Десять поколений - Белла Арфуди
Автандил все пытался заговорить с красавицей, которая очаровала его с первого дня одним лишь движением быстрых рук. О Хатуне он знал столько же, сколько и о другой родне, разбросанной по всему Союзу. Однако, в отличие от своих двоюродных братьев и сестер, которых он частенько встречал на различных семейных сборищах и оттого относился к ним по-братски, Хатуну он до этого не видел. Глядя, как она ловко управляется с домашним хозяйством и грациозно садится за учебники по вечерам, он твердо решил на ней жениться. Свадьбы в езидской общине между двоюродными братьями и сестрами практиковались давно, а уж между троюродными воспринимались как абсолютная норма. Такой кузен вроде и родственник, но для создания семьи – довольно дальний. Автандил, убежденный в том, что ему, попроси он руки Хатуны, ее семья не откажет, все же намеревался для начала убедиться, что он девушке хотя бы немного симпатичен. Заговорить с ней наедине он решился на второй неделе пребывания в новом доме, пока его будущая невеста уверенно нарезала ею же испеченный хлеб.
– Я видел, что вы каждый вечер садитесь читать что-то новое. Никогда не встречал кого-то, кто читал бы быстрее вас. – Автандил принял из рук Хатуны тарелку с дымящимся куриным супом. – Что будете читать сегодня?
Хатуна пожала плечами, даже не взглянув на него. Мол, что-то да будет читать. Автандил продолжить разговор не решился. Лежал на узкой и короткой кровати для подростка и переживал, что повел себя как дурак. Ну что ему мешало задать еще пару вопросов? Может, к пятому она бы уже перестала быть такой закрытой и деловой. Пропустив для приличия один день, он снова попробовал завязать разговор с Хатуной, да все без толку. Она даже не делала вид, что слушает его. Пока он заливался соловьем и рассказывал ей про свои любимые книги, надеясь, что хоть одна из них окажется по вкусу и ей, Хатуна продолжала резать хлеб и выкладывать соленую брынзу с горными травами на небольшую тарелку прямо перед Автандилом.
Ко второму месяцу пребывания в доме у своих родственников Автандил от любви занемог и исхудал, чем вызвал беспокойство своей тети. Отпаивая племянника крепким чаем с кизиловым вареньем, которое Автандил терпеть не мог, но послушно продолжал есть, она наставляла:
– Погода у нас очень обманчива. Только кажется, что всегда тепло, но, как подует ветер, взвоют даже те, кто живет в Сибири. – Преувеличивать мать Хатуны любила знатно. Так никогда за свою жизнь и не побывав нигде севернее окраин Тбилиси, она продолжала уверенно повторять, что у них тоже бывают лютые морозы. – Одевайся тепло и не думай модничать. Будешь так болеть, твои родители еще подумают, что мы совсем за тобой не следим. Они нам доверили своего сына, а мы что же? Вернем им его больным и слабым? Пей чай, я тебе еще варенья достану.
Хатуна оставалась к страданиям юноши абсолютно равнодушна. Все так же тихо накладывала ему по вечерам еду и старательно его избегала. Давалось ей это не без труда, учитывая, что в свои выходные Автандил оставался дома, а Хатуна и рада бы пойти куда-нибудь, да не с кем. Сначала ей казалось, что история с Вано Коблиашвили прошла буйным ураганом лишь в ее собственной семье и не вышла за ее пределы. Когда же подруги одна за другой под благовидными предлогами стали отказываться встречаться с ней, а после и вовсе пропали, Хатуна поняла, в чем дело. Отныне она была одной из тех, с кем ей самой когда-то не разрешалось дружить, девушек подобного сорта полагалось только обходить стороной. Все знали, что если испорченный фрукт лежит рядом со свежими, то он испоганит и их. Продолжив общаться с Хатуной, подруги рисковали бы не найти себе мужей и остаться старыми девами. Хатуна скоро приняла правила игры и на подруг старалась не обижаться, хотя иногда по ночам и плакала о своей горькой участи и такой несправедливой судьбе.
Соседи же после истории с Хатуной успели найти уже тысячу и одну новую сплетню, но если кто-то новенький появлялся в их небольшом дворике, то они тотчас же вываливали на него все местные драмы. Нельзя было позволить, чтобы кто-то по незнанию погубил себе жизнь, поведясь на профессорскую должность отца Хатуны или красоту Софико Чавчавадзе, которая слыла самой гулящей девушкой во всем городе, потому что кто-то когда-то видел ее на главной улице в компании пятерых парней. Позднее их число в рассказах увеличилось до десяти, а половина из них, по убеждению соседей, были ее любовниками. Когда за пару лет история доросла до того, что, оказывается, Софико от одного из парней была даже беременна, но сделала аборт, родители девушки, потерявшие надежду на то, что это все когда-нибудь закончится, отправили ее к дальним родственникам в Ленинград поступать в университет. Оттуда Софико уже не вернулась, лишив местных сплетников не только своей красоты, но и повода накликать на нее новую беду. Так Хатуна стала падшей женщиной самого добропорядочного дома во всей Грузии, если, конечно, верить его жителям. И эти ответственные жители не могли не передать свое тайное знание и Автандилу, когда смекнули, что для него Хатуна и ее семья – люди кристальной чистоты. В бакалее, куда Автандила направили с небольшим списком продуктов, он встретил пожилую кумушку и по сложившейся привычке не мог с ней не заговорить. Та же, обнаружив свободные уши, решила вылить в них все накопившиеся истории. Даже ту самую про Софико Чавчавадзе. Когда же, прилежно выслушав рассказ о падении юной грузинки, Автандил засомневался в его правдивости, то получил нешуточный нагоняй от старухи.
– Вот вы, молодежь, всегда так своих прикрываете! – ругалась на него соседка, держась за его крепкую жилистую руку. Ходить самой ей уже давно было тяжело, но она не могла отказать себе в удовольствии выйти за покупками в ближайшие лавки и обменяться свежими сплетнями. – Если бы наше поколение не следило за нравственностью, то, говорю тебе точно, у нас был бы уже публичный дом, а не приличное жилье для семей с детьми.
Автандил, быстро понявший свою ошибку, старался ее загладить и соглашался со всем.
– Очень приличный дом, – повторял он слова соседки, успокаивающе похлопывая ее по ладони, которой она за него цеплялась.
