Десятые - Роман Валерьевич Сенчин
– Пап, можно? – заглянула дочка.
– Конечно, солнышко, проходи!
– Пап, – она сделала шажок, другой и остановилась, – а ты опять уезжаешь?
– Да, Дашунь, нужно уехать… Но я скоро вернусь. И мы с тобой поиграем на славу.
– А куда ты едешь?
– Туда, где людям очень плохо сейчас. У них война была, дома поломали, еды у них мало. Надо помочь…
Дарья помолчала и спросила:
– А мы все вместе поедем куда-нибудь?
– Иди сюда. – Трофим посадил ее на колени. – На зимние каникулы поедем. Далеко-о… У нас будет зима, снег, а там – лето. Море теплое…
– Я в Париж хочу, – тихо, будто стесняясь этого желания, сказала дочка.
– Мы ведь были весной.
Этой весной в Париже проходила очередная книжная выставка, и Трофим взял на нее всю семью. Погода была хорошая, времени свободного – много. Поездка удалась.
– А я еще хочу. На Эльфовую башню…
Трофим хотел поправить: «Не на Эльфовую, а Эйфелеву», но не стал. Дочка уверена, что на башне живут эльфы. Не надо пока разбивать эту веру.
– Мы поднимались на нее, – напомнил Трофим.
– Я еще хочу. Я тогда эльфов не увидела…
– Понимаешь, эльфов редко увидеть можно. Многие всю жизнь хотят, и не получается у них… Давай лучше туда, где лето всегда. Такой остров есть – Куба.
На Кубе Трофим побывал два года назад, тоже на книжной выставке. Девять дней прожил в гаванском отеле «Ривьера» на самом берегу Мексиканского залива… Чем больше времени проходило с тех дней, тем сильнее тянуло вернуться, показать Гавану родным… Конечно, дороговато ехать вшестером, но – ничего. И детям, главное, память на всю жизнь останется. Совершенно другое всё, другое, но такое дружелюбное, близкое. Стоило сказать на улице: «Россия» – и ткнуть себя пальцем в грудь, и люди вокруг восхищенно вскрикивали: «Руссия?! Руссия!» Жали руку, улыбались, предлагали ром…
– А там Диснейленд есть? – спросила Даша.
Трофим прищурился:
– Поня-атно. В Диснейленд тебе надобно!..
Парижский Диснейленд его, взрослого человека, поразил. Действительно, отдельную вселенную создали… Они весной провели там весь день. Людей было мало, и успели покататься почти на всех аттракционах. Дети потом были даже не в восторге, а в такой оторопи – молчали, смотрели в пространство, видя не то, что было сейчас, а другое… Еще бы. Сначала ты мчишься на поезде по Дикому Западу, тут же оказываешься в лодке, и тебя атакуют пираты; несколько шагов – и ты в ракете, которая буквально летит в космос, потом начинает падать, делает резкий вираж и снова летит вверх. Выходишь из павильона и удивляешься: а что, мы не улетели, что ли? ведь улетали же…
– Там дракон меня ждет, – сказала Даша. – Я обещала вернуться.
– Это тот, в замке?
– Ну да… Он очень скучает.
В центральном замке, символе Диснейленда, они наткнулись на пещеру с драконом. Грустный, усталый какой-то дракон медленно водил головой на длинной шее, приподнимал лапы; он пускал столбы огня из пасти, но было не страшно, а жалко этого дракона… Даша сразу сказала, что он настоящий, живой, что ему плохо; братья Макар и Прохор – Егору хватило возраста не спорить – стали убеждать ее, что это игрушка, но Даша не сдавалась, даже заплакала. Пришлось Трофиму осадить сыновей… И вот до сих пор, значит, считала, что дракон настоящий. Или лукавила…
– А давай, Дашунь, так, – пришла идея, – поедем на Кубу, а на обратном пути на два дня заедем в Париж. А? Хватит тебе двух дней разобраться с Парижем?
– Ага! Сначала на Эльфовую башню, а потом к дракону…
Трофим улыбался и кивал, а сам с тревогой соображал, как это устроить. Прямые рейсы Гавана – Париж наверняка есть… На Кубу пускают без виз, а во Францию надо шенген оформлять… У него, Трофима, шенген на пять лет, а у остальных был туристический – на полгода… Закончился давно… Надо решать этот вопрос…
– Пап, а нам денежек хватит?
Трофим оторопел от этого вопроса, не сразу нашелся что сказать.
– Хм… Почему тебя денежки озаботили, солнышко?
– Ну, всем же не хватает денежек.
«Откуда она это узнала?» Телевизора у них ни в квартире, ни в доме не было, компьютеры использовали для развивающих игр. О деньгах при детях Трофим с женой старались не разговаривать…
– Кто тебе сказал?
– Ну-у… – Дарья почувствовала, что папа встревожен, опустила голову. – Ну, в садике говорят. У Алины Гуровой мама недавно плакала и кричала, что ей за садик нечем платить… И Алину не будут пускать…
– Всякое бывает, доченька, – вздохнул Трофим, погладил ее по голове. – Некоторые очень непросто живут… А у нас с тобой… Подними-ка личико. – Дарья посмотрела на него, и губы дрогнули в улыбке. – У нас с тобой всё нормально. И тебя денежки не должны беспокоить. По крайней мере, пока! Ясно? Полетим, куда нам надо…
– А почему у нас всё нормально?
– Потому что мы живем правильно…
– А Алинина мама, что ли, неправильно?
«Да, неловко», – подосадовал, покряхтел и нашелся с ответом:
– Понимаешь, я пишу книжки, их покупают, и поэтому у нас достаточно денежек… Понимаешь?
– Ну да… А почему все не пишут книжки?
«Час от часу не легче».
– Потому что люди для разного созданы. Одни книжки пишут, другие – грузы возят, кто-то лечит, кто-то воспитательницы в детских садиках… Так, дай-ка я время гляну.
Половина шестого. Скоро стемнеет совсем. Надо ехать.
– Пора мне. – Ссадил дочку с колен. – Ты не думай о разных… штуках. Маме помогай, ладно? За братьями присматривай – пацаны, они иногда выходят за рамки. Присмотришь?
– Да, – скупо, как взрослая опытная хозяйка, отозвалась она.
Прощались недолго. Трофим так часто уезжал, что, если бы каждые его проводы превращались в церемонию, на это ушла бы значительная часть жизни. Обнялись, сказали друг другу несколько слов, и Трофим пошел за ворота… Хотел было спросить у Лёси, что это за мама Алины Гуровой, но не стал: «А то заволнуется, зачем я о ней, придется объяснять… Потом. Если нормальный человек, то, может, как-то помочь, а если алкашка – разобраться… При детях истерики устраивать…»
Вышел и увидел Юрку и Димку. Стояли прямо и терпеливо, не касаясь машины, не приваливаясь к ней. Так же, наверное, стояли и их предки, ожидая выхода барина, чтоб о чем-нибудь попросить. И могли простоять много-много часов.
«Что за сравнение?» – рассердился на себя Трофим, широко улыбнулся.
Красивые, в сущности, люди. Особенно глаза… Такие глаза у героев картин Васильева, раннего Глазунова. Большие, выразительные и даже у богатырей, у суровых мужиков с наивинкой,
