Жизнь номер один - Олег Липовецкий
Особой моей гордостью был бизнес-проект, связанный с высокой модой. Как раз в это время неимоверной популярностью пользовались узенькие галстуки и ремни. В таком галстуке пел Дитер Болен. «Гугл» вам в помощь, если вы слишком молоды, чтобы знать это великое имя. Так вот. Однажды, когда я прятал очередную партию товара в одном из старых родительских чемоданов, хранившихся в кладовке и уже давно используемых только для складирования оставшихся после ремонта обоев, мой взгляд упал на узкие багажные ремни из какого-то синтетического черного волокна, которые в прошлом использовались для переноса и крепления этих самых чемоданов и другого багажа.
Цвет, фактура и ширина этих ремней что-то напомнили мне. Пара дней понадобилось, чтобы понять, что именно. На вкладыше аудиокассеты группы «Модерн Токинг» ослепительно улыбающийся Дитер Болен показывал мне красную гитару. Но не только гитару. Узкий черный галстук подчеркивал цвет его белоснежной рубахи, а ремешок такой же ширины – осиную талию. И материал этот – о, да! Да! Безумно был похож на багажные ремни. Природная смекалка, уроки труда, плоскогубцы, иголка, черные нитки, ножницы – и через полчаса передо мной лежал первый «фирменный набор для мужчин». Галстук и ремень. И, между прочим, не хуже тех, что чуть позже появились на рынке. Узенькие колечки черной кожи, вырезанные из старых маминых сапог, сшитые по изнаночной стороне и вывернутые наружу, прикрывали не совсем идеально ровно стянутые нитками стороны багажного ремня в месте, где полагалось быть галстучному узлу. Резинки от старых папиных галстуков с фабричными крючками напрочь отбивали мысли о самопале, а «случайно» положенная рядом фотография Дитера в точно таком же галстуке возбуждала потребительскую фантазию моих одношкольников. Упаковывался набор в блестящий полиэтиленовый пакетик от маминых колготок.
Успех первых пяти наборов был ошеломителен. Несмотря на заоблачную цену, партия разошлась за один день. Мало того, куча народу записались в очередь, и даже возникли интриги. Некоторые товарищи, оказавшиеся в дальнем краю очереди, готовы были переплатить, чтобы получить вожделенный фетиш как можно раньше. Так я и продал все старые ненужные мамины сапоги и багажные ремни, найденные в обойных чемоданах за цену, наверное, раз в тысячу превышавшую их стоимость. Мучает ли меня совесть? Ну, не знаю… Я никого не обманывал. Может, только чуть-чуть недоговаривал. Когда меня спрашивали, где я взял такую роскошь, я многозначительно отводил в сторону глаза и отвечал что-то типа: «Ты же понимаешь, я не могу сказать…»
Я и правда не мог сказать. К тому же делал я все качественно, и пацаны в моих ремнях и галстуках ходили потом несколько лет. Глядя на то, сколько сейчас платят модники за брендовые вещи, я понимаю, что я просто был, так сказать, в тренде и умел почувствовать спрос. Могу еще добавить, что для меня открылся труд портного. И я скажу вам – это нелегкий труд. Все пальцы правой руки были у меня в мозолях, а левой – в дырках от иглы. Мой дед Ушер был портным. Он по праву может гордиться своим внуком. То, что я шил, мечтали носить все юноши Питкяранты. Жаль только, что багажные ремни, как и все хорошее, в конце концов кончились. Однако, как только закрывалось одно направление бизнеса, тут же открывалось другое. И так без остановки.
Короче, как вы понимаете, в моем школьном дипломате не было места для учебников и тетрадей. Приоритеты изменились. Хотя нет. Одна тетрадь была. Там были записаны имена тех, кому был должен я, и тех, кто был должен мне. Жизнь была прекрасна, полна событий и материально обеспечена результатами моих рыночных отношений с учениками и учителями родной школы.
Но это все присказка, как говорится. Сказка будет впереди. В этой самой тетрадке была записана Лариса Родина. Родина – это не прозвище, а фамилия. У Ларисы был папа с фамилией Родин. Всего лишь одна буква, а какая разница… Лариса училась на год старше, в выпускном классе и была очень эффектной девушкой. На дискотеках из-за нее постоянно ломали друг об друга копья местные герои. Лариса очень любила жвачку «Bubble Gum» и тратила на нее уйму денег. Часто даже брала в долг, и я, конечно, не мог отказать этой волоокой школьной богине. У каждого мужчины, когда он был пацаном, наверное, была школьная богиня, о которой он думал перед сном. Я думал о Ларисе. Тем более что она явно симпатизировала мне, несмотря на то что я был младше на год. Когда она из-под светло-голубых ресниц (тогда была в моде тушь именно этого цвета) хитро смотрела на меня зелеными своими глазами, в них вспыхивали крохотные искорки, словно где-то в зрачках были запрятаны бенгальские огоньки. И от этих огоньков у меня внутри как будто начинал прыгать и взрываться жареный попкорн. Тогда мы еще не знали, что такое попкорн. Но когда я первый раз увидел, как жарят попкорн, я сразу подумал о Родиной.
Была пятница. Третья перемена. Я, сидя на подоконнике, толкал кому-то за какие-то баснословные деньги часы «Монтана», а Лариса стояла с девчонками у противоположной стены. Я не мог, впрочем, как и все остальные пацаны, не смотреть на ее… Ой нет, не на ее, а на нее. И когда наши глаза встречались, во мне, как обычно, начинал прыгать попкорн. Прозвенел звонок на урок, и я, захлопнув дипломат, уже было собирался зайти в класс, но вдруг Лариса, отделившись от стайки подружек, отправившихся на урок, подошла ко мне и тихонько прикоснулась к руке. От этого сердце подпрыгнуло, пробило мозг, ударилось о черепную коробку, рухнуло вниз и, спружинив от пяток, застряло в горле. «Хочешь, приходи сегодня вечером ко мне в гости. Мы будем тусоваться часов с восьми. У меня родаки на дачу после работы уедут на все выходные. Зеленая, 6, квартира 14». Она сказала это как бы между прочим, и я молча и, типа, спокойно кивнул в ответ, как будто меня каждый день приглашают тусоваться на флэт богини. На самом деле я и не мог ничего ответить, потому что в этот момент у меня вместо мозга был сплошной попкорн.
Вечером, взяв с собой в подарок Ларисе блок жвачки, я отправился на Зеленую, 6. Ну, было круто. Все были старше меня, курили на балконе, смотрели «Слепую ярость» – она только что вышла на
