Devil ex machina - Марьяна Куприянова
Присмотревшись, девушка разглядела на спине Яна свежие царапины, а на левом плече – след зубов. Значит, кто-то уже попробовал его на вкус. А ему все равно, щеголяет с обнаженным торсом и глазом не моргнет. Фаине стало противно, в голове пронеслись вполне естественные картинки совокупления с очередной дурехой, что радостно раздвинула перед ним ноги и вскоре была выброшена, как использованный презерватив.
Фаина скривилась, чего юноша не заметил, но сделала бы то же самое, даже если бы он наблюдал за нею. Представить этого насквозь фальшивого человека в порыве страсти было затруднительно. Как это существо может любить? Целовать кого-то? Гладить по волосам, шептать на ухо, быть нежным?.. Разве есть в нем хоть одна искренняя черта, кроме высокомерия?
Ожидая закипания чайника, парень сомкнул руки в кольцо над головой, зевнул, потянулся, хрустнул позвонками. От натяжения кожи на мгновение прорисовались несколько ребер. Обыкновенный, вроде бы, человек. Зевает, кости есть. Внутренние органы, пожалуй, тоже, раз уж он питается. Все это глупо, конечно, но ничто так не напоминает нам о человечности и, в первую очередь, смертности, как подчеркнутая физиологичность.
Фаина прислушалась к ощущениям. Не пойдет ли снова кровь? Не стоит дожидаться, пока это случится. Нужно отсюда уйти и впредь избегать оставаться наедине с этим пышущим здоровьем и красотой мужчиной. Который словно с каждым днем по крупице обкрадывает живущих по соседству людей, насыщаясь чужой энергией.
Их взгляды пересеклись. Теперь чай точно подождет. Морально тяжело находиться один на один с существом, которое нельзя ничем смутить, нельзя вывести на эмоции, нельзя заставить произнести хоть слово или отвести глаза, если оно того не хочет. Несмотря на множество вопросов, которые имеются у Фаины в его адрес, сейчас она не намерена его расспрашивать. Момент слишком неподходящий, плюс скоро придет Мила, плюс необходим хороший план. Или последняя капля, что переполнит чашу терпения.
Девушка поднялась под неотрывным взором темной августовской листвы – взором колючим и подстегивающим. Подъем вышел излишне резким – голова ушла в крутое пике, ноги, затекшие от долгого сидения, не справились с простой задачей. Большая доза сахара также дала о себе знать, будто попала в кровь лишь тогда, когда девушка начала двигаться. Фаина пошатнулась и почти рухнула на пол, с грохотом схватившись за стул. Тот подскочил и громко ударился о стол, но спас ее от позорного падения. Крепко держась за мебель, будто за край обрыва, девушка поднялась на дрожащих ногах, избегая назойливого взора.
– Что такое? – нахмурился Ян.
Она повернула к нему голову и обожглась стыдом.
– Ничего.
– Врать мне не имеет смысла.
– Да от тебя вообще трудно что-либо утаить. Включая собственные мысли.
Девушка выпрямилась и старалась привести в порядок дыхание. Казалось, еще минута на ногах, и она отключится. Как бы добраться до кровати?.. Эти несколько метров от кухни до комнаты в таком состоянии казались непреодолимыми. А присутствие Яна лишь усугубляет ситуацию. За ошибки и слабости приходится платить. И плата велика.
– Ты делаешь себе хуже, – Ян скрестил руки на груди, осматривая ее исподлобья.
Он становился все более раздраженным с каждым сказанным словом. И в то же время его тело напряглось – он готов был ринуться вперед и поддержать Фаину, если потребуется.
– Неужели? – она попыталась удивиться, но голос охрип.
Даже сейчас, на грани обморока, она язвила в адрес Яна, сама не зная, зачем. Очень хотелось пить. Как никогда прежде.
– Сарказм тебе не поможет.
– И что же ты сделаешь? – пришлось закашляться, чтобы продолжить, – сделаешь так, чтобы у меня снова пошла кровь? Или что-нибудь серьезнее на сей раз? Я вся трепещу перед… твоим очередным фокусом.
– Этот тебе точно не понравится, – пообещал сосед.
– Можно подумать, мне нравились предыдущие.
Фаина не совсем понимала, о чем они говорят, но считала своим долгом поддерживать туманный диалог едкими высказываниями. Не так уж часто Ян заговаривает с нею, чтобы упускать шанс что-нибудь выяснить или хотя бы уколоть его. Ну, или еще больше запутаться, как это бывало чаще. В голову словно киселя влили, мутного и густого, и теперь он там болтался, неравномерно застывший, ленивыми волнами катаясь от одного уха к другому. Мешал думать.
– Напрасно ты так.
– С этим я сама разберусь.
Нужно было уходить, но как заставить тело слушаться?
– Мне это надоело.
– Что именно? – скривилась она, глядя в пол.
– Твое отношение к себе.
– Это вообще не твое дело.
Ян нахально ухмыльнулся, чем вызвал пренебрежительный взгляд собеседницы. На каждый его оскал у Фаины имелся антидот в виде глубокого (пусть и напускного) безразличия, граничащего с отвращением. Ян мог влиять на людей своей мимикой и жестами, умел убеждать, заставлять, совращать, но относительно Фаины все его уловки были безнадежны – они отскакивали от ее непробиваемого панциря, как пластиковые дротики от бетона, оставляя лишь мелкие царапины. Он мешал ей жить, на этом его влияние оканчивалось. Глубже в мысли и эмоции девушки ему не удавалось проникнуть, как он ни старался.
Фаине надоела бессмысленная перебранка, и она, пошатываясь, заставила себя уйти. Ян проводил ее взглядом, полным неприкрытого желания помочь, проводить до постели, чтобы она не упала, ведь была так слаба. Это показалось Фаине странным, особенно в свете того, что каждая его фраза звучала как угроза. Впрочем, резкие смены настроения свойственны Яну так же, как и смена цвета – хамелеону, и не стоит удивляться, когда его гнев легким движением брови превращается в сочувствие. Или же наоборот.
Коридор расплывался перед глазами, бледно-зеленые стены кружились в медленном вальсе, обманывая – на них нельзя было опереться. Сознание оставляло ее. Не без труда дотащив бунтующее тело до кровати, Фаина упала и пролежала до тех пор, пока силы вновь не прильнули к ней. Затем приняла таблетки и измерила уровень сахара. Глюкометр показывал число гораздо выше допустимой нормы. Плохо. А чего еще стоило ожидать, объевшись шоколада? И каким чудом отказать себе в сладком, если твою дерьмовую жизнь можно разбавить только маленькой ложкой меда?
Даже при смерти Фаина не сумела бы запретить себе конфету. Она сдерживает себя во многом, стала есть полезную отвратную пищу, ограничила потребление сладкого и алкоголя… Казалось бы, за такие жертвы организм должен сказать спасибо, но и этого ему недостаточно! Если мозг не получает радости ниоткуда, кроме вкусовых рецепторов, больше ничего не остается, кроме как вредить себе.
Через четверть часа Фаине полегчало, и она отбросила мысль написать Миле с просьбой на сегодня отменить визит. Пусть приходит. Пусть ругает ее, вправляет мозги, сетует на ее безалаберное отношение к себе. Пусть. Она виновата и заслужила это. Если Мила отчитает ее, может, это приглушит совесть.
Фаина отлеживалась, раздумывая над тем, что сулит ей обещание Яна, оставленное без разъяснений, пока не явилась Мила.
