Вторая жена - Луиза Мэй
У гинеколога с обманчивым именем густая пышная шевелюра, и Сандрина, которая всегда ненавидела свои прямые тонкие волосы, с завистью смотрит на облако вокруг ее лица.
Она садится на стул, и доктор с улыбкой говорит «Итак!», как будто они знакомы сто лет и как будто докторша сгорает от нетерпения услышать все, что Сандрина захочет сказать. Но Сандрина, словно плохая ученица, не знает, с чего начать; она достает из сумки результаты анализов и протягивает ей.
Женщина просматривает листок и говорит:
– Хорошо, и что вы думаете?
Сандрина не понимает вопроса, и докторша напротив опять улыбается:
– Я хочу сказать, что вы на шестой неделе беременности. Вы этому рады или для вас это проблема?
Сандрина запинается, она-то полагала, что ответ выскочит сам собой, но по неведомой причине слова даются ей с трудом, и в конце концов она выдавливает из себя только тихое:
– Да-да, я рада…
Улыбка напротив становится чуть более внимательной.
– Не хотите поделиться? Отец есть? Как все обстоит на самом деле?
Сандрина хихикает. Разумеется, отец есть; на секунду она представляет себя небесной девой с ребенком на руках, что у нее непорочное зачатие. Ну что за вопрос, всегда есть отец… а впрочем, у ее папаши было свое мнение насчет потаскух, которые остаются одни с ребенком на руках. «Смотри у меня, Сандрина, это раньше их называли падшими, чтоб не обзывать блядями. Но как бы их ни называли, это шлюхи, слышишь, шлюхи. Женщине нужен муж, и никак иначе». Она фыркает, прогоняя воспоминание, и ловит себя на мысли, что отец в последнее время то и дело появляется у нее в голове, и он, и мать тоже. Почему? – ведь она же постаралась убрать их в шкатулку, под замок.
Она жестом просит ее извинить и говорит:
– Простите, я от всего этого слегка отупела, да, конечно, отец есть.
– Вы не отупели, нет, – отвечает улыбка. – То, что вы переживаете, это потрясающее событие, есть от чего начать заикаться. Он в курсе?
– Нет еще.
– Бывает.
– Но я сама недавно узнала. Только поэтому. Мне в это воскресенье сказали. Да, и вот еще…
– Что это?
– Письмо… записка от врача из неотложки, она мне велела… она сказала… в общем, она просила передать это вам.
Докторша читает, говорит:
– Хорошо… да… понятно.
Письмо ложится рядом с результатами анализов на стол.
Сандрина раскрепощается. Врач, к которому она раньше ходила, никогда так не делал, он никогда не сидел вот так спокойно, положив руки на стол, и никогда не ждал с приветливой улыбкой, когда она расскажет, с чем пришла. У него надо было раздеваться… «Да, догола, хм, это сэкономит нам время. Ах, вам холодно, ничего, это ненадолго, нет, не дергайтесь, не двигайтесь, нет, лежите спокойно, да нет, совсем не больно, вот и все, одевайтесь». Конечно же, у Сандрины бывали вопросы, но она не осмеливалась их задать, но у этой милой женщины, может, и отважится спросить, но все это так неожиданно, что все вопросы ускользают, точно шустрые ящерицы под камнями.
Женщина спрашивает:
– Что у вас с утомляемостью, тошнотой, слабостью?
И Сандрина говорит «хорошо», потому что это правда. Да, все отлично, а после того, как та врачиха из неотложки сказала «спите сколько хотите», она отключается по вечерам без зазрения совести, единственное – следит за временем, чтобы посудомойка не заканчивала работу слишком поздно.
Женщина задает новые вопросы, расспрашивает о болезнях в ее семье. Сандрина ошалело смотрит на нее, ее семья – это Матиас и его отец, а не те двое, уроды, которым она только мешала, пока наконец не собралась с духом и не уехала от них. Она не знает, что отвечать; вспоминает, как однажды отец сказал: «Из-за тебя нам пришлось попотеть, ты никак не желала вылезать. Ну, вылезла, и ради чего? Посмотри на себя». Но этого Сандрина не говорит, конечно. Это – бесполезная информация. Докторша напротив нее держится до того прямо, двигается до того свободно, что Сандрина завидует ей, и она не будет ей ничего такого открывать.
Время идет, и Сандрина удивляется, что ее не выставляют за дверь. Тут ее озаряет, она с досадой думает: «Ну и тупица, как ты могла забыть» – и сразу спохватывается: с крошкой внутри она не имеет права говорить о себе такие вещи.
Она открывает рот:
– Простите, я хотела спросить… У меня вчера были кровянистые выделения, это не страшно для ребенка?
Врач спрашивает:
– Ах вот как? И много? Вы что-то почувствовали? Сколько, если сравнить с месячными?
Сандрина мотает головой:
– Нет-нет, ничего особенного, всего несколько капель.
– И все-таки. Это было как при месячных, или когда вы ходили в туалет, или вы просто заметили пятна на белье?
Тяжеловатая тема для разговора, Сандрина никогда не описывала выделения с такой точностью. Однажды она отважилась спросить у своего прошлого гинеколога, отчего у нее на четвертый день месячных часто очень много крови, на пятый – почти ничего, а на шестой опять много, но он отмахнулся от нее с равнодушным и даже покоробленным видом, как будто она смутила его своим отвратительным вопросом в его кабинете с шикарными картинами на стенах.
– Иногда бывают небольшие кровотечения, – успокаивает ее доктор, – и если вы согласитесь прилечь, я вас осмотрю.
Она не велит раздеться, и Сандрина теряется:
– Что, прямо так, в
