Тусовщица - Анна Дэвид
— Ребята, это — Амелия, — говорит он, и я вдруг в ужасе понимаю, что все на меня уставились, будто я — кокаин, который они так долго ждали. Помимо Стэна с Джоэлом здесь присутствует еще пара мужчин постарше в коричневых свитерах, слишком загорелая блондинка, чернокожий парень с откровенно гомосексуальными замашками и только один великолепный сексуальный образчик — каштановые волосы, голубые глаза, одежда в стиле Аберкромби[33], — который сидит в уголке. И ради него я выдавливаю из себя некое подобие улыбки.
— Не хочешь представиться нашей группе, Амелия? — спрашивает Томми, хотя именно это он только что за меня и сделал.
— Да, конечно, — говорю я, притворяясь спокойной. — Мне тридцать лет, я работаю — ну, по крайней мере, работала до недавнего времени — в журнале «Эбсолютли фэбьюлос». — Парень с голубоватой внешностью начинает хихикать, но я не обращаю на него никакого внимания, глядя прямо на Томми. — Э-э-э… что еще вы бы хотели узнать?
— Амелия, мне кажется, это единственное место в Лос-Анджелесе, где людям безразлично, сколько тебе лет и чем ты занимаешься, — говорит Томми. Гей с Блондинкой хохочут. — Расскажи нам о своей проблеме.
Я чувствую себя униженной потому, что сказала не то, чего от меня ожидали, и одновременно испытываю возмущение. Ведь очевидно, что у всех этих людей — у Джоэла, у этого хихикающего гея, у Блондинки и даже у красавчика в углу — нет постоянной работы либо, если даже она у них есть, они явно не очень востребованы там. И хотя я в настоящее время тоже нигде не работаю, у этих людей вид такой, будто они никогда вообще ничем полезным не занимались. Где же, черт побери, все эти знаменитости и первоклассные продюсеры? Я должна была попасть в их группу!
— Амелия, — произносит Томми, и до меня доходит, что все по-прежнему смотрят на меня. — В чем заключается твоя болезнь?
Ах, да. Моя болезнь. Когда я читала брошюрку про «Пледжс», которой снабдил меня еще в больнице доктор Рональд Рэнд, я обратила внимание, что врачи так раздули мою «болезнь», будто это рак последней стадии или болезнь Паркинсона, однако про алкоголизм тоже упомянуть не забыли.
— Видите ли, дело в том, — говорю я, ожидая поймать на себе взгляд болезненно наигранного сострадания. — У меня правда есть, то есть были, проблемы с кокаином. Да, я действительно люблю коку. Когда он у меня есть, то я не могу остановиться до тех пор, пока он не закончится. — Я делаю паузу в надежде, что сейчас на меня посыплются поздравления, какая я молодец, что честно рассказала про свои проблемы с наркотиками, но все молчат.
— Что же касается алкоголя, то я спокойно могу как пить, так и не пить, — продолжаю я. — По правде говоря, от спиртного у меня либо болит голова, либо я вообще себя плохо чувствую. Но с ним у меня определенно нет никаких проблем. — И я одариваю Томми лучезарной улыбкой.
— Значит, ты вообще не пьешь? — спрашивает Томми, и, я готова поклясться, что вид у него при этом изумленный.
— Почему? Пью, — отвечаю я. — Но в меру. Могу выпить чуть больше, если начинается отходняк, когда переберу коки. Но с алкоголем у меня однозначно нет проблем. Мне даже вкус спиртного не нравится.
Блондиночка мне кивает с понимающим видом. Может, у нее такая же ситуация? Тоже проблемы с наркотиками, а она оказалась в этой комнате с людьми, которые истово именуют себя алкоголиками?
— В таком случае, — говорит Томми, — я предлагаю тебе не пить… скажем, пару лет, чтобы ты поняла, будешь ли ты скучать по спиртному.
Чувствуя, как у меня сейчас отвалится челюсть, я все же пытаюсь придать себе равнодушный вид, одновременно стараясь определить, шутит Томми или говорит всерьез.
— Пару лет? — переспрашиваю я с еле заметной улыбкой.
— Ну да, — подтверждает он, сложив руки на груди. — Если ты сможешь в течение двух лет не употреблять алкоголь и при этом не чувствовать в нем потребности, значит, ты смело сможешь сказать про себя, что ты — не алкоголичка. — Тут он снова улыбается, и меня впервые посещает мысль, что Томми — просто прилично одетый мудак. Но я не хочу вручать этим людям дополнительное оружие против себя, и так уже достаточно.
— Вообще-то, — возражаю я с улыбкой, — я планировала завязать с кокой… вообще со всеми наркотиками, а также меньше употреблять спиртного. Я слышала про одну программу… кажется, она называется «программа по прекращению распития спиртных напитков». Мне рассказывал о ней один человек, который прошел ее вместо того, чтобы записаться в клуб анонимных алкоголиков, на котором настаивали его близкие. Вы о ней что-нибудь слышали?
Все присутствующие разражаются хохотом, я же краснею как рак, одновременно притворяясь, будто мне тоже смешно и даже знаю, почему. Тот парень говорил мне, что это программа не для алкоголиков, а для людей, которые либо просто выпивают чуть больше, чем надо, либо не уверены, что после спиртного смогут отказаться от наркотиков. Я-то полагала, что пациенты «Пледжс» хорошо об этом осведомлены. Но все продолжают смеяться, в том числе и Блондинка — а я-то считала, что она на моей стороне! — и это меня уже начинает бесить.
— Что здесь такого смешного, черт возьми? — грубо прерываю я всех, одновременно тревожась из-за того, сколько ехидства прозвучало в моем голосе.
Когда все замолкают, Томми оборачивается к красавчику в углу.
— Джастин, не хочешь объяснить Амелии, что здесь такого смешного?
Джастин улыбается и становится при этом еще красивее, чем минуту назад, когда он хохотал. Поймав на себе мой взгляд, он обращается ко мне.
— Амелия, — говорит он, и меня невольно охватывает дрожь
