Ирина Головкина - Побежденные (Часть 3)
- Куда? - сурово спросила ее Надежда Спиридоновна.
- За доктором. - сдержанно ответила Ася. Она уже приготовилась к буре, но Надежда Спиридоновна промолчала, очевидно, она учла, что в этот раз ей Асю не остановить, и, как женщина умная, решила, что не следует зря тратить свой порох.
Этот человек появился в избе у перепуганных женщин как добрый гений: надувшемуся и заплаканному Славчику он прежде всего устроил из пальцев "козу рогатую", потом пощекотал ему ладонь и, напевая "сороку-белобоку", забрал ребенка на руки и совершенно незаметно выслушал и выстукал маленькую грудь и спину. Запущенная в горло ложка вызвала горькую обиду со стороны Славчика, очевидно, пожалевшего о преждевременном доверии к чужому человеку, но новый доктор его легко успокоил рассказом про кота в сапогах, после чего Славчик снова пожелал вернуться к нему на колени.
Не спуская ребенка с рук, Кочергин давал свои наставления: по его мнению, у Славчика был бронхит, с которым надо было как можно скорей покончить, чтобы он не перешел в воспаление.
- Если есть банки, давайте! Я сейчас поставлю. Нет? Хорошо, я сейчас принесу свои и, кстати, в аптеку забегу за лекарствами и скипидаром. Вы сами чрезвычайно изнурены, Ксения Всеволодовна, я достану вам глюкозу, аптекарь меня знает. А вам, Надежда Спиридоновна, не нужно ли чего-нибудь? Кости болят? Спирта Лори у нас в аптеке, конечно, нет, но у меня дома была бутылка - я захвачу. Итак, отправляюсь, не тратя времени даром.
Вернулся он очень скоро и. продолжая забавлять Славчика сказками и прибаутками, поставил ему банки, после чего, освидетельствовав маленькую Сонечку, объяснил, в каких дозах следует ей давать витамины и рыбий жир. Надежда Спиридоновна была приятно поражена обходительностью и вниманием нового доктора, даже решилась показать ему пораненную лапу Тимура, которую Кочергин удивительно ловко промыл и перебинтовал, несмотря на фырканье "интригана".
Уже надев тулуп и стоя с ушанкой в руках у низенькой двери в сени, Кочергин говорил:
- Завтра после работы я забегу узнать, как дела, и сделаю опять банки. Микстуру я заказал и принесу с собой да еще прихвачу вам ваты и марли для маленькой. Нет, нет - я с сыльных не беру денег: мы товарищи по несчастью, ни в коем случае!.. Да, я с детьми умею: у меня тоже сынишка, но я eго не видел уже три года - он в Ленинграде с моей тещей...
Ася выскользнула в сени и, появившись снова на пороге и в упор глядя на Надежду Спиридоновну, сказала:
- Чайник уже вскипел...
Надежда Спиридоновна поняла ее маневр.
- Останьтесь выпить с нами чаю, - выговорила она волей-неволей, но новый доктор окончательно завоевал ее расположение тем, что отказался сесть за стол - он уверил, что ему до вечера надо сделать еще один визит. Прощаясь, поцеловал руки Надежде Спириденовне и Асе.
Когда, проводив врача до крыльца, Ася вернулась в комнату, Надежда Спиридоновна торчала сухой палкой около колыбели Сонечки и низким, хриплым голосом, почти басом, напевала ей, картавя, французскую песенку:
Ainsi font, font, font
Les petites marionettes,
Ainsi font, font, font,
Les jolies petites fillettes.
Ainsi font, font, font,
Trois petits tours et puts s'en vont...*
* Так пляшут, пляшут, пляшут
Маленькие куколки.
Так пляшут, пляшут, пляшут
Хорошенькие девчушки
Так пляшут, пляшут, пляшут,
Три круга отплясали - и ушли... (франц.)
На следующий день опасность воспаления легких у Славчика миновала. Кочергин принес крупу, сахарный песок, сало, яйца.
- Мне пациенты суют - оправдывался он.
Ася подошла забрать свертки и прошептала:
- Я вам так благодарна... Вы так добры... не знаю, чем смогу отплатить вам...
Славчик топал ножками на ее келенях, и она, обнимая сына, говорила:
- Ну вот, теперь мой зайчонок скоро поправится: мама будет давать мальчику-зайчику овсяную кашку и гоголь-моголь...
Прижимаясь щекой к горячей щечке ребенка, Ася подняла глаза на Кочергина, который приготавливал в эту минуту горчичник; он смотрел на нее. И что-то было в этом взгляде. Что-то мужское и хищное.
Когда вернулась Надежда Спиридоновна, Ася показала ей коробок с яйцами, принесенными Кочергиным:
- Это будет вам и Славчику.
Старуха несколько смутилась.
- Заботьтесь о ребенке, у меня есть свои.
