Привет, офисный планктон! - Светлана Рощина
Правда, разговоры на тему ниже пояса всё ещё продолжали вестись в нашем кабинете, но я абсолютно спокойно на это реагировала, так как понимала, что запретить какому-либо мужчине думать о сексе, если он не импотент, невозможно в принципе, поэтому нужно воспринимать представителей сильного пола такими, какие они есть, не пытаясь подходить к ним с женской меркой, и тогда жизнь и для тех и для других будет гораздо проще.
Вот, например, как-то раз прямо с утра Андрей Полюшкин, когда в нашем кабинете присутствовал начальник отдела МТО, громко спросил у меня:
– Екатерина Ивановна, а как Вы относитесь к утреннему сексу?
– К сексу я вообще очень хорошо отношусь, особенно к утреннему, – не моргнув глазом ответила я, заслужив полное одобрение всех присутствующих мужчин.
Однако в жизни не бывает так, чтобы всё было хорошо. И если где-то твоя жизнь налаживается и упрощается, то в другом месте всё будет только ухудшаться.
Не знаю почему, но Воронова сразу невзлюбила меня. Никого она так не загружала работой и ни об кого так не вытирала ноги, как об меня. Кичась своей безграмотностью, эта женщина всё время спорила со мной, стремясь опустить меня на свой уровень. Но ей это не удавалось.
Без мата не обходилось ни одно произнесённое ею предложение, и я заметила, что и наши юристы, речь которых до появления Вороновой всегда отличалась интеллигентностью и вежливостью, растеряла все свои достоинства. Все тоже стали употреблять мат и перестали уважительно относиться друг к другу. В случае малейшего разногласия каждый вспыхивал, словно спичка, и начинал обвинять другого в глупости и некомпетентности, хотя ранее, если подобное случалось, каждый вежливо объяснял своему собеседнику свою точку зрения, пытаясь переубедить его с помощью знаний, а не с помощью оскорблений. Разлагающее влияние Вороновой стало сказываться во всём, но никто, кроме меня, этого не замечал. Я же старалась поменьше бывать на четвёртом этаже, чтобы случайно не стать участником очередного скандала или выяснения отношений, которые теперь стали обыденностью. Но совсем избежать неприятных встреч с Вороновой мне не удавалось, так как, словно нарочно, Макаров поручил этой женщине курировать моё направление деятельности.
Вот, к примеру, сегодня мне нужно было подготовить письмо в Министерство прогрессивных идей, и поэтому я, отложив в сторону остальные документы, оперативно набросала проект письма. Когда всё было готово, я распечатала его на принтере и побежала показать Вороновой результаты своих трудов.
Как обычно мне пришлось выдержать получасовое ожидание, пока начальница не закончит раскладывать пасьянс на экране своего компьютера, затем не обсудит с подругой по телефону свой последний визит к парикмахеру, после чего Вороновой потребовалось срочно покурить, пока наконец не дошла очередь и до моего письма.
Не предлагая мне сесть, Воронова положила документы себе на стол и начала медленно читать, глядя на текст сквозь толстые стёкла своих очков.
– Я не поняла, что это за фраза? – через несколько минут произнесла она недовольным голосом и тыкнула пальцем на середину письма.
– Какая фраза? – уточнила я, наклоняя голову к документу.
– Вот эта! – сказала Воронова и зачитала. – Закрытый перечень. Что это?
– Как что? Это юридический термин, – растерялась я, не зная, как лучше объяснить начальнице то, что знает каждый студент-второкурсник, обучающийся в юридическом ВУЗе. – Перечень может быть открытым и закрытым. Открытый перечень подразумевает, что возможны какие-то дополнения, а закрытый перечень нельзя дополнять. Разрешено только то, что в нём указано.
– В смысле – исчерпывающий? – недоумённо сказала Воронова, поднимая на меня взгляд.
– В принципе, да, – пожимая плечами, ответила я.
– Так бы и написала! А то придумала какой-то закрытый перечень! Вот и догадайся, что ты имеешь в виду!
– Но это официальный термин! – пыталась я отстоять свою позицию. – Он употребляется в законодательстве! И поскольку мы пишем официальный ответ в Министерство, то и употреблять должны те слова, которые приняты в деловой переписке, а не в разговорной речи!
– Но к твоему сведению, я в первый раз слышу это слово и понятия не имею, что оно означает! Но зато я прекрасно знаю слово «исчерпывающий»! И именно его я и хочу видеть в тех документах, которые визирую! – повышая голос, рявкнула Воронова.
– Но мы же пишем письмо не древней старушке с тремя классами образования! – продолжала спорить я с начальницей, так как её невежество уже начало бесить меня. – Мы – юристы, и пишем письмо таким же юристам, как и мы! И потому должны составлять свой ответ, дословно цитируя нормы законодательства, а не переиначивая их на общедоступный язык!
– Ты посмела сравнить меня с необразованной старухой? – вскричала Воронова. – А сама-то ты кто? Неуч? Посмела спорить со мной! Кто ты и кто я! Одно моё слово и завтра тебя здесь не будет! Иди, исправляй письмо! А если ещё раз посмеешь мне перечить, можешь распрощаться со своим местом!
Всё это она скрепила целым рядом непечатных ругательств, и мне пришлось пулей выскочить из её кабинета, чтобы прекратить поток сыпавшихся на меня оскорблений.
Вот так! Я думала, что разговариваю с взрослым образованным человеком, а оказалось, что я говорю со склочной бабой, которая только и умеет, что устраивать скандалы на пустом месте да оскорблять подчинённых сотрудников.
Но больше всего в этой ситуации меня поразило поведение Михаила Миронова, чьё рабочее место находилось в том же кабинете. Он слышал, как со мной разговаривала Воронова, понимал, что она не права, но даже не пытался вмешаться, ни как руководитель, ни как мужчина. И если вы думаете, что после моего ухода он провёл с Натальей Вороновой профилактическую беседу о том, как должен вести себя руководитель с подчинёнными сотрудниками, то вы ошибаетесь. Если бы на моём месте оказалась Лена Буроватых, то смею вас уверить, Миша потом битый час рвал бы на себе рубашку, пытаясь защитить честь любимой девушки. Но ко мне он не испытывал никаких нежных чувств, поэтому ему было всё равно, как со мной обращаются другие. Но по счастью, теперь у меня появились свои защитники, которые никогда не отказывались мне помочь и заступались за меня перед другими. Это Андрей Полюшкин и Александр Уколов. Но, к сожалению, они не имели никакого отношения к работе юридического отдела, а с Вороновой вообще не пересекались, поэтому и разбираться с ней мне предстояло самой.
Глава 35,
которая раскрывает читателю «закон звонящего телефона»
Заканчивался воскресный день, и я уже приготовила всё для предстоящей рабочей недели: постирала и погладила одежду, закупила продуктов и
