Заложница - Клер Макинтош
– Майна, все нормально?
– Да. Сейчас иду.
Слова эти звучат так же фальшиво, как и ощущаются. Я спускаю воду и открываю кран, гляжу на себя в зеркало и не могу совместить свой внешний вид с эмоциями. Я та же, какой была в самом начале полета, и одновременно бесконечно далека от прежней себя. Вспоминаю жуткий день в сентябре 2001 года, когда целый мир наблюдал, как рушатся башни-близнецы, и тысячи людей в Нью-Йорке погибали у всех на глазах.
Если бы один человек смог это остановить, он бы сделал это без колебаний.
Я тоже.
Однако…
Если вы это выполните, ваша дочь останется жива. Если нет, то она умрет.
Я рада, что время очень позднее. Если бы София была еще в школе или играла с подругами, то нашелся бы миллион способов добраться до нее. Но дома почти десять часов вечера, и она уже лежит в уютной кроватке, а папа на первом этаже смотрит «Нетфликс». Каков бы Адам ни был, а отец он хороший. Адам жизнь бы поставил на карту, прежде чем позволить, чтобы с Софией что-нибудь случилось. С ним она будет в безопасности.
– Это из-за письма? – спрашивает Кармела, когда я выхожу. Она искренне обеспокоена.
– Из-за письма? – От попытки притвориться непринужденной я чуть не падаю в обморок. – Нет, просто кто-то пожаловался на Вай-фай – как будто письмом можно его наладить! Нет, по-моему, у меня немного живот прихватило, вот я и рванула в туалет.
Вид у Эрика возмущенный. Он отступает вглубь салона, что решает, по крайней мере, одну проблему. Похоже, Кармела приняла мою отговорку за правду.
– Бедняжка. Мама часто повторяет, что от живота лучше всего помогает банальная кола. Тебе принести?
– Спасибо.
Кармела расплывается в улыбке, а я смотрю, как она шарит по ящичкам. Ей чуть больше двадцати лет, у нее новая любовь с бойфрендом, который работает в Сити. Красивая, здоровая и чистая.
– Извини, Кармела. – Перед глазами у меня плывет, и я смаргиваю наворачивающиеся слезы.
Она поворачивается ко мне, на лице у нее недоумение.
– Не глупи, порой не скроешь, что тебе плохо. – Кармела яростно перемешивает колу, пузырьки взлетают на поверхность и лопаются. – Это поможет.
Я беру у нее бокал, потягиваю колу и говорю, что это великолепно, действительно помогает, слава Богу. Уверена, что скоро полегчает, а Кармела закатывает глаза, услышав очередной звонок вызова, и сетует, что для грешников нет отдыха.
Для грешников нет отдыха.
Я смотрю за ширму в салон бизнес-класса. Пол Талбот с надеждой взирает на меня. Его жена задремала, младенец Лахлан наконец успокоился и лежит на руках у отца, широко раскрыв глаза. Я делаю к ним несколько шагов, приклеивая на лицо улыбку.
– Не могли бы вы его подержать пару секунд, пока я сбегаю в туалет? – просит Пол. – Как только я его опускаю, он начинает плакать.
Пару секунд я пристально гляжу на них, не в силах сообразить, что вокруг продолжается нормальная жизнь и пассажиры не знают, что их судьба в моих руках. Лахлан открывает ротик и улыбается беззубой полуулыбкой новорожденного, отчего меня накрывает острое чувство вины. У Софии вся жизнь впереди. Но и у него тоже.
– Разумеется.
Лахлан прижимается ко мне, и у меня щемит сердце.
В тот день, когда мы с Адамом увидели Софию, шел дождь. Мы подъехали к дому приемной семьи и торопливо схватили зонты и плащи. От нервного напряжения я говорила слишком много, а Адам – мало.
– София вон там.
Она лежала на игровом развивающем коврике, над головой у нее полукругом висели коровы, овцы и прочая домашняя живность. Моя дочь, подумала я, гадая, смогу ли когда-нибудь произнести эти слова, не чувствуя себя обманщицей и мошенницей.
– Она такая милая, правда, Адам? Привет, София, разве ты не милашка?
Я заставляла Адама хотя бы что-нибудь сказать, забеспокоившись, что соцработник примет его молчание за недостаток привязанности и отсутствие серьезных намерений. Но когда посмотрела на нее, она улыбалась и глядела на Адама, у которого в глазах стояли слезы.
– Она просто чудо, – произнес он.
От Лахлана исходит сладковатый запах новорожденных младенцев, он тепленький и сонный. Женщина, сидящая через проход от Талботов, бросает на него сердитый взгляд. Или этот взгляд адресован мне? Ее длинные седые волосы стянуты в хвост. Если у нее есть дети, то они давно выросли, а она уже забыла, что значит путешествовать с младенцем.
Волнение распирает мне горло, будто теннисный мяч, и всякий раз я сглатываю с трудом. Кто-то из летящих этим рейсом наблюдает за мной. Кто-то написал письмо и точно знает, что я сейчас ощущаю. И почему.
Я прохожу мимо Элис Даванти, с огромной скоростью печатающей на миниатюрной клавиатуре, и мимо леди Барроу, которая прикрыла глаза и барабанит пальцами в такт звучащей у нее в наушниках музыке. Пристально вглядываюсь в лица всех пассажиров, паранойя охватывает меня настолько, что кончики пальцев пощипывает, а мурашки расползаются по спине и по рукам.
Кто ты?
Джейми Кроуфорд с женой по-прежнему сидят в баре. К ним присоединились еще несколько пассажиров, включая Джейсона Поука. Он пьет шампанское и развлекает слушателей киношными байками.
– Полное отсутствие чувства юмора, да к тому же постоянно на оператора пялился!
Все громко хохочут, Лахлан пугается, вертит головкой и вскрикивает.
– Этот малыш явно не ваш фанат, Джейсон!
А может, все это подстроено? Очередная шутка Поука? Я поднимаю голову и выискиваю на потолке скрытые камеры. Лахлан следит за моим взглядом и широко раскрывает глаза при виде мигающих звездочек. Сколько раз за свою короткую жизнь он видел ночное небо? У меня перехватывает горло, страх накатывает, словно приливная волна. Никто, даже Джейсон Поук, не отпускает шуточек о терроризме. Не на борту самолета. Несколько десятков лет назад кто-то, может, и шутил подобным образом, но только не теперь, после многих ужасных трагедий.
Раздается очередной взрыв хохота. Журналист Дерек Треспасс стоит с блокнотом в руке. Возможно, он зашел в бар поработать или в поисках темы для репортажа. Увлеченность его никак не проявляется, пока он старается втиснуть свои истории в промежутки между байками Поука.
– Вице-премьер оказался таким же, вообще никакого чувства юмора. Помню, брал я у него интервью в 2014 году…
Напротив них трое пассажиров подошли, чтобы выпить кофе. Они выбирают на стойке пирожные, Хассан раскладывает десертные тарелки и аккуратно сложенные салфетки. Когда я несу Лахлана по салону бизнес-класса, до меня долетают обрывки их разговоров:
– Мы столько лет хотели отправиться в Сидней, но длительное путешествие как-то не очень привлекало. Как только я узнал, что можно полететь беспосадочным рейсом, сразу заказал билеты, так ведь, дорогая?
– Тут огромная разница, нет? Не забывай, что мы сильно
