Сень горькой звезды. Часть первая - Иван Разбойников
Отец мой как раз егерем и служил на Продольном озере. Есть там, не так чтобы далеко от поселка, довольно приличное по размерам озеро. Карася в нем, уток, прочей живности – уйма. Вокруг озера боры вперемешку с осинничками веселые, светлые, деревья в них, как свечки пред алтарем, стоят ровные. Вот всю эту красоту и записали за охотколлективом железнодорожников. Оклад они отцу положили неважненький, на хлеб да на соль чтоб хватило, а остальное, мол, сам доберешь. Он и добирал и мне наказывал, чтобы я не стеснялся: «Мы не можем ждать милостей от природы – взять их у нее наша задача». Благодаря этой его программе жили мы, надо сказать, неплохо. С сеном никаких проблем не имели и кроме коровы содержали еще и казенную лошадь.
Отец и в лето и в зиму рыбачил на озере и карасишек на базар коробами возил. А утки у нас на озере, как у иного куры в курятнике, все были на учете. Надо нам, скажем, на суп, отец мне пару патронов выдаст и посоветует: «Сынок, в Гнилом углу не бей – на расплод оставь, сбегай лучше к Чертовой завода – там выводки нынче не тронуты».
Зимой на зайцев, куропаток петли ставили, но это так, попутно. Батька мой мелочиться не любил. У него основное занятье было искать весной волчьи логова, а осенью барсучьи норы. Самое доходное дело. А еще ондатру капканами промышлять. Или вот еще лоси. Городские приедут с лицензией, пару суток как псы гончие за сохатым по лесам бегают, пока не умаются. Случается, и подстрелят, но бывает, и подранят, да взять не смогут: ночь застанет или из сил выбьются, да и засобираются домой ни с чем, а папаша им: «Разрешите погасить вашу лицензию, поскольку лося вы подранили...» И отдают – куда деваться. Не успеет охотничков след простыть, как папаша уж коня запряг: «Едем сынок подранка добивать – от нас не уйдет». И не уходил, это точно. Бывало, что и сами городские нам лицензию отдавали. Набегаются бесполезно за сохатым, намаются, намерзнутся, надоест им, да и срок лицензии через день-другой истекает, вот они в порядке уважения ее отцу преподносят: «Возьми, Михалыч, может, сгодится». Сгодится, как не сгодится. Конечно, егерь в лесу главнее лешего, но лишняя страховка не помешает.
Мы каждого лося в лесу чуть ли не по имени знали, специальные солонцы и кормушки делали, чтобы к одному месту приучить. Привыкнут лоси одной дорожкой ходить, протопчут тропку, а мы на нее петлю из стального троса насторожим или поста... – на этом слове Лосятник осекся и внимательно посмотрел на хозяйку. Та поняла его по-своему и подлила в рюмку. Лосятник показательно, не спеша, выпил и старательно зажевал.
– Вот я и говорю, – продолжил он, – егеря на приписном больше для острастки городских охотников держат, чтобы не зарывались да лишний раз не заехали. Настоящее его назначение: ублажать начальство, когда тому пожелается накатить на природу с девицами и выпивкой поразвеяться. Вдоволь я на них насмотрелся. Строгое наше начальство во всем порядок любило и субординацию, даже и в грешном деле. Бывало, наедут на трех машинах друг перед другом амуницией хвастаться... У меня глаза разбегаются: ружья у всех заграничные, в чехлах, сапоги-болотники, патронташи двухрядные, кинжалы – посмотреть любо-дорого. Сразу видно, не шутейные охотники. Отец их в первый день везет на озеро, по скрадкам рассаживать, а мы с матерью баню топим. Она на всякий случай всегда в готовности: дровишки нарублены, веники заготовлены, вода натаскана. Под вечер возвращаются охотнички, а у нас все готово к встрече: уха кипит и баня протоплена. Тут гульба начинается. Отец и мать гостям угождают, а я на озере для них уток бью: надо же им и домой привезти. День пьют, другой, на третий заумирают с похмелья – начинают таблетки жрать. Значит, уедут скоро. Мать их кваском отпаивает, а отец моих уток предлагает: «Увезите, Василь Васильич, домой гостинчика!» Нагрузят гости багажники свежими карасями, расстреляют бутылки да и уедут восвояси. А нам весь запас патронов оставят – опять же выгода.
Папаша мой все мудрствовал: «Учись, сынок, пока я жив. Запомни: у воды, да не напиться – великий грех. Кто к чему охранять приставлен, тот то и иметь должон. При худом питании, в холоде да без одежи с браконьером не сладишь. Выходит, если мы с тобой кой-чего на еду себе добыли или продали, чтоб одежду купить, – кому прибыток? Я думаю – Обществу. Ведь это ему надо, чтобы у него егерь постоянно в силе был. От голодного охранника проку не бывает. Умные люди сказывают: при Петре Первом, утверждая указ о создании Лесного ведомства, наложил царь своей рукой резолюцию: «Содержание дать маломальское, поскольку это ведомство и без того воровское». Мы хоть и не в лесничестве, но вроде этого, вот и смекай. Петр Первый был умнейший царь, далеко вглубь видел. Я на своем приписном тоже вроде царя, любого браконьеришку насквозь вижу, что он за птица: по ружью, снаряжению и даже по собаке, не говоря уж о машине. Который недокормленный – на того управа есть: можно ружье отнять и штраф выписать. А закормленного сперва надо разглядеть получше. Не дай Бог, сытее егеря окажется, еще и самого слопает, не поморщится. Ухо востро держать надобно: права нам не затем даны, чтобы ими без разбору пользоваться. Помни место свое и не кусай руку кормящую! С инспекторами то же самое: если сытый, значит свой, общий язык найти можно, если поделишься. Коли голодный – значит, еще неопытный, такому помочь надо, подкормить, поддержать. Со временем раздобреет, и тогда делай
