Очаровательное массовое самоубийство - Арто Паасилинна
Кемпайнен осмотрел поле боя. Несколько окон были разбиты, одна дверь слетела с петель, пол в холле заляпан кровью. В целом материальный ущерб все-таки был невелик, если принять во внимание масштаб сражения. Полковник договорился с хозяевами, что заплатит за разбитые окна, если половина его группы получит тридцатипроцентную скидку за комнаты. Он счел возможным поторговаться, поскольку о ночном покое и речи не могло идти. Взаимопонимание было достигнуто. Охрану у дверей мотеля решили не выставлять. Поздно вечером ганноверская полиция сообщила, что остановила на дороге автобус, набитый четырьмя десятками зверски избитых парней в кожаных куртках. Их доставили в отделение полиции и возбудили против них дело, обвинив в организации беспорядков в Вальсроде. Свидетелей не потребовалось: и так было заметно, что они побывали в жестокой передряге. Шестеро хулиганов лежали без сознания, их с шишками на лбу доставили в больницу. Благодарные хозяева мотеля устроили в честь победителей праздничный ужин. Из города привезли поросенка, которого тут же под дождем и зарезали. Ливень смыл с асфальта и кровь поросенка, и кровь хулиганов. Поросенка зажарили целиком в большой печи и подали на стол с яблоком в зубах. Хозяин сердечно поблагодарил полковника и его войско за победоносное сражение. Наконец-то эти хулиганы перестанут терроризировать его мотель. А финнов здесь всегда будут рады видеть. К поросенку принесли местное красное вино. Хозяин сказал, что оно лучшее в регионе. Виноградники его семья возделывала здесь веками. За едой довольный владелец мотеля расспрашивал финнов, кто они и куда едут. Он отметил их неудержимую ярость в битве и поинтересовался, чем она вызвана. Полковник, подняв бокал, сообщил, что он руководит группой Анонимных смертников, но вдаваться в подробности не стал.
– Да… все мы смертны, – согласился хозяин.
Глава 27
Анонимные смертники лишь в полдень собрались за завтраком. Лица мужчин были в синяках и кровоподтеках. У полковника в уголке глаза краснела царапина, сухопутный капитан хромал на одну ногу, Уула Лисманки жаловался на боль в паху, а Ярл Хаутала – в спине. Ему было стыдно, что он поддался искушению и принял участие в этой постыдной драке. Он всю жизнь ратовал за мир и сам удивился, когда вдруг с бревном в руке стал бесчинствовать наравне с молодежью. Хаутала сказал, что именно так и начинаются войны: вначале возникает раздражение, а потом оно выливается в групповую ненависть и приводит к битве. Шишки обработали спиртовым раствором борной кислоты, а царапины заклеили пластырем. Доев остатки поросенка и выпив по паре бокалов домашнего вина, отправились в дорогу. Корпела напомнил, что их ждет смерть. Поехали на юг по прекрасным немецким долинам. В Вюрцбурге Корпела свернул с трассы, решив проехать по известному во всем мире туристическому маршруту – «Романтической дороге», по обеим сторонам которой то тут, то там видны были замки. Самоубийцы охали от восхищения, глядя на аккуратные деревеньки и нарядные домики. Если бы сюда переехала хотя бы тысяча финнов, они бы за один день покрыли надписями все достопримечательности этих мест, а прекрасные постройки – резные беседки, церковные ограды, виноградные прессы – разрушили до основания. Здорово досталось бы и бабусям-ветеранам войны. Поздно вечером прибыли на еловые холмы Шварцвальда. Темнело. Дикий лес и холмистые склоны в темноте выглядели негостеприимно. Но финны чувствовали себя в лесу как дома. Здешние огромные столетние ели с удовольствием брали под защиту народ из другой лесной страны. Узкие тропинки, извиваясь, тянулись вдоль лесистых склонов, спускаясь к полям. Там видны были милые игрушечные деревеньки. Дальше шли постоялые дворы, но такие небольшие, что вряд ли в них нашлось бы место для всей компании. Поэтому на постоялом дворе разместились только женщины, а мужчины подыскали место для палатки на пастбище, на окраине одной из деревень. Утром их разбудил петушиный крик. Мужчины пошли умываться к горному ручью. Позавтракали соленой Уулиной корюшкой с Инариярви, такой же чернобокой, как елки вокруг. Следы вчерашней битвы расцвели на лицах буйным цветом. Синяки и кровоподтеки светились у кого синим, у кого-то зелено-желтым, а у кого-то и злостно красно-черным. У многих все болело, бравые воины ходили прихрамывая. У Корпелы была разбита губа, фингал красовался на левом глазу, и водитель старался ступать очень осторожно. Посмотрев на себя в зеркальце, он сказал, что ему лучше, наверное, недельку не показываться на люди, будет лежать в темной палатке и зализывать раны. Сухопутный капитан, который, вдобавок к шишкам, страдал еще и тяжелым похмельем, потребовал немедленно ехать в Альпы, чтобы поскорее броситься в ущелье. Этот мир – не место для настоящих мужчин, жизнь не стоит того, чтобы жить. Предложение рассмотрели. Многие, особенно те, у кого голова была усеяна шишками, поддержали Хейкинена. Зачем продлевать это жалкое мирское существование? Они же шли на смерть, не пора ли уже совершить массовое самоубийство? Женщинам удалось избежать синяков, они провели ночь на уютном постоялом дворе и теперь были бодры и благоуханны. Их взгляд на жизнь оказался гораздо оптимистичнее. Они признали, что в таком виде мужчинам лучше на люди не показываться. Но не могут же несколько случайных синяков выбить финских мужиков из колеи так, что они заговорят о смерти? Может, сейчас их физиономии и не слишком выразительны, но время все вылечит. К тому же, если совершить самоубийство прямо сейчас, то что будет в итоге? Просто груда изуродованных трупов. Страшно будет смотреть, если судить по лицам живых героев. Решили еще на недельку задержаться в омываемых кислотными дождями лесах Шварцвальда: жить в палатке, вдали от людских глаз, и залечивать раны. Женщины предложили через неделю съездить во Францию, хотя бы в Эльзас –
