Красная линия - Вера Александровна Колочкова
— Мам… Ты чего? Тебе плохо, что ли? Так побледнела вдруг… — испуганно проговорила Ксюша, тронув ее за плечо.
— Нет, ничего… Просто вдруг сердце прихватило маленько… — проговорила Лера первое, что пришло в голову.
— Сердце? Ты что, мам? Никогда у тебя раньше сердце не болело…
Даша и Никита тоже услышали их разговор, и Никита вынес Дашу на берег, опустил на землю, спросил удивленно:
— Что случилось, Лер? Тебе плохо?
— Нет, нет… Не обращайте внимания, купайтесь! Я сейчас посижу тихо на берегу, и все пройдет…
— Уверена?
— Да, Никита, все хорошо! Купайся. Присмотри за ребятами, у речки такое течение быстрое, мало ли что!
Никита отвернулся, медленно начал входить в воду, за ним пошли Ксюша и Гриша, озорно переглядываясь.
Даша суетливо расстелила на траве полотенце, уселась рядом с ней, глянула сбоку, спросила осторожно:
— Тебе и правда лучше, Лер? Я так испугалась… Что это было с тобой?
— Да ничего страшного, просто критические дни на подходе. Я всегда с трудом переживаю эти дни.
— Ой, и я тоже! И у меня так в это время бывает — вдруг потемнеет в глазах, голова начинает кружиться ни с того ни с сего! И ведь не объяснишь никому… А Никита как испугался, ты видела?
— Да, я видела… Очень неловко все получилось. А Гриша хорошо плавает, между прочим… — попыталась Лера свернуть разговор на другую тему.
— Да, хорошо… Его Никита научил. Они вместе в бассейн ходили там, в Новосибирске… Тогда у него больше времени было, а здесь мы с Гришей его и не видим почти… Еще удивительно, как уговорили на дачу поехать!
— Ну вот… Вам хочется вместе побыть, наверное, а мы с Ксюшей мешаем…
— Да перестань, Лер! Чтобы я больше не слышала этого, поняла? Как вы можете нам помешать? Наоборот… Я так успела привязаться к вам… как к родным. Такое чувство, будто сто лет вас знаю!
— И я, Даш… — тихо проговорила Лера, пытаясь придать голосу задушевности. — И я…
Они замолчали, глядя на резвящихся в реке ребят и Никиту. Даша улыбалась легко и счастливо, а у Леры на душе кошки скребли. Никогда она так не лгала, просто не вынуждала никогда себя лгать про задушевность! Всегда гордилась тем, что идет прямо по жизни, что умеет отличать правду от лжи. Что неколебима в своей внутренней правде, что не приемлет предательства и обмана… Не умеет его прощать…
А сейчас! Что же сейчас? Почему она сидит на этом берегу и вынуждает себя притворяться? Зачем, ради чего? Что за сила несокрушимая руководит ею, лишает воли? Даже самой страшно признать, что это за сила… Да и не надо признавать, не надо! Это уж будет совсем невыносимо…
— Ой, смотри, куда это Никита полез? Там же обрыв! — услышала она встревоженный голос Даши и ответила отрешенно:
— Наверное, с обрыва хочет нырнуть…
— Ой, но это ведь опасно, я думаю! Смотри, и дети за ним полезли! Надо остановить их немедленно!
Даша резво подскочила с места, вошла в воду по щиколотку и принялась кричать, размахивая руками:
— Гриша, Ксюша, спускайтесь назад! Не смейте прыгать с обрыва! Никита, скажи им, что ты! И сам тоже не смей прыгать… Я боюсь, не надо, пожалуйста!
Никита повернулся к ребятам, сказал им что-то, указывая на Дашу. Потом встал на краю обрыва, сосредоточился и красиво прыгнул в воду.
Лера смотрела на него завороженно — как выныривает потом, как плывет к берегу, размашисто рассекая воду руками. Как выходит на берег и как игриво пытается обнять Дашу, и она отбивается с визгом от его холодных и мокрых рук… И уговаривала себя улыбаться и голосу потом придать веселые резвые нотки:
— Как водичка, Никита? Холодная?
— Да ничего, хорошая водичка. Зря с нами не пошла. Ты как, нормально себя чувствуешь?
— Вполне.
— А в баню пойдешь? Я хочу баню истопить… Пока шашлыки жарим, она уж готова будет.
— Мы вместе с Лерой в баню пойдем! — встряла в их диалог Даша, улыбаясь. — Сначала мальчики идут в первый жар, а потом уже девочки! Я правильно говорю, Лер?
— Ну, что ты меня спрашиваешь… Ты здесь хозяйка, тебе виднее!
Даша быстро взглянула на Леру, моргнула чуть озадаченно. Может, услышала в интонации ее голоса какие-то неприятные для себя нотки… И тут же улыбнулась, будто отогнала от себя эту озадаченность, и повернулась к реке, скомандовала решительно:
— Гриша, Ксюша, выходите! Хватит мерзнуть! Идемте чай пить! Сейчас будем баню топить и шашлыки жарить! Быстрее, быстрее, ну?
Дальше день покатился вполне лениво и празднично. Никита и Даша хлопотали с баней и шашлыками, Лера лежала в гамаке, смотрела на небо, пыталась управиться с тем, что происходило внутри. Даже подумала отчаянно — может, просто взять и сбежать? Сказать, что с работы позвонили, что дело срочное, неотложное…
Хотя глупо будет выглядеть, если честно. Придется эту муку терпеть. Потому что мучительно стыдно осознавать, что сейчас происходит. Они же, Даша и Никита, так к ней хорошо расположены, они за свою ее приняли, подпустили так близко… Им и в голову не приходит, что с ней на самом деле творится! Да это ли не предательство, это ли не подлость с ее стороны? То самое предательство и та самая подлость, которую она всегда отрицала в себе…
— Лер, шашлыки уже готовы, вставай! — весело позвала ее из беседки Даша. — Давай-давай… А то остынут, невкусные будут! Никита вон уже бутылку вина открыл…
Лера вздохнула коротко: да, вина выпить — это хорошо. Может, натянутая внутри струна ослабнет и затихнет это мучительное самобичевание. Очень хотелось бы…
Ксюша идти в баню наотрез отказалась, заявив, что это удовольствие, подходящее для взрослых тетенек, и они с Гришей в этом участвовать не будут, а лучше отправятся вечерком на местную дискотеку. Даша спросила удивленно:
— Это мы с твоей мамой взрослые тетеньки, по-твоему?
— А какие же еще? — невозмутимо отреагировала Ксюша. — Если у вас дети уже взрослые, так вы, что ли, молодые?
— Да уж, припечатала так припечатала! — рассмеялся Никита, подмигнув Ксюше. — Сильна ты в своей непосредственности, ничего не скажешь!
— Ну да… А зачем врать? Не понимаю… — пожала плечами Ксюша.
— Ну, хотя бы за тем, чтобы тетенькам приятное сделать…
— А оно им надо?
— Я думаю, надо. Так ведь, дорогие тетеньки? — насмешливо глянул Никита на Дашу и Леру.
— Да ну вас… — нарочито обиженно махнула рукой Даша. — Мы-то с Лерой знаем, что мы еще молодые и