И с этого дня стала варить себе по парочке, каждый день пересчитывая остаток. Стоя над кастрюлей, в которой кипели яйца, она всякий раз читала по три раза "Отче наш", что у нее служило, по всей вероятности, меркой времени. Это неудержимо раздражало Асю: разве как рецепт для варки яиц дал эту молитву милосердный Иисус Христос?
Через несколько дней Асе пришлось выйти вместе с Кочергиным, чтобы зайти в аптеку, сам Кочергин торопился к пациенту. Едва лишь они вышли на темную улицу, как, овладев ее рукой, он сунул ей в варежку тридцатирублевку.
- Нет, Константин Александрович, ни за что! Возьмите обратно!
- Послушайте, я это делаю ради детей, - сказал он, останавливаясь, - я отлично вижу всю безвыходность вашего положения. Мне заплатили за визит; я обычно отказываюсь от оплаты, а в этот раз принял, имея в виду отдать вам. Здесь есть небольшой базарчик - сбегайте туда завтра утром: там продают мед, молоко, квашеную капусту, свинину. Поймите: все это необходимо и для вас, и для Славчика, и для малышки.
- У вас своя семья, а мне помогает одна добрая душа, мой друг, - все еще отбивалась Ася.
- Простите нескромный вопрос: этот друг - женщина или мужчина?
- Женщина.
Они помолчали.
- Возьмите ваши деньги, Константин Александрович.
- Нет, не возьму! Странный народ женщины! Если бы я раскатился к вам в день ваших именин в Петербурге с корзиной роз или флаконом духов, вы приняли бы не колеблясь, хотя это стоило бы много дороже. Но когда я прошу принять деньги, чтобы накормить больного ребенка, вы оскорбляетесь!..
- Я не оскорбляюсь - я не хочу. Как я потом рассчитаюсь с вами?..
Он насвистел какой-то мотив и прибавил:
- Вот чего вы опасаетесь.
- Я не понимаю вас, - ответила Ася.
- Узнали фразу, которую я насвистел вам?
- Нет.
- Нет так нет. А может быть, и припомните...
Тридцатирублевка все-таки перешла в руку Аси.
Уже ночью, лежа без сна и напряженно прислушиваясь к дыханию детей, Ася вспомнила вдруг мотив, который насвистел ей Кочергин, Римский-Корсаков, "Царская невеста", второй акт: "С тебя - с тебя немного: один лишь поцелуй!.." И опять женский инстинкт шепнул ей: "Осторожней!" точно так же, как женщинам другой категории этот же инстинкт шепчет: "Поднажми!" или: "Здесь клюнет!"
Она теперь уже знала биографию этого человека. Ему около сорока; он не был аристократом и, узнав фамилию Аси, сказал: "Я не из этого числа". Однако он насчитывал за собой несколько поколений с высшим образованием. Диплом врача он получил весной 1914 года и сразу же попал на фронт молодым ординатором; во время гражданской войны продолжал работу в госпитале на территории красных; был арестован чекистами по обвинению в намерении перейти линию фронта; о последнем событии он рассказывал так:
- Прозябали мы в великолепной тюрьме, голодные и полуживые, без всякой надежды выбраться; каждый день кого-то из нас уносили в тифу. В одно утро заглянули к нам чекисты и вызвали нескольких человек на работы по очистке города; среди них - моего товарища, который лежал без сил в злейшей цинге; я вызвался отработать за него. Привели нас в солдат-ские кухни, велели мыть полы и воду носить, а повара попались ребята хорошие и накормили нас до отвала. На следующий день, как только чекисты сунули нос в камеру, все мы как один повскакали: "Меня возьмите, и меня, и меня!" Да только новой партии не посчастливилось: целый день уборные чистили и маковой росинки во рту не было! Потом меня начали водить под конвоем в дом к одному крупному великолукскому партийцу, у которого жена лежала в тифу. Я набил себе руку на ранениях, а в терапии был тогда слаб - не уморить бы нечаянно, думаю, пропадет тогда моя головушка!.. Поправилась она на мое счастье, и партиец этот в благодар-ность похлопотал о пересмотре моего дела. Весной двадцать второго года меня за "отсутствием улик" выпустили наконец на Божий свет. Квартира моя за эти годы пропала, и мы с женой оказались в самом бедственном виде; я все лето босой по визитам ходил да собирал грибы на похлебку; осенью меня угнали на тиф, а жена в это время была в положении. Уезжая, я просил прежнего денщика, с которым мы вместе застряли в Великих Луках, позаботиться о моей жене. Когда я вернулся, моя Аня рассказывает, что Миколка наш снабжал ее бесперебойно и с ним она была сытее, чем со мной. "Как это ты сорганизовал?" - спрашиваю. А он вытянул руки по швам и, тараща на меня глаза, отрапортовал: "Так что, ваше благородие, воровал-с!" Такими-то развлечениями баловала нас жизнь при советском режиме. В царское время мне за блестящий диплом полагалась заграничная командировка... вот тебе и командировка, вот тебе и карьера!.. Тюрьма, голод, ссылка - всего перепробовал!
