По праву рождения - Вера Александровна Колочкова
Хотя было бы лучше, если б она это все вслух проговаривала. Да, лучше. По крайней мере, не болело бы так внутри, не норовило бы вцепиться мертвой хваткой за шею. Еще немного – и снова будет этот ужасный приступ… Вот как его остановить, как? Он же не спрашивает ее согласия, валит с ног и последние жизненные силы забирает!
– Ань… Ты чего побледнела так, а? Объясни, что случилось?
– Ничего, Дим, ничего… Все в порядке со мной, правда…
– Но я же вижу, что не все в порядке! Ты расстроилась, что я на звонок не ответил, да? Но это и правда с работы звонили… А у меня сегодня выходной, я имею полное право не отвечать! Может, я вообще за город на рыбалку уехал и там связи нет?
– Где связи нет, Дим?
– Ну там, на рыбалке… Куда я мог уехать… Имею я право по-настоящему отдохнуть в свой единственный и долгожданный выходной день, а? Могу я провести его вместе с женой?
– Можешь, Дим, можешь. Разве я с тобой спорю? Можешь, конечно.
И улыбнулась ему ободряюще. Только почувствовала, что улыбка получилась тоже фальшивая. Как фальшиво было и его возмущение относительно законного и долгожданного выходного. Все было фальшиво, фальшиво… Невмоготу фальшиво!
И тут же почувствовала – все, не может больше. Надоела ей эта игра двух дурных актеров в дурной пьесе, изображающих семейное счастье. Набрала в грудь побольше воздуху, повернулась к нему, спросила тихо:
– Дим… А тебе не кажется, что все у нас с тобой как-то не так? Давно уже не так… Будто меж нами кто-то третий стоит и все видит, все слышит? Будто незримо присутствует… Может, ты хочешь мне что-то сказать, но боишься? Приступы мои тебя пугают, да?
– Ань… Я не понимаю, о чем ты, правда. Ну что за фантазии у тебя в голове? Ты же знаешь, как я тебя люблю… И да, я боюсь за тебя, но это вовсе не потому, что… Не потому, что ты думаешь…
– Дим, перестань… Я ведь не из глупой ревности тебя спрашиваю, я просто чувствую так… И даю тебе возможность для отступления. Сама даю, Дим. Ты никогда не думал о том, что своевременное отступление может быть правильным поступком, даже необходимым?
– Какое отступление, Ань? Мы что с тобой, на войне? Мы живем и живем, и все у нас хорошо, замечательно просто. И сын уже вырос, уже и жениться собрался…
– Да, кстати! Ты не знаешь, почему Матвей вдруг отменил наше знакомство с родителями Анели? Я его спрашивала – молчит… Они поссорились, да? Или у родителей случилось что-нибудь?
– Не знаю… Может, и случилось. Да какая разница, Ань? Они сами разберутся, я думаю. Может, и не будет никакой свадьбы.
– Почему? Может, мне Анеле самой позвонить и узнать все?
– Я думаю, не надо… Не стоит вмешиваться. И ты об этом не думай, Ань… Пусть идет как идет. Тем более тебе нельзя волноваться.
– Хм… Какое все-таки глупое это выражение – нельзя волноваться… Ну скажи, как нормальный человек может жить и ни о чем не волноваться? Если он не идиот, конечно.
– А тебе нельзя, Ань! Нельзя! Ты же знаешь, что твое волнение провоцирует приступ удушья!
– Да не волнение его провоцирует, Дим… Вовсе нет…
– А что тогда, по-твоему?
Она только плечами пожала, опуская глаза. Неужели он сам так и не понимает что? Неужели ему надо рассказывать про разницу в их возрасте, про ее страхи, про это вот… Которое называется – вдруг у него появится другая женщина, та, которая ему больше подходит? Ведь природу – ее ж не обманешь… Она все равно свое возьмет, как говорится, не мытьем, так катаньем. О, это пресловутое «вдруг», как же она от него устала! И не просто устала, а взрастила его до ужаса! Даже от одной промелькнувшей мысли на эту тему, самой малюсенькой и пугливой, начинается паническая атака, а после нее это страшное удушье. Такая вот цепочка горестная, и не разорвешь ее… Хотела бы, да не получается. Только с Димой она может жить, только чтобы он рядом был. Другого выбора нет. Или с Димой, или никак. Неужели он этого не понимает?
