Местное время – любовь - Елена Николаевна Ронина
– Наташка, а может, ты права? Сейчас, знаешь, вспоминаю, и как-то все по-другому видится. Он, кстати, приезжает через две недели. Просил меня счет здесь в России открыть. Странно как-то…
– Во, во! Ты, Виктория, даешь! Прекрати верить всем подряд! Вспомни Петера. Тот хоть по списку все привозил. И то польза. А этот, ты гляди, карточкой перед носом помашет – и все, никаких забот. Может, он маньяк? Тут карточка, там карточка… Это уже на навязчивые идейки смахивает!
– Ой, мне прямо страшно. А я уж думала, может, я его и вправду люблю?
– Любить надо только себя!
– Наталья, прекрати немедленно, – не выдержала я, – ну что ты девку расстраиваешь? Вика, не слушай ее. И вообще никого не слушай. Нормальный мужик, хочет жизнь с тобой строить. Еще Петера они вспомнили. Что про него думать-то, про Петера?! Что ты с ним хорошего видела? А с Вернером вы же не только посуду мыли? Вы же и в гости ходили, и на озера ездили.
– И все, главное, бесплатно! – Наталья никак не могла успокоиться.
– Он же немец в конце-то концов! Он должен быть и бережливым, и экономным. Не бывает сказочных историй, не бывает! – мне все-таки хотелось Вернера защитить. – Как может, так и ухаживает. Вдруг и не знает, как лучше? Ты, Вик, потом его можешь как-то направить: это нравится, это не нравится, это лучше, это хуже. Он же тебе навстречу идет?
– Конечно. Мы вообще друг друга с полуслова понимаем.
– Вот видишь! Это самое главное. А деньги?.. Да, это всегда сложно. Вот мой муж, когда за мной ухаживал, то есть мы практически уже жили вместе, он почему-то денег мне не предлагал вообще. А я очень нервничала. Потому что у меня их не было, а попросить я не могла. Он покупал продукты. И что? Накупит вечно сметаны почему-то. А я должна ужин готовить. Из сметаны, что ли? В итоге однажды утром у меня не было пяти копеек, чтобы поехать на метро. И когда я наконец, рыдая, рассказала ему про свои трудности, он был страшно удивлен. Никак не мог понять, почему я ему ничего не рассказывала. Все ему объяснила, обо всем договорились. Вика, просто нужно друг с другом разговаривать. Плохого он тебе точно не желает. Это чувствуется.
– Что ты ей голову забиваешь? – не унималась Наташа. – Смотри, опять счета, карточки кредитные, опять денег положит, чтобы Виктория ему могла качественные продукты покупать. Вика, не расслабляйся!
Вернер действительно опять положил Вике кучу денег на счет и по приезде в нашу родную столицу сначала купил квартиру в Москве Вике, потом – в ближнем Подмосковье – ее папе. И уладил вопросы с получением его гражданства.
И… уехал. Поездка, как он объяснил, была деловая. Его ждала работа, приезжал специально, чтобы решить эти проблемы. С фирмами по продаже недвижимости Вернер связывался, оказывается, еще из Германии. Поэтому все было подготовлено. Быстро, без волокиты и промедлений. Вике оставалось отсмотреть несколько вариантов, выбрать квартиру для себя и папы из того, что было представлено, и поставить свою подпись на договорах. Владелицей обеих квартир была она.
– Вика, я не хочу, чтобы ты приехала ко мне от безысходности. От того, что ТАМ у тебя будет все, а ЗДЕСЬ нет ничего. Это было бы неправильно. Я не хочу ставить тебя в такое затруднительное положение. Теперь у тебя есть жилье, ты абсолютно независимая женщина, и я делаю тебе предложение. Вика, я тебя люблю, выходи за меня замуж! Сразу, пожалуйста, не отвечай. Я уеду, и ты подумай, не торопясь. Все взвесь, поживи в новой квартире. Может, тебе уже ничего не захочется. И я ни в коем случае не жду от тебя никакой благодарности. Я это сделал просто потому, что люблю тебя, и я видел, как тебе тяжело. И у меня есть такая возможность. Почему же мне не потратить свои деньги на тебя, на человека, который мне бесконечно дорог?!
Мы сидели втроем на кухне у Натальи, как в старые добрые времена, но все трое понимали, что неизвестно когда появится возможность еще раз вот так посидеть. Мы провожали Вику в Германию.
– Ой, не знаю, девчонки, боюсь. И куда меня несет? И это после того, как в кои-то веки появился свой угол!
– Не забудь, благодаря кому он у тебя появился! – вставляю я.
– Нельзя выходить замуж из благодарности, – парирует Наташа.
