Фототерапия - Олег Анатольевич Рудковский
Вошла Ирина Галичева, принесла конверт. Я улыбнулся ей: мой топор войны давно зарыт и погребен под прахом костей. Она выглядит сегодня превосходно, хотя одета в привычный костюм. Я люблю тебя, хочется сказать мне ей. Только вряд ли буду воспринят, даже если и на нее нахлынет нечто подобное. Может, я слишком много думал в последнее время и не видел собственного счастья у себя под носом? Размышления всегда затмевали во мне чувства. Мысль о сигаретах однажды сломала мне жизнь, разрушила зарождающуюся любовь.
Я не говорю ей этого, только спрашиваю, какой сегодня праздник.
— Какой праздник? — удивилась она. — Никакого праздника, с чего ты взял?
— Из-за тебя. Ты выглядишь потрясающе.
Она смотрит на меня, и, готов спорить, в ее глазах теплится нежность. Ей приятно услышать от меня комплимент.
— Спасибо, Филимон. — Она игриво усмехнулась, что случалось с ней не часто. — Что на тебя нашло?
— Ничего. Замечательный денек, хочется насладиться им в полной мере. А ты такое прекрасное дополнение. — Я помолчал и добавил, чуточку грустно. — Если бы у меня была свадьба, я бы хотел, чтобы она состоялась вот в такой день.
— Почему «если бы»? Ты хороший парень, Филимон, любая девушка сочла бы за счастье завести с тобой семью.
Да. Возможно. Это после того, как не стало Скворца. Но всех не перелупишь. Целые стаи носятся над нашими головами, затмевая солнце; они гадят нам на головы, а после этого такая партия, как я, выглядит уже далеко не заманчивой. Если тебе насрали на голову, в таком виде в загс не пойдешь.
Швырни нож в эту тучу. Упадут три птицы. Это если еще повезет, а то и вовсе шмякнется одна, да еще и клюнет тебя в ногу перед тем, как испустить дух. Но остальные будут живы, будут здоровы, хоть запусти в них ракету, ничего не изменится. Никто и ничто не в силах совладать с сонмищем в небе, они недоступны, они создают себя сами, и когда ты вытираешь с волос помет, ты обнаруживаешь, что это обыкновенный плевок. А сверху раздается издевательский клекот.
— Ты знаешь, — рассказывает Ирина, — я познакомилась с парнем. На прошлой неделе. И только сейчас я понимаю, как ты был прав тогда. Он совсем другой, не как тот… — Она скривилась. — Он далеко не состоятельный, но после всего пережитого, мне это совсем без разницы. Иногда бывает, что чувствуешь вспышку, как озарение. Я почувствовала такое вчера. Он сказал мне, что намерен завоевать мое сердце. Он ведь почти меня не знает, но ему все равно. Он видит меня, какая я есть, и этого достаточно.
— Значит, скоро свадьба? — улыбнулся я. Наверное, расскажи она мне это раньше, ничего бы не случилось. Я бы просто оставил пленку на витрине дожидаться своего забывчивого хозяина. Я не стал бы звонить по номеру, найденному в телефонной книге. Я бы не взял нож… Возможно, но все уже позади. А я правда за нее рад.
— Ну, не так скоро, — рассмеялась она. — Это ведь на словах все легко, а в жизни…
— Да, — произнес я. — Жизнь всегда вносит свои коррективы. Ты хочешь разорвать замкнутый круг, и тебе кажется, что почти удалось, но вдруг возникает следующий, потом еще и еще. Приходится рвать их вновь и вновь, а силы на исходе. В результате приходишь к тому, с чего начал: подчиняешься обстоятельствам. — Я поднял голову и заметил, что она удивлена. Это меня развеселило. — Не обращай внимания. Я становлюсь философом за машиной.
— Нет, я не поэтому… — сказала она неуверенно. — Просто… Как это ты верно выразил. — Она покачала головой.
Я усмехнулся, но усмешка вышла какая-то кривая.
— Закон жизни, — поучительно изрек я. — Автор: Филимон Ряскин, оператор. Хотя здесь можно обойтись без «оператора». Как-то раз я смотрел передачу «Моя семья». Там выступала женщина, у которой мужа посадили в тюрьму, а следователь предложил ей секс в обмен за его освобождение.
— Да, помню! Я тоже смотрела.
— Вот она и разорвала один круг. Но возник новый, и лейтмотив тот же: муж от нее уходит. Следующий круг. Разорви его. Жизнь придумает что-то еще.
— Что же получается? — Ирина казалась задумчивой. Кажется, мне удалось передать ей свое настроение. Я не хотел, честно, просто так вышло. — Мы все рабы обстоятельств?
— Не знаю, — попытался я спасти положение. Я знал ответ на ее вопрос. Он был — «да». Но не стоит разочаровывать девушку, встретившую, наконец, свое счастье. — Во всяком случае, произойди такое со мной, я бы не стал вести себя как тот мужик, ее муж. Я думаю, женщина, наплевавшая на свою честь, гордость, общественное мнение ради свободы любимого достойна, по меньшей мере, восхищения.
— Я тоже так думаю, — убежденно сказала Ирина. — Пройти через такое — это не каждому под силу.
Я улыбнулся и тряхнул головой.
— Что-то мы с тобой залезли в густые дебри. Работать пора. А за тебя я рад, будь счастлива. — Я сказал это совершенно искренне, и она это поняла.
— Спасибо. — Выражение ее лица могло сказать мне о многом. Но я уже прошел тот период, когда был способен об этом думать.
Я привычно взглянул на фамилию следующего заказчика, и мне внезапно стало так весело, что я чуть не расхохотался. Аккуратным, красивым почерком Ирины Галичевой в верхнем углу конверта было выведено: Селезнев. Что ж, все идет своим чередом.
Селезнев бухал. Где-то на природе с друзьями. Веселье и отчужденность от жизни скрашивали их лица. Им было здорово весело, и им не было дела до остальных.
Мое приподнятое настроение стало постепенно улетучиваться. Через час от него не осталось и намека. Брови мои сдвинулись, я склонился над клавиатурой ниже обычного, словно немощный старец, растративший силы за годы беспутства.
Да. Они никуда не денутся. Даже если я буду переходить с ножом из одной квартиры в другую, чего мне совсем не хотелось делать. Я и Ивана не хотел убивать, просто Бог вынудил меня, я так думаю. Все будто ожидало моего прихода, а я не получил даже незначительного ущерба. Кто-то наверху расписал сценарий от начала до конца, а мне оставалось лишь играть уготованную мне роль.
Заказ с юга. Съемки в летнем кафе: сидят люди, пьют пиво. Они красивы, загорелы и богаты. Они и фотографируются не на память, а для того, чтобы всякий мог им позавидовать. Любой, кому курорт видится далекой мечтой. А таких — миллионы. И я — один из них. Теперь мне понятны мотивы людей, в