Вздохнула, потрогала щеки руками – ишь, как разгорелись… И мысли в голове тоже горячие крутятся, и вовсе не в ту сторону, если уж на то пошло. Она ведь только что думала не так, совсем не так… Про отступление думала. И даже вслух это Диме проговорила. Мол, будет лучше, если он отступит…
Хотя думать об этом страшно. И где же выход тогда? Где та золотая середина, в которой можно нормально жить? Неужели никакой золотой середины нет и она всегда будет так мучиться?
Вот хорошо ему… Умеет делать вид, что ничего не понимает на самом деле. И если так… То она тоже будет делать вид, что все хорошо, что она довольна и счастлива. И сколько они еще будут жить в этом «делании», и какие еще это «делание» примет ипостаси – одному богу известно!
Да, все так. Только дышать опять трудно. Надо бы уйти поскорее в другую комнату, чтобы Дима не увидел, как ей трудно.
– Я пойду прилягу ненадолго, ладно? Посуду после завтрака сам помоешь? – поднялась она из-за стола, стараясь придать лицу беспечное выражение.
Дима глянул на нее, спросил деловито:
– Тебе плохо, Ань? Ну же, посмотри на меня… Вдохни глубоко и выдохни…
– Нет, мне хорошо. Все нормально, Дим! У тебя опять телефон звонит, ответь…
Пока медленно шла из кухни, слышала, как он быстро проговаривает в телефон:
– Да… Да, понял… Авария на трассе… Везут к нам… Да, я сейчас буду, ждите!
И тут же подскочил с места, бросился в спальню, обгоняя ее:
– Аня, я одеваюсь и уезжаю! Большая авария на трассе, к нам людей везут! А ты ложись, Ань, ложись… Я сейчас Матвею позвоню, чтобы срочно ехал домой!
– Да не надо, Дим…
– Надо! Я не могу тебя одну оставить! Я же вижу, в каком ты состоянии, меня не обманешь! – говорил он торопливо, натягивая на себя брюки и свитер. – Ты ж понимаешь, что это надолго… Что я не смогу из больницы уйти…
– Не беспокойся, Дим, со мной все в порядке. Правда. Беги быстрее… Хорошо, что хоть позавтракать плотно успел…
Потом она стояла у окна, смотрела, как Дима выбегает из подъезда, как садится в машину, прижимая телефон к уху. Наверняка ведь Матвею звонит… Ну зачем, зачем? И без того Матвей последнее время около нее большую часть времени проводит! У него любовь, ему вовсе не до нее! И вот опять… Зачем?
Дима завел машину, не отпуская телефона от уха и тихо ругаясь про себя – да где ж ты бродишь, сынок, где ты бродишь, почему трубку не берешь? Ну давай же, давай, возьми…
– Да, пап! – услышал его голос в трубке Дима. Как показалось, очень возбужденный голос. На несвойственной Матвею высокой и нервной ноте.
– Ты где, Матвей? Далеко от дома?
– Нет… Я только что от Анели вышел. Вернее, от ее мамы… А еще вернее – от твоей любовницы, пап!
– Что?! Что ты сейчас сказал, не понял?
– Да что слышал! И все ты прекрасно понял, не надо из меня дурака делать, ладно? Это ты вместе со своей любовницей договорился, чтобы Анелю куда-то подальше отправить, да? Мы вам мешаем, правильно, пап?
– Ты… Ты что несешь, парень? Думай, что говоришь!
– А что, не так все разве? Если честно?
– Я ни с кем и ни о чем не договаривался, уверяю тебя. И успокойся, включи голову! Я не для того тебе звоню, чтобы выслушивать этот бред! Я ведь все тебе уже пытался объяснить, если ты помнишь!
– О да! Конечно же, я помню! Как же, как же! У вас с ней любовь, да!
– Матвей! Я пытался тебе все объяснить, но ведь ты меня даже не выслушал! Сбежал как трус! Я бы еще тебе объяснил, но не могу сейчас… В больницу еду, на трассе авария большая, несколько машин разбилось. К нам людей везут… Давай мы с тобой позже обо всем поговорим, ладно? А сейчас я не могу… Я прошу тебя, Матвей, приезжай домой, побудь с мамой. Ей было не совсем хорошо, когда я уходил…
– Но я тоже сейчас не могу… Мне надо Анелю найти! Она мне письмо написала, чтобы я больше не искал ее! И если я ее не найду, она подумает, что я согласился! Я должен найти ее, пап!
– Да, я понимаю… И тем не менее очень прошу тебя – побудь с мамой немного! Хотя бы до того времени, пока ей лучше не станет! Ты слышишь меня или нет?
– Слышу, пап… Но…
– Матвей, будь мужчиной, прошу тебя!
– Да, понял. Я еду домой, пап. Я быстро…
– Спасибо,