– Во-первых, можно, – защищаю я Вернера. – Благодарность – это прекрасное чувство. Потом, Вернер действительно необыкновенный человек. За него замуж выходить просто даже нужно!
– Девчонки, ну при чем здесь благодарность! Я его люблю, он для меня такой дорогой человек… Просто страшно же вот так сразу-то все менять. Чужая страна, чужие привычки, скучать буду.
– И мы по тебе. Но все равно поезжай и не думай, мы к тебе в гости приедем.
– Это если нас еще кто пустит! – Наталья остается в своем репертуаре.
На какое-то время Виктория пропала из нашей жизни. Она никогда не была моей подругой. Она была подругой Наташи. И встречались мы все вместе только у нее на наших нечастых посиделках. Радовались встречам, но напрямую никогда не общались. Всегда находили друг друга через Наташу. У каждой были свои дела, свои заботы и не так уж много свободного времени. При встречах я всегда спрашивала у Наташки, как там наша иностранка.
– Ой, Вика стала такая фрау, куда там! Вся из себя.
– А счастлива, не жалеет?
– Знаешь, Лен, я думаю, правы мы с тобой были обе, когда рассуждали в присутствии Вики о ее жизни. На первый взгляд все вроде просто здорово. Отдыхать ездят три-четыре раза в году. Вика, по-моему, уже весь мир объездила. Кривиться начала – это не то, то не это… Жизнь спокойная, размеренная, все по плану.
– Так это же тоска!
– Во-во! Вика, по-моему, уже немного от этого озверела.
– А дети?
– Это вообще целая история. Она аборт сделала. Вернер начал на нее давить, что им это особо не надо.
– Понятное дело, ему не надо, у него же сын есть.
– Вот. А Вика ждала, что он будет ее уговаривать, может, даже на коленях стоять. Короче, как-то сдуру или назло, или не подумав, избавилась от ребенка. А потом у нее началась жуткая депрессия, даже в клинике лежала.
– С депрессией?
– Да. Это у нас плохое настроение никого не волнует, а там это болезнь, которую надо лечить.
– Вылечили?
– Ты знаешь, по-моему, не до конца. Она какая-то слегка заторможенная стала. Может, от лекарств?
В один из Викиных приездов в Москву нам наконец удалось встретиться, и мы как в старые добрые времена сидели на Наташкиной кухне, гоняли чаи и говорили о своем, о девичьем. Вика выглядела прекрасно.
– Вика, у тебя такой прекрасный цвет лица! И кожа!
– Лена, это все солярий.
– Так вредно же!
– Ага, во всем мире не вредно, а у нас вредно. У нас и памперсы вредно, и противозачаточные таблетки! Просто смех. Да я круглый год в солярий бегаю. Чего синего цвета-то ходить, когда вполне можно иметь красивый здоровый вид.
– Ну а как твоя готовка, как с домашним хозяйством?
– Вот в этом я, девчонки, действительно преуспела, скажу без ложной скромности. К тому же там все очень легко. Сначала книжек разных накупила. А книжки не просто к Германии адаптированы, а, мне кажется, конкретно к каждой улице. Там прямо так и написано: «Идешь в магазин такой-то, покупаешь пакетик такой-то. Кипятишь содержимое пять минут. В магазине напротив покупаешь другой пакетик. Им все засыпаешь, и получается легко, вкусно и некалорийно». И так про все. Любо-дорого. Вернер мной гордится. Если к нам гости приходят, я такие блюда забабахиваю – закачаешься!
– И главное, все из одного пакетика. – Наталья остается верна себе.
– Ну тебя! Не из одного. А собственно, что плохого, что люди едят немного и правильно?!
– Вика, а как у тебя отношения с его семьей-то сложились, с сыном, с мамашей? – мне все интересно.
Вика, уплетая очередное пирожное (про правильное питание думать будем по возвращении), рассказывала дальше:
– Сыночка почти не видим. У Вернера с ним взгляды не сходятся. А мамаша, божий одуванчик, у нас частенько пропадает. Но с ней никаких забот. Не видать ее, не слыхать. Со всем согласна. С утра до машины ее доведешь, руль в руки вложишь, и она в парикмахерскую порулила. После парикмахерской сеточку на укладочку нацепила и на встречу с такими же, как она, подружками. Сидят, кофеек с ликерчиком попивают. Как потом за руль-то садиться не боятся?!
Время, не останавливаясь, бежит вперед, и чем старше становишься, тем оно бежит все быстрее. И периодически понимаешь, что уже долго кого-то не видел, с кем-то не разговаривал. Мы не обижаемся друг на друга. Понимаем, что это жизнь. У всех семьи, работа, свои обязательства. Просто не до кого. Но в душе я
