Когда наступит никогда - Барбара Дэвис
– Тише, – прохрипела она в мокрую щеку ребенка. – Я здесь. Нанни здесь.
Девочка почти сразу успокоилась, хотя продолжала прерывисто дышать, спрятав лицо на плече у Ретты. От этой сцены у Кристи-Линн сжалось сердце. Она узнала последствия кошмарного сна. И, судя по отработанным действиям Ретты, такое случалось далеко не первый раз.
Теперь малышка свернулась на коленях у Ретты и отчаянно сосала палец. Ретта нежно погладила ее по спине и поцеловала в щеку.
– Ты моя большая девочка. У нас гости.
Девочка повернулась к Кристи-Линн и даже перестала сосать палец, словно только ее заметила. Красивая и бледная, как фея, с шелковыми волосами и огромными лиловыми глазами.
Глазами матери.
Похолодев, Кристи-Линн продолжила разглядывать ребенка. Лицо в форме сердца, фарфоровая кожа – и ямочка на маленьком подбородке.
Подбородке Стивена.
Ретта посмотрела Кристи-Линн в глаза.
– Это Айрис.
Крыльцо словно пошатнулось, а стук дождя стал оглушительным. Кристи-Линн смотрела на маленькую дочь Стивена. Которую она поклялась никогда не рожать. И которую вместо нее подарила ему Хани.
Двадцать пять
– Пойдемте лучше в дом, – сказала Ретта, пытаясь встать со стула вместе с Айрис. – Не стоит развешивать на переднем крыльце нижнее белье.
Кристи-Линн оглядела пустынную дорогу, задаваясь вопросом, кто может их здесь услышать, но спорить не стала. Она поднялась, на мгновение испугавшись, что у нее подкосятся ноги, и последовала за Реттой в дом.
Они пришли в маленькую, захламленную гостиную, пропахшую прогорклым маслом и сигаретным дымом. Кристи-Линн оглядела провисшие шторы, древний телевизор, заваленный мятыми журналами с телепрограммой, дешевые безделушки, покрывающие все свободные поверхности. Словно в магазине старьевщика, где никто ничего не покупал.
Ретта махнула головой на старый диван. Ее губы окрасились в странный голубой оттенок, и она пыхтела, как старый трактор.
– Садитесь. Мне нужно успокоить ее, а потом я вернусь. Попейте пока лимонада. Вы неважно выглядите.
Кристи-Линн послушалась, оцепенело опустившись на край дивана. На кухне Ретта протерла Айрис лицо и шею влажным полотенцем, продолжая успокаивать малышку. Закончив, старуха стянула с правнучки влажную футболку, надела другую, чистую, из плетеной корзины на столе, и посадила ребенка перед телевизором с маленькой мисочкой крекеров в форме рыбок.
Когда Ретта опустилась в потрепанное зеленое кресло, она была пугающего серого цвета.
– Простите. – Она откинула голову на спинку. – Я не хотела, чтобы вы узнали об этом подобным образом. И вообще об этом узнали.
– Почему?
– К чему расстраивать вас еще сильнее? Вам и так пришлось нелегко.
– Я приехала, потому что хотела узнать правду.
– А сейчас?
– Хочу до сих пор.
Ретта вздохнула, явно утомленная.
– Тогда, думаю, лучше вам задать вопросы.
– Это дочь Стивена, – сказала Кристи-Линн, стараясь сохранять спокойствие. В подтверждении она не нуждалась. Ей требовалось время, чтобы свыкнуться с правдой. Она была готова узнать множество неприятных вещей, но возможность появления ребенка ей в голову не приходила.
Ретта серьезно кивнула, морщинистое лицо преисполнилось сочувствием.
– Бедняжка, она хорошая девочка, но ей сейчас нелегко. Нам обеим. К некоторым вещам подготовиться невозможно. Впрочем, думаю, вы меня понимаете.
Кристи-Линн ее почти не слушала, уставившись на живое подтверждение неверности мужа. Видеть на маленьком личике сочетание черт Хани и Стивена было неприятно – возможно, потому что через несколько минут стало невозможно различить, где отец и где мать. Наконец Кристи-Линн удалось отвести взгляд. Чем скорее она получит ответы, тем скорее сможет уехать.
– Стивен и Хани… Вы знаете, как они познакомились?
Ретта застонала, словно воспоминание причинило боль.
– Автограф-сессия в «Уилере». Она прочла в газете, что там будет ваш муж, и поехала. Бессовестная девчонка. Думаю, она вообразила, будто он сразу же даст ей роль. Разумеется, зря, это так не работает, но, видимо, что-то произошло. Вскоре она собралась в Калифорнию, знакомиться с каким-то режиссером. В результате ей дали роль в массовке, кажется, так это называется. Без реплик. Но она была уверена, что рано или поздно станет большой звездой. Может, это он сказал, или просто ей самой хотелось верить.
Кристи-Линн закрыла глаза, пытаясь прогнать наполняющие сознание образы. Она знала, что у Стивена есть фанаты. В социальных сетях за ним следило огромное количество людей, а на автограф-сессиях было не протолкнуться. Она никогда не воспринимала этих людей как потенциальную угрозу и, уж точно, как угрозу их браку. Хотя, если вдуматься, ничего удивительного не случилось. В плане шарма Стивену не было равных.
– Ваша внучка любила моего мужа?
Ретта слегка удивилась.
– Ей было двадцать пять лет. Что она вообще могла знать о любви? – Она вздохнула и снова ненадолго закрыла глаза. – Хотя, думаю, она считала, что любила. Она вообще не желала меня слушать. Я предупреждала – не стоит связываться с женатым мужчиной, спорила с ней до хрипоты. А потом однажды она вернулась домой и объявила, что беременна. После этого смысла что-либо говорить уже не было. Все уже случилось.
– Да, вы правы, – сказала Кристи-Линн, жалея о заданном вопросе. Но она спросила, и теперь оставалось лишь сидеть и слушать рассказ Ретты о развитии романа Хани и Стивена.
– Не поймите меня неверно. Я до безумия люблю эту малышку, но уже слегка старовата, чтобы растить ребенка. Слава богу, я уже вырастила троих, и лишь одна из них была моей. Тереза – мама Хани – забеременела от первого же парня, предложившего прокатить ее в машине, а потом сбежала и оставила мне дочь. После этого я видела ее лишь дважды – в первый раз она влипла в неприятности и просила денег. А во второй и последний оставила мне Рэя – брата Хани. А теперь вот у меня есть Айрис.
– Сколько ей лет?
– В марте будет три, семнадцатого.
Кристи-Линн подсчитала месяцы, глядя на маленькую девочку, сидящую перед телевизором. Ее зачали в июле. Разумеется. Тем летом Стивен ездил в Лос-Анджелес, консультировал на съемках «Необычного убийцы» и проводил время с режиссером Аароном Ротманом. И, как выяснилось, с Хани.
– Вы в порядке? – спросила Ретта. – Вид у вас немного потрясенный, впрочем, я вас не виню. Это все должно быть ужасным шоком, а вам и без того досталось. Может, принести что-нибудь покрепче лимонада? Наше, местное. Мой внук страшно рассердился бы, если бы узнал, что у меня хранится бутылка, но иногда просто необходимо привести себя в порядок. Буду рада поделиться.
Кристи-Линн покачала головой. Ей не хватит глотка местного самогона, чтобы прийти в себя.
– Нет, – наконец выдавила Кристи-Линн. – Нет, спасибо. Я не… Простите. Мне пора.
Она встала с дивана и направилась к двери, внезапно
