Снежный великан - Сьюзан Креллер
Но Адриан не мог остаться, он знал, что не принадлежал к этому миру, что его здесь терпели только благодаря личной защите Тамар. К сожалению, все остальные, кто мог бы за него заступиться, сейчас были заняты или куда-то исчезли. Нет, правда, он не мог здесь больше оставаться, даже если случайно и принес на своем горбу счастье в новом году.
Все это время он стоял как вкопанный и вдруг очень медленно повернулся к входной двери; он наверняка добрался бы до нее, если бы его взгляд не задержался на маленькой, слабо освещенной соседней комнатке.
Он приблизился к ней и только теперь заметил, что там стояла больничная кровать с постельным бельем в клетку, а на ней лежал старый Валико — бледный, слабый и никем не выданный. «Нет, — подумал Адриан, — оставь его в покое». Но он не прислушался к самому себе, а приблизился к кровати с колотящимся от стыда сердцем.
Валико бодрствовал. Его взгляд помрачнел, когда Адриан вошел в комнатку, но затем сразу же вновь посветлел — стал ясным как день, как новый год, который только что начался. Старик не поздоровался с Адрианом, но, кажется, не имел ничего против, когда тот сел на стул рядом с его кроватью. От Валико пахло эвкалиптом и алкоголем, он был причесан, и на нем была темная жилетка, надетая поверх очень даже приличной рубашки. В этой одежде он был похож на усатого клоуна, что никак не вязалось с его больничной койкой.
Старик лежал в кровати, точнее — почти сидел, так как изголовье было приподнято, и благодаря этому он выглядел совершенно нормальным человеком. Валико и Адриан — оба сидели так целую вечность, просто сидели и молчали, и старик спокойно смотрел в лицо своему гостю и, казалось, чего-то ждал. При всем желании Адриан не мог понять, чего именно — но ладно, если так нужно.
Все равно время пришло.
Именно сейчас.
Он откашлялся.
А потом он начал говорить.
ГЛАВА 22
Говорить, да, — вот только как? Как говорить, если не делал этого целую вечность, если о самом важном всегда молчал, с чего начать, почему именно сейчас? Со своего места Адриан посмотрел в сторону гостиной и заметил именно то, что хотел поскорее забыть: Стелладато, Датостелла. И именно тогда он понял, что надо сказать, он уже хотел было начать — вот только с чего?
Некоторое время старый Валико смотрел на него, а потом сделал нечто странное. Он согнул указательный палец и постучал по руке Адриана как в дверь, нежно, но настойчиво. Но самое невероятное заключалось в том, что это сработало: где-то в глубине души Адриана распахнулась дверца, и он заговорил на фоне отдаленного гомона гостей. Очень осторожно, сильно запинаясь, он сказал:
— Та ночь, на террасе.
Адриан судорожно сглотнул и снова замолчал. Потому что это было идиотизмом, ничем больше. Ведь старик ничего не знал о той ночи, почти никто не знал о ней, — слова, слова, что за расточительство!
Но старый Валико посмотрел на Адриана сияющими глазами, взволнованно кивнул и снова постучал по его руке.
«О’кей, — подумал Адриан. — Входите. Тогда я, пожалуй, попытаюсь…»
И, собрав все силы, он выдавил из себя:
— Я действительно не хотел умирать, честное слово. Все время не хотел. Но на мгновение я все-таки прикинул, что будет, если я умру. Все равно ничто не доставляет радости без… без… И тогда я спросил себя, а бывают ли такие большие гробы, — я хочу сказать, что меня бы не смогли согнуть, ведь я был бы замороженный и…
Старый Валико взял ладонь Адриана и энергично пожал ее — вероятно, это означало: продолжай, говори, если тебе дорога твоя рука, — и Адриан продолжил, и он сказал:
— Ст…
И он сказал:
— Ст…
И наконец удалось, наконец он сказал:
— Однажды Стелла захотела, чтобы мы потренировались целоваться, на будущее. Тогда мы даже не ходили в школу, и она встала на стул и так смеялась, что у нас ничего не получилось, я имею в виду — не получилось потренироваться, а сейчас я… сейчас…
И потом он скороговоркой выпалил:
— Сейчас-я-все-еще-не-знаю-как-это-делается.
Адриан испугался. Вахтанг вошел в комнатку, но он лишь что-то проворчал и тотчас снова удалился — видимо, Тамар провела необходимую разъяснительную работу.
Адриан сглотнул:
— Все хотели, чтобы я что-то сказал, но я подумал: если я сделаю это, то Стелла уйдет и я ее больше никогда не увижу.
Адриан немного помолчал, а потом тихо добавил:
— И я ничего не сказал, но, несмотря на это, все закончилось. Каждый раз я смотрю на нее и понимаю, что больше никогда ее не увижу. Но самое страшное — что я не могу с этим смириться, с этим можно смириться только тогда, когда кто-то умер или развелся. Тогда можно грустить. Но ведь в моем случае это не так, Стелла может делать, что хочет.
Из гостиной долетали голоса, даже здесь, в маленькой комнатке Валико, они все еще звучали удивительно громко, словно гости ругались, но как-то странно, приветливо.
Валико показал на дверь и махнул рукой, и Адриан продолжил свой рассказ:
— Ну вот, а потом… потом мы захотели стать кровными братьями. Я знаю, так не бывает, ведь Стелла девочка и все такое. Но она сама так захотела, а после ей пришло в голову, что она не любит кровь, и тогда она принесла из кухни красное вино, два маленьких стаканчика, нам было тогда по семь или по восемь лет. И еще я помню, что мы сказали «Навсегда», мы дали настоящую клятву и выпили вино, но после него нас вырвало, и миссис и все остальные чуть с ума не сошли.
Адриан почувствовал, что улыбается, рассказывая об этом случае, и заметил еще кое-что, даже если этого и не могло быть. Когда он улыбался, по его щекам текли слезы. Он быстро смахнул их и покачал головой:
— Ну да, я знаю Стеллу уже целую вечность.
Но слезы не прекратились, и старый Валико заметил это, так как достал из-под одеяла огромный
