрослого человека, которые цеплялись за большой палец Папы, пока сам малыш лежал в колыбельке и смотрел, как папин рот двигается в песне, наклонив голову набок и как будто глядя куда-то далеко на что-то такое, по чему Папа при этом виде отчего-то смутно тосковал. Если вы никогда не страдали, но хотите – заведите ребенка. «Сердце себе разбей и что-то там детей» – Папа снова слышит кантри-песню, словно певица с радио была там, рядом с ним, смотрела, что они наделали, хотя спустя часы больше всего Папа не сможет простить себя за то, как же хотелось курить именно в момент, когда они пеленали ребенка, как могли, крест-накрест в марлю и два полотенца для рук, и Папа поднял его как новорожденного, поддерживая череп в одной ладони, и выбежал к горячему грузовику, и жег заказную резину до самого города и травмпункта, тогда как дверь жильца так и болталась нараспашку весь день, пока петля не сдала, но к тому времени уже было поздно, и, когда оно не прекратилось, и у них не получилось, ребенок научился покидать себя и наблюдать откуда-то сверху, как происходит все остальное, а все утраченное впредь было неважно, и тело ребенка разрослось, ходило, зарабатывало и жило своей жизнью без жильца, предмет среди предметов, так сильно тогда выпарилась душа, падая дождем и вновь поднимаясь, пока солнце восходило и заходило, как йо-йо.

2000

Еще один первопроходчик

Однако же, господа, боюсь, единственный изустный пример, что мне доводилось услышать, дошел до меня из вторых рук, через близкого друга от его знакомца, что и сам, в свою очередь, подслушал сей экземплум на борту коммерческого рейса в течение некой деловой командировки – по всей видимости, коммерческая позиция обязывает того знакомца к многочисленным перелетам. Некоторые ключевые детали контекста остаются нам неизвестными. Равно следует упредить ожидания в том, что сей вариант, или экземплум не включал формального Зова как такового – равно как и, если угодно, Периода Испытаний или Сверхъестественного покровительства, участия Трикстеров, архетипического Воскрешения, равно как и некоторых других известных элементов цикла; однако же, господа, судить об этом я предоставлю вам, как до того любезно поступил каждый из вас. Сколько я понял, данный знакомец ввиду погоды выбрал стыковочный рейс «Юнайтед Эйрлайнс» и услышал сие повествование в рамках более пространного дискурса двух пассажиров на следующем ряду сразу перед ним. Иными словами, он был принужден сесть в четвертом классе. Оказался он на продолжении куда более протяженного рейса – возможно, даже трансатлантического, – и двое пассажиров, по всей видимости, провели первый отрезок пути вместе и по приходе знакомца уже давно увлеклись беседой; а клоню я к тому, что, по словам знакомца, он упустил первую часть долгой беседы. То есть архетипическое повествование лишилось рамочного контекста или дейктического антецедента как таковых – какие, разумеется, наличествуют в случае нашего собрания сегодня днем. Что все началось словно ни с того ни с сего, как выразился знакомец. А также что, по всей видимости, он расположился в срединном аварийном ряду, всегда ближайшем к большому двигателю самолета, – на подобном типе воздушных суден, сколько мне известно, выход на крыло часто находится в ряду 19 или 20, когда по эвакуации требуется обернуть две ручки в двух разных и противоположных направлениях, а затем, предположительно, неким образом выдвинуть весь аппарат двери из фюзеляжа лайнера и установить весьма мудреным образом, подробно предписанным в глифах на карточке с инструкцией по безопасности, пусть ее на великом множестве коммерческих авиалиний едва ли возможно истолковать с какой-либо уверенностью. Этот факт приводится для того, что по причине ужасающего фонового шума от двигателя в продолжение всего полета он оказался в силах услышать нарративный фрагмент лишь благодаря тому, что, похоже, один из вышеупомянутых пассажиров перед ним либо был туговат на ухо, либо страдал от каких-либо иных когнитивных расстройств, так как пассажир возрастом несколько моложе – тот, что, видимо, приводил и толковал вариацию или притчу нашего цикла, – чем бы вы ее ни положили по своему суждению, – похоже, артикулировал весьма медленно и с необычной внятностью и членораздельностью. Что, со слов знакомца, по здравом размышлении также напоминает о том, как недалекие или нечуткие люди общаются с иностранцами, так что, возможно, пассажир в летах не являлся носителем английского языка, а повествователь был недалеким человеком. Двоица ни разу не повернулась и не повернула головы в достаточной степени, чтобы можно было разглядеть их во всей полноте; все, что оставалось открытым взору на протяжении повествования, – тыльные стороны голов и шей, какие, с его слов, производили впечатление среднестатистических и непримечательных и не давали почвы для экстраполяций – как, собственно, почти всегда и выглядят затылки незнакомцев на авиаперелетах. Впрочем, с редкими исключениями. С самого начала поражают некоторые параллели. Ибо речь шла о некотором ребенке, родившемся в какой-то очень примитивной палеолитической деревне. Где именно, знакомцу неизвестно; вне всяких сомнений, это излагалось в протазисе, или экспозиции повествования, упущенных ввиду того, что он был вынужден избрать первый попавшийся рейс и вступил, так сказать, in medias res[19]. На отрезке «Юнайтед». По его впечатлению, действие разворачивалось в некотором экстраординарно примитивном регионе мира – третьем мире, джунглях или дождевых лесах, возможно, в Азии или в Южной Америке, – и так ужасающе давно, что это буквально палеолит или, возможно, мезолит, – где, разумеется, почти всегда и лежат антропологические корни подобных жанров. Контекст, в коем мой друг в дальнейшем ознакомился с этим пересказом от своего знакомца, был, в свою очередь, с его слов, еще более банальным и неожиданным, если это возможно, чем коммерческий авиаперелет, – словно бы заурядность и, так сказать, современная будничность повествовательных условий особенно подчеркивала архетипические параллели. Но также он акцентировал чрезвычайную примитивность и палеолит в хронотопе вариации – то есть с копьями, грубыми хижинами, пантеистическим шаманизмом и чрезвычайно примитивным