В открытое небо - Антонио Итурбе
Деревья – метлы…
На рецепции сказали, что писем для него нет, он огорчен. Письма либо вытаскивают его из омута меланхолии, либо окунают в него с головой, что тоже некая встряска. Порой ему пишет Шарль Саллес, но чаще всего – мама и Рене, сестра его друга Бертрана де Соссина. Она пишет ему сердечные письма подруги, искренне интересующейся его жизнью, а он называет ее Ринетт и очень с ней вежлив. Нежно просит писать ему как можно чаще. Рене он не любит, зато любит любовь. В промозглом провинциальном одиночестве письма – уютные теплые одеяла, в них можно согреться.
Лулу – болезненное воспоминание, он старается не думать о ней, но это как требовать от рыбы, чтобы та не вспоминала о море. За последние месяцы он познакомился с другими девушками, с некоторыми – на тех танцульках в кантоне Монлюсон или Домпьер-сюр-Бебр, что устраивают в деревенских питейных заведениях, разукрашенных бумажными флажками, где подают приторную смородиновку, где знать не знают ни о джазе, ни о барменах, ни о коктейлях и где мамаши, устроившись на выставленных в ряд у дальней стены стульях, внимательно следят за тем, чтобы местные ухажеры не слишком прижимали к себе их дочек, кружа их в вальсе. Он вздыхает. И видит себя неуклюже, без вдохновения флиртующим с какой-нибудь пресной девицей, преследуя лишь одну цель – развеять воскресное одиночество.
Чем меньше его гостиничный номер, тем больше отчаяние. По ночам, когда свет потушен, а глаза закрыты, он подсчитывает деньги, которые ему нужны, чтобы купить самолет. Сначала складывает и умножает, беря в расчет огромные комиссионные, которые он заработает на продаже дюжин грузовиков, и уже видит себя владельцем небольшой воздушной флотилии. Потом немного корректирует числа. Наконец, соотносит их с реальностью и понимает, что это невозможно.
Как только управляющий любой компании видит перед собой этого великана, одетого в элегантный, но сильно поношенный костюм, и слышит его неуверенную речь с извинениями за излишнюю настойчивость, то уже с порога знает, что грузовик у него не купит, да не купил бы и пачку сигарет.
– Если б вы сочли это удобным, я мог бы подробно ознакомить вас с техническими характеристиками и всеми достоинствами наших грузовых автомобилей «Заурер»…
И произнося эти слова, Тони надевает самую свою лучшую улыбку, но не может скрыть капли пота, скользящие по шее.
– Прошу извинить, сейчас мы очень заняты.
– Что ж, тогда в другой раз.
Ведя машину, он старается отточить свою речь, которую почти никогда не удается произнести целиком в этих огромных холодных ангарах транспортных компаний. Иногда он размышляет о летчике из того рассказа, который он начал писать в доме тети Ивонны. Тот парень решительный. Раз уж он сам не может быть таким, пусть по крайней мере таким будет его персонаж. Он раздумывает над развитием сюжета, но мысли в его голове сами собой сбиваются на философские проблемы и ключевые вопросы жизни. Кто мы? Откуда взялись? Как продать грузовик?
Головой он пишет лучше, чем рукой. Записки на листах с фирменным вензелем гостиниц – винегрет из разрозненных фраз. Когда он добирается до конца этих бесплодных дней, измотанный километрами пути и отказами, измученный одиночеством, его дремлющая рука просто застывает на бумаге. Последнее, о чем он думает каждый день, засыпая, это Лулу. Воспоминания – всего лишь лихорадка.
Тони въезжает в Аржентон-сюр-Крёз, пересекает тихий каменный мост над рекой, куда глядятся окна домов, и ему попадается лавка, пропахшая завозным американским табаком. Продавщица – худенькая девушка, светлые волосы собраны в хвост, на носу очки, как у студентки. Ее негромкая красота трогает сердце, и из лавки он выходит с пачкой сигарет. А прогулявшись по погруженному в молчание городку, в котором, кажется, никогда ничего не происходит, возвращается в лавку купить коробок спичек. Девушка поднимается с табурета, на котором листала журнал с выкройками, и дарит ему улыбку.
За два дня, проведенные в этом городке, он столько раз наведается в табачную лавку, что тумбочка возле его постели окажется полностью погребенной под коробками спичек. Когда он возвращается туда в последний раз и просит еще один коробок, девушка смотрит на него с подозрением; должно быть, она решила, что перед ней пироман.
Он покидает этот город и оставляет за своей спиной очаровательную продавщицу, торгующую табаком и спичками в крохотной лавке. Все в его жизни – спичка: на мгновение вспыхнет – и погаснет. Оставив только струйку черного дыма.
Глава 18. Париж, 1924 год
Париж – город уличной жизни, которая не стихает никогда, город бесчисленных кафе, город мужчин в мягких фетровых шляпах с часами на золотой цепочке, город женщин с длинными бусами и короткими волосами, затягивающихся сигареткой через километровый мундштук, город чистильщиков обуви, до блеска надраивающих вам ботинки и заодно дающих совет, как лучше вложиться в облигации, город гриль-ресторанов с витринами, битком набитыми устрицами на ледяной подложке, роняющей капли на тротуар.
Едва ступив на тротуар столицы, Мермоз первым делом идет в магазин, где покупает черную шляпу с широкими полями и кашне.
– Что за прикид такой? – с улыбкой удивляется Сесиль. – Так ты похож на поэта, который входит в моду!
– Худшее, что может случиться с тобой в Париже, – оказаться заурядным.
Пристроившись к комоду на единственном в комнате стуле, он кидает взгляд на свою шляпу, повешенную на крючок, прибитый к стене,
