Спокойной ночи - Алексей Редькин
Днём я приготовил поесть, перестирал все вещи и прошёлся мокрой тряпкой по полу. Ближе к вечеру я завалился с книжкой на диван. Пролистывал страницу за страницей, как протекала минута за минутой. Правда время шло отдельно от меня. Мы двигались параллельно хоть и порознь
Из-за плотных тёмных штор и яркого света в комнате я совсем потерял из виду течение времени. Лишь сухость в горле заставила меня пройти на кухню. Тогда я увидел, что солнце-то давно ушло. Я посмотрел на часы. Четыре часа. Да уж, засиделся я. Пора бы ложится спать.
Самую малость я задержался между страниц книги. Глаза мои окончательно слиплись на конце главы.
25 декабря
Спустя четыре дня заточения в одиночной камере, раздался звонок. Было около четырёх часов дня. Рождество. Именно в этот день телефон затрещал так, что раздалось по всей квартире. Я подошёл, снял трубку.
– Мой человек вычислил его, – вошёл в ухо грубый голос господина Дарена. – Приезжай.
– Хорошо, – кратко ответил я.
Трубку сбросили.
Первым делом я достал из сумки коробку. Когда я потянул за край ленты, узел развязался и ткань слетела на пол. Я снял крышку и достал револьвер. После чего убрал его во внутренний карман куртки. Оделся, вышел и поехал к Дарену.
Когда я постучал, старик молча открыл мне дверь. Целеустремленно я направился в дом. Вдогонку дворецкий сообщил, что хозяин сейчас в зале. Там я встретил его. Он сидел всё на том же кресле со стаканом виски со льдом. Сразу же я приметил папку бумаг, лежащую у него прямо под рукой.
– Присядьте, – мужчина жестом указал на диван.
Я послушался.
– Хилари, верно? Когда я впервые тебя встретил, ты не выглядел как человек сильно заинтересованный в этом деле. Куда больше тебя беспокоили отношения между мной и моим сыном, – средним пальцем он почесал возле виска. – Мне вот что интересно: что сподвигло тебя заинтересоваться этим делом сейчас?
– Я ошибся.
Мужчина сделал крупный глоток. Брови на его лице сильно искривились.
– Ошибся?
Я кивнул.
– Я не замечал, что, игнорируя проблему, я делаю только хуже. Сейчас я понял свою ошибку. Не хочу, чтобы из-за меня пострадал кто-нибудь ещё.
Господин Дарен поставил стакан возле папки с бумагами. Эти документы сильно заостряли моё внимание на них.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать один год, – ответил я.
Мужчина пристально посмотрел на меня. Словно проверял меня на ложь.
– Двадцать один год… Молодец. Хороший возраст, чтобы что-то переосмыслить. Некоторые люди замечают свои ошибки слишком поздно.
– Мне кажется, что исправится никогда не поздно, – возразил я.
Провисло молчание. Не долгое. За это время господин Дарен обдумал мои слова.
– Может ты прав, – наконец ответил он.
После короткого разговора, мужчина схватил пачку бумаг и протянул мне.
– Скажу сразу, ответ тебе в любом случае не понравится.
Я перехватил документ. Открыл папку. Там лежало несколько листов. На самом первым находилась фотография, имя, фамилия и дата рождения вычисленного преступника. Увидев всё это, я на короткое время замер. Волна окутала меня. Но я устоял.
– Это точно он?
Господин Дарен кивнул.
– Мой человек встретился с ним напрямую. Тогда он и признался, что всё это его рук дело.
Последние слова поразили меня, как гром посреди поля.
– Он сам признался?
– Да. И он согласился на встречу с тобой. Сегодня. На юге пляжа у парка Голден Гарденс.
Голден Гарденс – повторил я в мыслях.
– Хорошо, спасибо.
– Тебе нужен кто-нибудь для прикрытия?
Я покачал головой.
– Нет. Это личная встреча. Только для нас двоих.
Край губ мужчины поднялся ввысь. Руки его с открытыми ладонями разошлись в стороны
– Ну, как знаешь.
Я кивнул.
– Спасибо.
– Тебе тоже.
Мужчина вновь взял стакан и отхлебнул виски. Я покинул зал. У выхода меня ждал старик.
– Как всё прошло? – с чистой улыбкой спросил он.
– Скоро будет встреча. Важная.
– Хилари, я очень рад, что вы помогли господину Дарену и его сыну. Мне было ужасно тяжко следить за тем, как они калечили сердца друг другу. Теперь их жизни станут спокойнее. Надеюсь и у вас в жизни начнётся покой.
Я посмотрел на мужчину. Одетый в классический костюм как с иголки. Лысый, с милыми дедовскими чертами лица. Особенно привлекают внимание его большие глаза. Смотря на них, ты видишь чистую радость и покой. Такой взгляд есть только у людей, которые довольно прожили свою жизнь и желают тоже самое для юных птенцов.
– Извините… Я поступил ужасно невежливо, что не спросил это в первый же день. Можно сейчас узнать, как вас зовут.
Старичок сперва застыл с гримасой полного недоумения. После чего резко рассмеялся во всё горло.
– Ну вы и даёте! Хилари, – он схватил мена за плечо, а затем поднёс палец к кончику своего носа, – не важно, как меня зовут. Имя – не главное.
После этого старик продолжил смеяться. Я продолжил стоять как в копанный, пытаясь понять смысл его слов.
– Простите, но я не совсем понимаю.
– Не запоминай моё имя. Просто запомнил кто я, – прошептал он.
Я улыбнулся ему.
– Хорошо.
Старик провёл меня до выхода. Мы попрощались в последний раз. Я выловил машину и направился на пляж парка Голден Гарденс.
Таксист довёз меня до парковки. Ни единой машины, припаркованной на ней, не было. Вылезя из тарахтелки, я осмотрелся вокруг. Лишь один силуэт таился в холоде и серости. Человек сидел на деревянной лавке посреди песков. Сидел и смотрел на волны, тянущиеся к берегу.
Спустившись, я двинулся в его сторону. Уверенно, хоть и с некой опаской я шагал вперёд по прибрежному холодному песку. Порывистый ветер бил по лицу. Становилось всё темнее.
Я сел на скамейку рядом с тем человеком и бросил свой взгляд на тёмное бушующее море.
– С Рождеством, Грегори, – спокойно, словно встретившись с другом после тяжёлого рабочего дня, произнёс я.
Он молчал. Ни проронил ни слова. Лишь продолжал смотреть на море. На лице его читалась глубокая непреодолимая усталость.
– Ты ведь хотел встретится со мной, верно?
Грегори схватился большим и средним пальцами за переносицу. Это выглядело так, словно он пытался с правится чем-то тянущим его вниз.
– Ты ублюдок.
– Что?
– Ублюдок! Понял? Ты ублюдок! – его слова прорезались сквозь охриплое горло. Голос скакал на каждой произнесённой им букве.
Я промолчал. Лишь опустил свой взгляд на ботинки. В них мои ноги совсем не мёрзли, хоть я находился напротив моря.
– Это я убил Мэллори. Я устроил пожар в магазине.
– Знаю.
Усталость с лица Грегори никуда не пропадала. Но в добавок к ней выскочила напряжённая улыбка. Раздался смех. Безумный смех. Словно он вылезал из нутра, без контроля.
– И всё знаешь ради чего? Чтобы заставить тебя страдать, – смех продолжал просачиваться даже когда он пытался что—то сказать.
– Но зачем?
Абонент соскочил с места. С разъярённым взглядом Грегори посмотрел на меня. Под жестокостью и безумием его усталость
